[31].
Глаза Кармайна поблескивали в ответ на выражение громадной радости, бурно отразившейся на лице Делии. Она обрушилась на него и запечатлела на каждой щеке смачный, сдобренный помадой поцелуй, а он ловко усадил ее в ее кресло, а сам пересел в свободное, игнорируя истерику, в которой залился пес при виде Делии.
– Когда ты приехал? – спросила она, похлопывая собаку.
– Вчерашним ночным рейсом, но я поспал в самолете – Майрон посадил меня в первый класс.
– Это немаловажно. Почему ты здесь?
– Я больше не нужен в Калифорнии, Дилз. Мне достало одного дня, чтобы увидеть, как права была София в отношении Дездемоны: та погрузилась в эту жизнь, как умирающий от жажды погружается в мираж, который оказывается реальным. София оказалась права также насчет детей, считающих, что попали в рай для карапузов. Мне понадобилось два дня, чтобы увидеть, что Майрон и София вдвоем могли бы навести мир во всем мире, если бы только мир был достаточно разумен, чтобы их уполномочить. Дездемоне абсолютно нечего делать, кроме как развлекаться тем способом, какой только придет ей в голову, а дети в центре целой толпы помощников, затейников и прочих, как они там называются. Майрон нашел огромную нишу для меня в качестве мальчика на побегушках на студии, и я наслаждался, выполняя чужие поручения. – Он пожал своими огромными плечами. – Потом у Майрона возникли какие-то неприятности – какие-то киношные дела, не спрашивай меня, что именно. Он был вынужден вылететь в Лондон и не мог взять меня с собой. На седьмой день я понял, что бесконтрольный Кармайн является помехой для жены, нуждающейся в нескольких неделях в Сибарисе[32] или каком-то другом месте, исполненном гедонизма[33], и не в состоянии состязаться за внимание своих сыновей с клоуном Бозо, ковбоем Баком, индейцем Тонто, пиратом капитаном Киддом и Флэшем Гордоном с Марса[34]. Так что я полетел домой.
Делия упивалась дорогим ее сердцу лицом.
– Ты благоразумный человек.
– Животные тосковали, и я посчитал, что меня ждет радушный прием – Уинстон сбросил целый фунт после недели пребывания в кошачьей гостинице, бедняга, а Фрэнки превратился в зомби, – сказал Кармайн, водя ступнями по брюху пса Фрэнки, который при этом стонал от удовольствия. – Как насчет ленча в «Мальволио»?
– Конечно.
– Фрэнки, оставайся на хозяйстве, – велел Кармайн, выходя вместе с Делией из комнаты. – Ты сможешь ввести меня в курс дела, как только мы найдем укромный столик.
Без всяких возражений Делия подробно изложила события августа, закончив своим визитом в ХИ и странной реакцией на Уолтера Дженкинса.
– Да, тот парень. – Кармайн, хмурясь, прихлебнул кофе. – Ты о нем, конечно, не слышала, тогда как я знаю его настолько хорошо, насколько можно знать человека, не будучи лично с ним знакомым. Я был в комиссии, которая согласилась передать его Психушке. Его приговорили к пожизненному заключению в другом штате, и тогда он представлял очень редкий случай: мания не прекращалась ни на секунду. Доктор Джесс Уэйнфлит только что скомплектовала Холломанский институт и хотела заполучить Уолтера именно в том виде, в каком он был. Вся база средств психиатрической лечебницы и Холломанского института плюс обильные гранты были вложены в пациента Уолтера. Я думаю, никто не предполагал, что из Уолтера в качестве подопытной морской свинки что-нибудь выйдет: он убил в общей сложности девять своих сотоварищей, также приговоренных к пожизненному сроку, а сверх того еще трех охранников. Ужасные преступления! Тем не менее доктор Уэйнфлит сделала из него нечто вроде человеческого существа.
– Уолтер – любимчик ХИ, – сообщила Делия, – но признаюсь, я не увлеклась им. Я описала его в виде робота, что крайне расстроило Джесс. Она балансировала на грани обиды.
– По мнению сведущих людей, ХИ и Джесс Уэйнфлит занимаются полезным делом. Чистейших маньяков, таких как Дженкинс, единицы. Научные работы Уэйнфлит, касающиеся его, осторожны, она никогда не выдвигает гипотез. Некоторые мои друзья-психиатры убеждены, что она медлит по двум причинам: во-первых, она еще не добыла всего золота из этого прииска по имени Дженкинс, а во-вторых, она ищет второго Дженкинса, чтобы подкрепить успех первого. – Кармайн улыбнулся. – Но довольно об этом! Что насчет Женщин-теней?
– Эйб был гораздо более успешен со своими мужчинами, заморенными голодом, но я не хочу красть его лавры.
– Ты и не можешь. Я уже повидался с ним.
– Что ты думаешь о рисунках Хэнка Джонса?
– Так будут писать художники будущего. Я должен с ним встретиться. Не уходи от темы, Делия! Что Женщины-тени?
– О, Кармайн, и не пытаюсь! По правде говоря, не было никаких подвижек, способных пролить какой-нибудь свет на эту абсолютно непроницаемую тьму, – сказала Делия, являя собой воплощенное страдание.
