У Сюзанны мороз пробежал по коже от такого заявления.
— А моя не святая, — сказала она. — На месте брата я поступила бы точно так же. — Сюзанна спохватилась: как раз удачный момент. — Если вы считаете, что она святая, вы должны так к ней и относиться.
— Так и относиться? — удивился Барнер. — А я так и отношусь. Я с чистым сердцем могу сказать, что я никогда ничем не обидел мать.
— Вы должны сделать ей один раз хороший подарок и успокоиться.
— Ничего не понимаю, — в полном удивлении отвечал Барнер. — Почему успокоиться?
— Ну, если вы подарите ей красивое кольцо, больше уже ничего дарить не понадобится.
— Кольцо? Почему кольцо?
— Ну, к примеру.
— Моя мать не любит украшений, она скромная женщина, — заявил Барнер. — Каждый год я покупаю ей небольшой участок земли на юге, у англичан, это доставляет ей огромное удовольствие.
— Я бы предпочла брильянты, — сказала Сюзанна. — А что такое ваши земли? Сплошь одно дерьмо…
— О! О! — воскликнул Барнер. — Как вы выражаетесь?
— Как все люди, — отрезала Сюзанна. — Я хочу танцевать.
Барнер пригласил ее танцевать. Он танцевал в высшей степени корректно. Сюзанна была намного ниже его ростом, и ее глаза находились приблизительно на уровне его губ.
— Ничего нет на свете прекраснее и ужаснее француженок! — приступил он к делу, продолжая танцевать.
И хотя губы его находились на уровне глаз и волос Сюзанны, он ни разу к ним не прикоснулся.
— Если жениться на молоденькой француженке, она может стать тебе самой преданной спутницей, самой верной помощницей, — продолжал он.
Через неделю он уезжал на два года и очень торопился. Больше всего ему хотелось найти девушку лет восемнадцати, к которой еще не притронулся ни один мужчина: он считал себя человеком, свободным от предрассудков, и не невинность сама по себе его привлекала (это товар ненадежный, говаривал он), просто по опыту он знал, что вот такие неопытные легче и быстрее поддаются воспитанию.
— Всю свою жизнь я искал девушку из Франции. Это мой идеал. Прекрасный возраст — восемнадцать. Стоит только немного потрудиться, и получишь прелестную безделушку.
К чертовой матери все ваши безделушки, сказал бы Жозеф, в гробу я видал невинных девиц.
— Мне больше по душе Кармен, — сообщила Сюзанна.
— О! — ахнул Барнер.
Несомненно, он попытался переспать с Кармен, но даже она на него не польстилась. Однако Сюзанне все же подсунула.
— Нет, я предпочитаю Кармен.
— Что вы такое говорите? — возмутился Барнер. — На такой женщине, как Кармен, не женится никто.
Он рассмеялся в умилении от такой наивности.
— Все зависит от человека, — сказала Сюзанна, — может, кто-то и женится.
В машине, когда они подъезжали к гостинице, Барнер сказал то, что, вероятно, уже не раз говорил «подходящим вариантам»:
— Хотите стать той юной девушкой, которую я так давно ищу?
— Поговорите об этом с моей матерью, — сказала Сюзанна, — но предупреждаю вас я все же больше похожа на Кармен.
Тем не менее они договорились, что на следующий день после обеда Барнер встретится с матерью.
— Фабрика наделила меня большими полномочиями, в своей области я человек известный, — говорил Барнер.
Мать смотрела на него без особого любопытства.
— Вам повезло, — наконец сказала она, — не каждый может похвастаться таким положением. Так, значит, вы продаете нитки?
— Возможно, это звучит и не слишком громко, но, уверяю вас, это весьма важная отрасль индустрии. В мире потребляется фантастическое количество ниток, и торговля ими приносит не менее фантастический доход.
Мать все еще была настроена скептически. Она явно не могла поверить, что на нитках можно сколотить приличное состояние. Барнер же утверждал, что богатеет день ото дня. Каждый год он прикупает земли на юге, на английской территории, где и собирается впоследствии обосноваться. Мать слушала рассеянно. Вряд ли она сомневалась в правдивости Барнера, просто не видела смысла вкладывать деньги в английский юг. Это ведь так далеко. Однако при слове «вложения» глаза ее блеснули точно брильянт, но только на мгновение, и тут же погасли. У нее был усталый и задумчивый вид. Правда речь шла о вещах весьма серьезных. В конце концов впервые Сюзанне делали официальное предложение. Она явно старалась внимательно слушать Барнера, но на самом деле мысли ее витали далеко, возле Жозефа.
— И давно вы ищете себе жену? — спросила она.
— Да уж не первый год, — отвечал Барнер, — вижу, Кармен рассказывала вам обо мне. Как говорится, терпение и труд все перетрут.
«Они друг друга стоят, — думала Сюзанна. — Ну что за идиоты! Сплошная невезуха».
— Но это же так мучительно, ждать, — произнесла мать задумчиво. — Я вот ждала годами, да так и не дождалась. Я и сейчас жду, и конца этому не видно.
— Ненавижу ждать, — заявила Сюзанна. — Жозеф говорил, что от слова «терпение» его немедленно рвет.
Барнер едва заметно вздрогнул. Мать обратила внимание лишь на имя Жозефа.
