— Ну вот, — сказал Холмс, — теперь можем говорить.
— Что за срочность? Есть новости о нашем друге?
— Нет, на этом фронте все тихо. Расскажу утром. Но я подумал, известно ли вам, что случилось.
— Так я же сам ее и нашел.
Ребус услышал, как открывается холодильник, из него достается бутылка, жидкость наливается в стакан.
— Кого нашли? — спросил Брайан.
— Милли Докерти. Ты разве не об этом?
Но у Холмса, конечно, были другие новости — не мог он так быстро узнать о Милли.
— Она мертва, убита.
— Они что, убирают всех свидетелей? Что с ней случилось?
— Нет, такие сказочки на ночь не рассказывают. Какая у тебя новость?
— Побег из Барлинни. Точнее говоря, из фургона, который остановился на полпути между Барлинни и больницей. Вся операция была спланирована.
Ребус опустился на диван.
— Кафферти?
— Он очень правдоподобно изображает, что болен — прободная язва. Это случилось сегодня вечером. На дороге два грузовика заблокировали тюремный фургон. Маски, обрезы — и чудесное исцеление.
— Господи боже.
— Вы не волнуйтесь. По всей трассе М-восемь патрули.
— Если он собрался в Эдинбург, то этой дорогой он воспользуется в последнюю очередь.
— Вы думаете, он вернется?
— Можешь не сомневаться, Брайан, он возвращается. Ему нужно добраться до того, кто прикончил его сына.
24
Той ночью он так и не уснул, несмотря на виски с чаем. Он сидел перед окном в спальне, прикидывая, когда может явиться Кафферти. Пока не наступил рассвет, он смотрел на лестницу, ведущую от тротуара вниз ко входу в квартиру. Наконец он принял решение и начал собираться. Пейшенс села в кровати.
— Надеюсь, ты оставил записку, — сказала она.
— Мы уезжаем, но не вместе. Какой у вас порядок действий, если возникли чрезвычайные обстоятельства?
— В моем сне было больше смысла, чем в том, что ты городишь.
— Скажем, если тебе необходимо срочно куда-то уехать?
Она, зевая, пригладила волосы.
— Ну, надо предупредить… кто-нибудь меня подменит. А что ты замыслил — тайный побег?
— Я поставлю чайник.
Когда он вернулся из кухни с двумя кружками кофе, она была в душе.
— Что происходит? — спросила она, вытираясь.
— Ты едешь к сестре, — сказал он ей. — Так что выпей кофе, позвони ей, оденься и быстро собираться.
Она взяла у него кружку.
— Именно в таком порядке?
— В любом порядке, который тебя устраивает.
— А ты куда поедешь?
— В другое место.
— А кто будет кормить зверьков?
— Не беспокойся. Попрошу кого-нибудь.
— Я не беспокоюсь. — Она отхлебнула кофе. — Нет, я беспокоюсь. Что происходит?
— В город едет плохой дядя. — Тут что-то пришло ему в голову. — Вот, кстати, еще один старый фильм, который мне нравится — «Ровно в полдень».[105]
Ребус заказал себе номер в маленькой гостинице в Брантсфилде. Он был знаком с ночным портье и сначала позвонил — узнать, есть ли у них места.
— Вам повезло — есть номер на одного.
— А что это у вас не аншлаг?
— Старик, который снимал номер, — он приезжал на фестиваль много лет подряд — умер вчера днем от удара.
— Ну и ну.
— Вы не суеверны?
— Ну, если других номеров все равно нет, то несуеверен.
Он поднялся по лестнице на уровень улицы и оглянулся. Никого не увидев, он дал знак Пейшенс, чтобы она поднималась к нему. При ней были две сумки. В руках у Ребуса — ее маленький чемодан. Они сложили все это в багажник ее машины и торопливо обнялись.
— Я тебе позвоню, — сказал он. — Не пытайся связаться со мной.
— Джон…
— Пейшенс, прошу тебя, доверься мне хотя бы в этом.
Он проводил взглядом ее отъезжающую машину, потом побродил немного по улице, чтобы убедиться, что никто за ней не поехал. Хотя, конечно, абсолютной уверенности у него не было. Они вполне могли перехватить ее на Куинсферри-роуд. Кафферти не остановится перед тем, чтобы использовать ее или кого угодно, лишь бы добраться до Ребуса. Он спустился в квартиру за сумкой, запер дверь и направился к собственной машине. По пути остановился у соседской двери и сунул в почтовый ящик конверт. Внутри были ключи и инструкции — как кормить кота Душку, безымянного попугая и золотых рыбок Пейшенс.
Было раннее утро, хвост на пустынной улице он заметил бы сразу, но на всякий случай все равно ехал задворками. Некогда большой семейный дом превратился в небольшую семейную гостиницу. Перед входом, где когда-то садик отделял дом от тротуара, теперь была асфальтовая парковочная площадка на шесть машин. Но Ребус объехал дом сзади и припарковался там, где ставил свои машины персонал гостиницы. Монти, ночной портье, впустил его через заднюю дверь и провел прямо в его номер на верхнем этаже. Подниматься нужно было по страшно скрипучей лестнице. Непрошеный гость не смог бы пробраться к нему, не известив о своем появлении его самого и всех местных древоточцев.
