— Бесполезно, — помотал головой Ливенков.
— Я через механиков. Через Костю.
— Только побыстрей! — попросил Ливенков.
Юра буквально скатился по этажерке вниз, а там — в прорабскую, и за телефон. Набрал давно затверженный наизусть номер отдела механизации. В трубке отозвался знакомый, но не очень приветливый голос — чего, мол, надо?
«Не в настроении», — понял Юра. Но отступать не собирался.
— Здоров, Костя! — начал он бодро и этак по-приятельски. — Ну, сколько чего поймал, вчера?
— Не поймал, а убил, — отвечал недовольный Костя.
— Неужто сбраконьерил, такой-сякой?
— Точно. Живое время убил.
— А вот Гера Сапожников десять ленков взял, одного налима и еще харьюзят сколько-то.
Костя помолчал. Но не потому, что сильно позавидовал рыбацким успехам Геры Сапожникова, а просто начал ждать, чего Юра попросит. Все эти рыбацко-охотничьи запевки для того и ведутся, чтобы сразу после них попросить что-нибудь несусветное.
Юра тоже понял момент и перешел к делу:
— Слушай, друг, прикажи своей властью тринадцатому крану поработать пока на Ливенкова. Временно!
Костя удивился:
— У тебя же свой «тысячник» там стоит.
— Это у тебя… то есть у нас обоих — на схеме. А он, гад, — на простое.
— Не вечно же он будет стоять.
— У меня бетон сохнет.
— Ты обеспечен самой современной техникой… — у Кости тоже были отработаны свои отговорки.
— У тебя что, уши заложило? — рассердился Юра. — Стоит твоя современная… — И дальше Юра напомнил механику, как они в свое время «сбраконьерили», не дотянув подкрановый путь до конца. А потом оба забыли.
— Давай пока так договоримся, — немного помолчав, предложил Костя. — Ты принимай бетон на соседний блок, а мы тебе поднимем бульдозер — будешь сталкивать бетон в выгородку.
— А там — лопатами? Ты соображаешь?
— Больше пока ничего не могу, Юра. Бетон идет вовсю, и на третий участок тоже. Если я Губача о чем-то попрошу, он у меня потом десять раз потребует… Сам-то ты как, рыбачишь? — Теперь уже в голосе Кости послышались добрейшие приятельские нотки.
Юра бросил трубку и немного посидел без движения, соображая, нельзя ли предпринять что-нибудь еще. Но ничего реального не придумалось, кроме как согласиться на бульдозер и ждать выздоровления «тысячника».
Следующий номер телефона он набрал почти автоматически, по давней привычке.
— Бетонный завод слушает, — тут же отозвалась трубка.
— Ну как там у вас здоровье, не чихаете? — спросил Юра тоже, в общем-то, по привычке.
— Простудные времена кончились, Юра, — ответили ему, узнав по голосу. — Скоро мы вас завалим бетоном.
— Спасибо, — ответил Юра.
Как раз сейчас-то ему и не требовалось много бетона.
Неожиданно и решительно он набрал номер главного инженера стройки. Он понимал, что превышает свои полномочия и нарушает субординацию, но совершенно точно знал и то, что любая ссылка на главного инженера будет законом для Толи Губача.
Телефонная трубка продолжительными гудками долго убеждала Юру, что хозяина нет в кабинете.
Все возможности были исчерпаны.
И все же Юра не хотел с этим согласиться. Он резко встал из-за стола и направился в переносной «городок» третьего участка. Вступил в щеголеватую прорабскую Толи Губача. Здесь много было разных деревянных планочек и реек, на стенах висели крупные, неплохо выполненные фотографии — пейзажи и производственные процессы. Сам начальник участка сидел, чуть откинувшись на спинку деревянного стула. Приход Юры встретил откровенным недоумением.
— Послы сопредельного государства, — отрекомендовал себя Юра почему-то во множественном числе.
— Если они с верительными грамотами главы государства… — сдержанно улыбнулся Губач.
— Пока что без оных. По срочному оперативному поводу.
— Понял, но не могу.
— Чего не можешь?
— Поделиться краном. Самим нужен.
— А коллективизм и взаимовыручка?
— То есть жену — дяде?
— Ты отлично все понимаешь, и я тоже видел: кран половину времени стоит, ждет бетоновоза.
— Бетоновозы могут вот-вот зашустрить так, что только поворачивайся.
— Тогда и разговора быть не может.
— А как старина Густов поживает? — вдруг поинтересовался Губач.
— Ничего, спасибо.
Губач в ответ проиграл на столе пальцами несколько барабанных тактов.
— Слушай, Анатолий, ты же современный руководитель…
Юре довольно тошно было произносить эти, в сущности, льстивые слова, и он попутно убеждал себя, что у этого парня действительно заметна тяга к современности во всем. Даже в этом вот оформлении прорабской… Словом, Юра говорил и говорил, а Губач слушал, и оба они за время этого короткого монолога успели не то чтобы сблизиться, но кое о чем одинаково подумать. Может, почувствовали и осознали некое возрастное родство. Может, промелькнуло у Толи Губача и такое соображение: не сегодня-завтра Юра станет начальником соседнего участка, и им надо будет поддерживать уже современный уровень отношений. В итоге Губач решил:
— Добро! Когда кран свободен…
— Спасибо, — поблагодарил Юра.