— Может быть, он умер, — сказала она тихо. — Вполне возможно, что умер…
— Раз вы столько времени ждете, — сказала Сюзанна, — то, наверно, готовы теперь жениться на ком угодно.
— Как раз теперь на меня труднее всего угодить, — льстиво заметил Барнер.
— Он попал под трамвай, — тихо сказала мать. — Я чувствую, что он попал под трамвай.
— Перестань, — перебила ее Сюзанна, — ручаюсь тебе, что под трамвай он не попал.
Барнер на мгновение перестал говорить о себе. То, что к нему проявляют так мало интереса, ничуть его не обидело. Он догадался, что речь идет о Жозефе, и по его улыбке можно было предположить, что у него есть некоторый опыт в такого рода приключениях.
— Он не только не попал под трамвай, — вновь заговорила Сюзанна, — а живет себе припеваючи, в тысячу раз лучше, чем ты, можешь мне поверить.
Взгляд матери был устремлен на трамвайные линии на Западном проспекте: она часто вот так смотрела на них из окна своей комнаты, высматривая «ситроен».
— Многие молодые люди через это проходят, — авторитетным тоном заметил Барнер и добавил с глубокомысленной улыбкой: — Это, пожалуй, даже неплохо, но еще лучше, когда этот период остается позади.
Он играл со своим стаканом. Его тонкие ухоженные руки напоминали руки мсье Чжо. На пальце у него тоже было кольцо, но без брильянта. Его украшали лишь инициалы: Д, любовно переплетенное с Б.
— По-моему, у Жозефа этот период никогда не кончится, — сказала Сюзанна.
— Да, тут, мне кажется, она права, — поддержала ее мать.
— Образумится, образумится, жизнь заставит, — напыщенно произнес Барнер, словно он-то хорошо знал, что уготовано в жизни таким людям, как Жозеф.
Сюзанна вспомнила, как руки мсье Чжо тянулись к ее груди. Руки Барнера будут делать то же самое. Очень похожие руки.
— Это его-то жизнь заставит? — сказала Сюзанна. — С Жозефом не так-то просто справиться.
Барнер, однако, и бровью не повел. Он продолжал развивать свою мысль.
— Такие мужчины, как он, никогда не смогут сделать женщину счастливой, уверяю вас.
Мать неожиданно встрепенулась:
— Так, значит, вы хотите жениться на моей дочери?
Она повернулась к Сюзанне и улыбнулась ей одновременно рассеянно и ласково.
— Именно! Был бы счастлив!
Жозеф, Жозеф! Будь он здесь, он бы сразу сказал, что она никогда в жизни не станет с ним спать. Кармен говорила, что он предлагает тридцать тысяч франков, на десять тысяч больше, чем стоит брильянт. Жозеф сказал бы, что все это чушь.
— Так вы торгуете нитками? — спросила мать. Барнер удивился. Неужели он в третий раз должен отвечать на один и тот же вопрос?
— Видите ли, — стал терпеливо объяснять он, — я представляю одну из прядильных фабрик Калькутты. Обеспечиваю для этой фабрики крупные заказы по всему миру.
Мать задумалась, продолжая глядеть на трамвайные пути.
— Я, право, не знаю, что вам и сказать. Отдать вам дочь или нет.
— Дурацкая профессия, — шепнула ей Сюзанна.
— Большую часть времени я совершенно свободен, — как ни в чем не бывало продолжал Барнер. Он все слышал, но не обратил на «выходку» Сюзанны никакого внимания. — Я имею дело только с директорами. Как вы понимаете, на этом уровне все решается на бумаге. Поэтому работа не отнимает у меня много времени.
Господи, да мне и удрать с другим не удастся, — подумала про себя Сюзанна. Нет, такой «выход» меня не устраивает.
— Вы хорошо говорите по-французски, — сказала мать странным тоном.
Барнер улыбнулся, польщенный.
— А она будет повсюду ездить с вами?
— Фабрика оплачивает все поездки своих агентов, а также их жен… и детей… — выговорил Барнер, призвав на помощь остатки юношеского бесстыдства.
И в самом деле трудно было представить себе Барнера, путешествующего с семьей. Видно, мать тоже так считала, потому что, помолчав, она вдруг резко сказала:
— На самом деле, я ни «за» и ни «против». И это самое удивительное.
— Обычно чем меньше думаешь, тем быстрее принимаешь решение, — подбодрил ее Барнер.
— Вы неправильно ее поняли, — сказала Сюзанна. Мать, не стесняясь, зевнула. Ей надоело бороться со своей рассеянностью.
— Пожалуй, будет лучше, если я подумаю об этом ночью, — сказала она.
Наконец они остались одни.
— Что ты о нем скажешь? — спросила мать.
— Я бы предпочла охотника, — отвечала Сюзанна.
Мать молчала.
— Я уеду навсегда, — сказала Сюзанна.
Эта сторона вопроса до сих пор как-то ускользала от внимания матери.
— Навсегда?
— По крайней мере года на три.
Мать снова задумалась.
— Ну, а если Жозеф не вернется, может, так будет лучше? Да, работа у него странная, но все-таки…
Мать неподвижными невидящими глазами смотрела на квадрат черного неба, видневшийся в открытое окно. Сюзанна знала: мать думает все о том же. «Опять она останется у меня на шее, это никогда не кончится». Конечно, она думала вовсе не о тридцати тысячах франков, а о своей собственной смерти.