Уинстон дочиста вылизал миску с сырым мясом; Кармайн улыбнулся при ее виде, когда ставил на пол обед для Фрэнки, но не смилостивился и не дал Уинстону больше. Не то чтобы он намеревался сажать животное на диету, что он расценивал как жестокость, тем более что дух замирал при мысли, что Уинстон целую неделю практически ничего не ел. Это была отрицательная сторона содержания животных; когда приходится временно помещать их в приют, они беспокоятся, вне зависимости от того, насколько роскошна эта гостиница. Кто бы мог подумать, что Уинстон будет горевать.
Когда Кармайн уселся в свое непомерно большое кресло, Уинстон угнездился у него на коленях, а Фрэнки вжался в сиденье рядом с ним. На столе перед Кармайном лежала стопка папок, и у него было время над ними подумать.
Это Дездемона отослала его домой. Где бы он был без Дездемоны, его славного линейного корабля, чья носовая часть гордо рассекает волны, когда судно движется на всех парусах? «Что ж, сейчас ей требуется постоять на приколе, – углубился он в свою метафору, – а длительный капитальный ремонт невозможен, если одновременно ей надо беспокоиться о муже или двух находящихся в приюте питомцах».
– Ты отправляешься домой, любовь моя, – заявила она без обиняков. – Твои билеты у мисс Монсон, шофер позвонит ей в офис и заберет их по дороге в аэропорт. Кончита упаковала твои чемоданы, так что тебе требуется лишь собрать свой портфель. – Дездемона чмокнула мужа в лоб. – Я чувствую себя хорошо, но опыт научил меня, что если я не останусь здесь достаточно долго, то ослабею, как только снова попаду домой. Ты занимался со мной любовью так много раз за эту неделю, что я чувствую головокружение, поэтому подозреваю, что выживу без этого лучше, чем ты. Отправляйся домой! Судя по всему, в Холломане мир и спокойствие, но этого не скажешь о Хартфорде[35], где назревает война между команчерос и пуэрториканцами. Мы наблюдали, как наши астронавты скачут по Луне, но Северный Хартфорд тоже быстро превращается в лунный пейзаж, и нам не надо лететь на ракете, чтобы по нему пройтись. Так что ты, вероятно, там нужен. У Эйба дело летит в тартарары, возможно, и у Делии тоже.
Янтарные глаза Кармайна внимательно смотрели в ее чудесное лицо с крупным носом и широким подбородком, в глубине его глаз поблескивало веселье.
– Что за маленькая пташка напевает тебе эти песни, жена?
– Пташка-безымянка, муженек.
– Я люблю тебя, всегда буду любить, и я еду домой.
Сейчас он в изумлении изучал рисунки Хэнка Джонса. После столь долгого периода анонимности Доу наконец обрели имена и индивидуальности.
Эйбу еще предстояла работа с Ра Танаисом и Руфусом Ингэмом, но он уже наметил план действий. Холостяк Тони Черутти отправится опрашивать родителей и школьных друзей убитых юношей, чтобы пролить свет на историю, предшествовавшую их появлению у Ра Танаиса, названного в честь двух рек в старинном атласе – вы только подумайте! Лиам поговорит с бухгалтером Николасом Греко, разберется с бюрократическими данными.
Однако больше всего заинтриговало Кармайна дело доктора Нелл Карантонио, чье тело так и не нашли. Первое, что ему показалось удивительным, был ее медицинский диплом – редкая вещь для женщины в 1921 году, году, когда она окончила медицинский факультет университета Чабба. Неужто этот Чабб в 1921 году выпустил женщину-врача? В социально-психологическом климате, кипящем предубеждениями против женщин в любой профессии, доктор Нелл, похоже, оказалась неуязвима. Ее студенческие годы, вероятно, были наполнены всевозможными жестокостями и унизительными розыгрышами, но никаких записей о них не сохранилось, и она окончила университет в числе пяти лучших выпускников своего потока, чего раньше просто не случалось. Женские письменные и экзаменационные работы получали заниженные оценки, профессионально-производственная практика женщин подвергалась саботажу; преподавали у них самые худшие и беспощадные мракобесы. Но нет, доктор Нелл окончила факультет с высокими баллами. И в результате этого ей была предоставлена интернатура в Холломанской больнице в нескольких медицинских областях на выбор. Ее окончательный выбор анестезиологии, похоже, стал ее личным желанием, поскольку ей также предлагались резидентуры[36] в терапии и педиатрии. Став анестезиологом, она пользовалась уважением и никогда не испытывала недостатка в хирургах, желавших, чтобы именно она подавала их больным анестезирующий газ. Все двадцать семь лет своей жизни она следовала по намеченному пути – и с успехом. Затем – пшик! Она растворяется в воздухе.
Семья не знала проблем с финансами на протяжении трех поколений, источником дохода были маленькие механизмы, выполнявшие бытовую работу. Бытовые приборы, позволявшие экономить время и деньги, дали возможность Антонио Карантонио Первому построить небольшую империю, строительство которой продолжили его сын, а затем – и внук. Антонио Карантонио Третий имел только одного ребенка – Элинор, которую называли Нелл, и за неимением наследника распродал акции своей компании. Если Нелл хотела быть врачом, он против этого не возражал. Он дал ей свое благословение и два миллиона долларов, надежно помещенных в высокодоходные акции. Даже Великая Депрессия, продолжавшаяся, пока суды выжидали, когда Нелл объявится среди мертвых, не повлияла на размер со