— Но в случае у нас что…
— Ясно! — понял и пообещал Юра.
Дальше ему предстояло как-то деликатно объясниться с отцом, но это дело было неспешное, и, вернувшись к себе, он снова начал названивать Косте-механику, чтобы он все-таки закончил прокладку подкранового пути. Потом он наведался в бригаду Славы Шишко, в которой опять не хватало людей, и надо было что-то предпринимать. Может быть, даже посидеть когда-то в отделе кадров и поговорить там с новоприбывающими, чтобы они смелее шли на бетон. А то, как слышно, побаиваются нынешние молодые. Не понимают, что на плотине крепкий характер вырабатывается…
У Юры нарастала потребность действовать широко и активно, раздвигая сферу своей деятельности во все стороны. Получить бы еще побольше прав и власти — вот раскрутил бы маховик! Всех бы заставил бегом бегать, и сам не сидел бы на месте. Или, наоборот, сидел на связи — и требовал, нажимал, проверял. Потому что у истоков всех наших трудностей и сложностей, так же как и успехов, стоит человек, с его умом или бестолковостью, трудолюбием или ленью, профессионализмом или неосведомленностью, человек, ответственный перед делом и перед своей совестью или живущий только для себя. Надо это как следует осознать на всех уровнях и неучей учить, бракоделов и прогульщиков прижучить так, чтобы они и думать забыли о своих замашках, горьких пьяниц — изолировать как социально опасных людей. Плановиков и снабженцев научить расторопности, чтобы все, предусмотренное проектом, все, записанное в спецификациях и заявках, было обеспечено и доставлено на место работ вовремя, а на производстве технология, качество, современный уровень организации и производства работ всегда должны стоять на первом месте, выше, чем погоня за процентами перевыполнения плана…
Он чувствовал, что залетает мыслью не в свои сферы, но не хотел себя сдерживать ни в размышлениях, ни в очередных действиях. Мысли, если они толковые, могут пригодиться со временем, а действия необходимы уже сейчас — и постоянно. Во всяком случае простой бригады был предотвращен, путь для второго крана тянули дальше, а перед самым обедом «выздоровел» и захворавший «тысячник» — на него прислали из штаба заводского наладчика. Наверно, сработал здесь и специфический закон поведения механизмов: когда ты уже обернулся и можешь обойтись без какой-либо забарахлившей машины, она как ни в чем не бывало возвращается в строй.
А Николай Васильевич, оказывается, все это время незаметно наблюдал за действиями Юры. При очередной встрече спросил:
— Что это ты так разгулялся?
— Кровь играет, шеф, — засмеялся Юра.
— Ну-ну… Можно, пожалуй, и так…
Полной ясности он в этот раз не стал добиваться, но Юра понял, что за самовольный визит к соседу его упрекать уже не будут.
Обедать он пошел вместе с Ливенковым, и по дороге они, как водится, поговорили о рыбалке — дескать, неплохо бы мотануть куда-то подальше, хотя бы к тому же Богачеву, да денька на два, с ночевкой, чтобы две зорьки было. Какая там у него на поляне под кедрами уха варится — нигде такой не бывает!
Размечтавшись, они привычно посетовали на нехватку времени. У Леши семья, у Юры своя какая-то беспрерывность дел.
— Даже лодку просмолить не соберусь, — вспомнил он.
— А я на своей защитное кольцо на винт делаю, — сказал Ливенков. — Вот поставлю — и мне тогда ни мелководье, ни галька, ни мелкие коряжки — все нипочем!
— Это ты ловко придумал, — оценил Юра. — Покажешь?
— Там и показывать нечего. К корпусу мотора крепишь металлическое кольцо… Сядем за стол — нарисую.
Но за стол Юра сел не с Ливенковым, а по соседству. Его позвала Саша Кичеева, которая уже обедала вместе с Наташей Варламовой.
— Третья встреча — уже судьба! — изрек Юра, подсаживаясь к «техдевчатам» со своим подносом и обращаясь к Наташе.
Его как будто не услышали, и он немного опешил.
— Леша, нас здесь не понимают, — повернулся он опять к Ливенкову.
Но тут захлопотала, засуетилась Саша:
— Да что ты, Юрочка, мы же тебе место на столе расчищали.
Все-таки Юра был недоволен, и уже не столько Наташей, сколько самим собой. Действительно, третий раз встречает ее — и всегда начинает с пустого балагурства, с полутрепа, который процветает на танцплощадке, в «Баргузине» или в автобусе по дороге в котлован. Слова вылетают пачками, сталкиваются и отлетают друг от друга, а что после них остается — поди-ка вспомни! Многим девчонкам это нравится, но, как видно, не всем.
— Как живешь-то, Юра? Зашел бы, что ли, когда, — начала Саша.
— Плотина держит, — отговорился он.
— Плотина-то никуда не убежит от тебя…
Это было сказано с каким-то намеком, и, чтобы Юра получше все понял, простодушная Саша повела своими остренькими и словно бы чуть припухшими глазами в сторону новой своей подруги. «Вот кто может убежать!»— сказали Сашины глаза.