Ребус лежал и думал о том, что, ложась на кровать мертвеца, ты вроде как перевоплощаешься в того человека, каким он был при жизни. И он стал думать о Кафферти. Ребус понимал, что прибегает к полумерам. Трудно ли будет для Кафферти обнаружить его? Отправить несколько человек на Феттс и Сент-Леонардс, в несколько известных пабов, и к концу дня Ребус окажется у гангстера в руках. Что ж, так он, по крайней мере, не будет подставлять под удар Пейшенс, ее дом или дом своих друзей.
Разве не так же поступают самоубийцы — уезжают в гостиницу, чтобы избавить от потрясения семью и друзей? Он, конечно, мог отправиться домой, в свою квартиру в Марчмонте, но там все еще было полно студентов, оставшихся на летние заработки в Эдинбурге. Он любил своих постояльцев и не хотел, чтобы они сталкивались с Кафферти. Да что говорить — он не хотел, чтобы с Кафферти сталкивался и Монти, ночной портье.
«Он не по мою душу явился», — все время напоминал он себе.
Он лежал в кровати, подсунув руки под голову и уставясь в потолок. Возле кровати стояли часы с радиоприемником, и Ребус включил его, чтобы послушать новости. Полиция продолжала поиски Морриса Джеральда Кафферти. «Он не по мою душу явился», — повторил Ребус. Но в известном смысле Кафферти явился и по его душу. Кафферти знал, что Ребус — его главный шанс найти убийц. По радио передали короткое сообщение о теле, найденном в «Быстром шланге», но без всяких кошмарных подробностей. Пока без подробностей.
Прослушав новости, он помылся и вышел на улицу. Остановил такси, назвал адрес на Сент-Леонардс. Водитель тут же выключил счетчик.
— За счет заведения, — сказал он.
Ребус кивнул и откинулся на спинку. Он реквизирует чью-нибудь машину на день. Или найдет свободную в полицейском гараже. Возражать никто не будет. Всем известно, кто упек Кафферти в Барлинни. Доехав до места, он быстро нырнул в здание и прямиком направился к компьютеру, вошел в «Мозговой центр», а оттуда в НПК-2 — центральную полицейскую базу данных Соединенного Королевства в Хендоне.[106] Как он и предполагал, на Ли Фрэнсиса Ботуэлла там почти ничего не было, однако обнаружилась отсылка к материалам, имеющимся в стратклайдском отделении полиции в Патрике.[107]
Полицейский, ответивший ему в Патрике, не пришел в восторг, выслушав его.
— Да вы знаете, сколько у нас этого старья на чердаке? — сказал он Ребусу. — Скоро потолок рухнет.
— Посмотрите, а? Пожалуйста. И переправьте факсом, не утруждайте себя звонком.
Час спустя Ребусу передали несколько факсовых листов с информацией по деятельности Тартановой армии и Рабочей партии в начале 1970-х годов. Обе организации существовали недолго, но жизнь вели буйную — грабили банки для закупки оружия. Тартановая армия хотела независимости Шотландии любой ценой. Чего хотела Рабочая партия, Ребус никак не мог вспомнить, а об их программе в факсе не говорилось. Из этих двух зол бо́льшим была Тартановая армия, ее бойцы нападали на склады взрывчатки и армейские базы, создавая арсенал оружия для будущего восстания, которое так и не вспыхнуло.
Фрэнки Ботуэлл упоминался как сторонник Тартановой армии, но никаких улик против него, никаких свидетельств его незаконной деятельности не было. Ребус решил, что это было до его оркнейского периода и возрождения в качестве Кухулина. Кухулина Красной руки.
Арч Гоури, вероятно, завтракал, когда ему позвонил Ребус. Слышно было, как вилка побрякивает по тарелке.
— Извините, что побеспокоил вас так рано, сэр.
— Еще вопросы, инспектор? Может быть, мне пора начать брать с вас плату за консультации?
— Я подумал, вдруг вам известно одно имя.
Гоури издал какой-то уклончивый звук. А может быть, просто жевал.
— Ли Фрэнсис Ботуэлл.
— Фрэнки Ботуэлл?
— Вы его знаете?
— Знал когда-то.
— Он был членом Оранжевого ордена?
— Да, был.
— Но его выкинули?
— Не совсем. Он ушел добровольно.
— Могу я спросить почему, сэр?
— Можете. — Последовала пауза. — Он был… непредсказуем, вспыльчив. Но по большей части претензий к нему не было. Он тренировал юношеские футбольные команды в двух районных ложах. Занимался этим охотно.
— Он интересовался историей?
— Да, шотландской и ирландской.
— Кухулином?
— Среди прочего. Кажется, он написал две-три статьи для «Ольстера» — это такой журнал, его издавали ОДС. Он там писал под псевдонимом, так что мы не могли призвать его к порядку, но стилистика была его, определенно. Если хотите знать, инспектор, лоялисты очень интересуются доисторическим периодом Ирландии. Ботуэлл писал про круитнов.[108] Он был талантлив, вот только…
— А имел он какие-то связи с Бригадой непримиримых оранжистов?
— Мне об этом неизвестно, но меня такое не удивило бы. Гэвин Макмарри тоже интересуется доисторическим периодом. — Гоури вздохнул. — Фрэнки оставил ложу, потому что считал, что мы не хотим идти до конца. Большего я сказать не могу, но, возможно, для вас и этого будет достаточно, чтобы понять, что он за фигура.