– Негодяи… – обессиленно говорит Анна. – Как они смели убить, когда я разговаривала…
Вильям подбежал к убитому волку:
– Это нечестно. Не по-человечески… Они пришли на разговор с Анной…
Говорит это Вильям маленькому человеку в военном френче, орденах, Рыжему Наполеону. Никита поднимает с ковра бабушку, старую, обессилевшую от коварства председателя колхоза.
– Мальчик, возьми меня домой…
В кресле сидит Динозавр. Щеки его густо намылены. Парикмахер, человек очень низкого роста, стоит на двух толстых книжных томах «Географического атласа мира». В руках он держит бритвенный нож и аккуратно водит им по Динозавровым щекам… В окна парикмахерской летит белый тополиный пух. Среди парикмахерских зеркал человек шесть деревенских мужчин пьют пиво из стеклянной банки, которая передается из рук в руки. Слышны звуки жадных глотков и жужжание больших сонных мух.
Военный во френче без погон говорит:
– Слышали, эти летчицы Рыжего Наполеона чуть в расход не пустили… – Смеется. – Он бежал от них, они за ним с пистолетом…
Динозавр смеется. Парикмахер ждет, когда тот успокоится, чтобы продолжить бритье.
– Но кто-то их все-таки трахает?
– Лейтенант воткнет тебе в жопу парабеллум и сама оттрахает тебя в свое удовольствие, – шутит военный под общий хохот.
– Вот таких цацек обожаю…
– С этими не справишься…
– Спорим! Литр мочи выпью! – гарантирует Динозавр.
– Выпьешь…
– Спорим.
В открытую дверь парикмахерской заглянула курица. Военный захлопнул дверь:
– Чья?
– Не знаю…
– Жирная! Вареная будет вкусная…
Парикмахер начал гоняться за курицей. Та взлетела к зеркалу, сбила коробку с пудрой. Парикмахер взял бритвенный нож, которым брил Динозавра, вышел за занавеску, послышался предсмертный куриный крик…
Парикмахер вышел, помыл окровавленный нож, встал на два тома «Географического атласа мира» и продолжил бритье Динозавровых щек.
– Бросил в кипяток. Федор, общипай перышки…
Тот, кого звать Федор, встал, заглянул за занавеску.
– На чем остановились?
– Завтра я иду в амбар, через четыре дня они мне штопают носки, я трахаю одну – по четным числам, другую – по нечетным…
Большая комната. С потолка свисает электрическая лампочка. Она высвечивает множество сухих трав, кореньев, развешанных в комнате пестрыми вениками. На стуле сидит старая Анна в холщовой ночной рубашке. Ноги ее в тазу. Над тазом поднимается пар. Анна дремлет. Внук Никита сидит рядом и доливает в таз кипяток из чайника. Со двора слышен свист. Никита смотрит на бабушку, осторожно ставит на пол чайник и на цыпочках выходит из комнаты.
На черном небе луна. Тусклый желтый свет высвечивает мраморные плиты старых могил. У одной из них стоит Марфа. Она свистит, заложив два пальца в рот. Из дома напротив церкви выбегает Никита. Он видит Марфу, наклоняется к кустам крапивы, вынимая парабеллум…
Тусклый лунный свет заливает капустное поле, но вот луна вырвалась из плена облаков, и свет ее стал необычно сильным, словно включился прожектор…
По полю бегут Марфа и Никита. Перед ними амбар, который сияет таинственным светом.
– Может, у дверей оставим? – шепчет Марфа.
– А если кто другой возьмет?
– Не надо было воровать…
– Я не воровал…
В тишине слышны шаги. Дети смолкли.
– Динозавр, – узнал мужчину Никита.
По тропе идет Динозавр. На нем черный костюм, высокие кавалерийские сапоги. Белая роза в петлице. Аккордеон на широком ремне свисает с плеча. Никита и Марфа падают в капусту. Динозавр, скрипя сапогами, прошел мимо них.
– К летчицам идет, – шепчет Никита.
Они провожают взглядами учителя.
– Никита…
– Что?
– Если я скажу, ты никому не скажешь?
– Что скажешь?
– У меня уже груди появились…
– Ну и что?
– Хочешь – дам потрогать, если не веришь.
– Дура ты, Марфа! Груди появились!.. До женщины тебе еще расти и расти…
Марфа встала и, обиженная, зашагала по полю назад к деревне.
– Марфа, пошли к амбару. Посмотрим, что там Динозавр!
Никита и Марфа прижались лицами к пыльному окну. В амбаре перед курящими папиросы летчицами ходил Динозавр. Белая роза из петлицы черного костюма перебралась за ухо.
– Могу показать… Такого вы никогда ни у кого не видели…
– Покажи!
– За показ деньги вперед.
– Сколько?
– Так и быть, вам бесплатно.
– Снимай штаны, показывай…
Динозавр вдруг делано захохотал:
– Ох, ох, ох… Какие вы презрительные! И кого вы из себя корчите? А? Может, целочек? – Хохочет. – Летали на войну на бомбардировщиках! А сейчас вдруг стали недотроги… Да вас с бомбовозов вместо бомб повыкидывали бы, если бы вы ножки не задирали, когда вам приказывали… Не так? Так! А что здесь у нас, в Пескариках? Почему председателя пистолетом пугаете?.. Почему стреляли в почтальона? Ногу ему оцарапали… Он почту принес и попросил рачком встать? Тебе или тебе? Что в этом дурного? Да вся деревня и семь других только и думают, как засадить вам козликов.
Летчицы курят «Беломорканал» и молча слушают Динозавра.
– Умерла Клара-профессор, – продолжает Динозавр, – трахать стало некого. Клару-профессора не знали? В тридцать седьмом приехала на гастроли на сезон, тогда здесь золотишко было, приехала на сезон, а осталась навсегда… Провожали на кладбище все семь деревень. Золото и сейчас кой у кого найдется! Подумайте, пташки! Хорошенько подумайте! И не надо из себя разыгрывать героев… Приехали колорадского жука уничтожать?! Низкий поклон за это! Но самолет самолетом, жуки жуками, а сорока-воровка кашку сварила… и этому дала, и этому дала, и этому дала. Золотая сказка… Теперь покажу вам, целочкам-недотрогам, одну такую штучку, дар речи потеряете…
Динозавр взялся за ширинку, расстегивает ее… И в этот момент Соня накинула на учителя военного дела пустой мешок из-под химических удобрений… И на глазах у изумленных учеников летчицы стали избивать учителя. Опутанный мешком, он ничего не видит и ничего не может сделать. Соня не дает ему скинуть мешок, а Лейтенант мощно, со знанием дела бьет Динозавра в пах, в солнечное сплетение, в лицо, скрытое под мешковиной.
Смотреть на летчиц даже приятно. Видно, что действуют профессионалки кулачного боя.
Скрипит двухколесная тележка, в которой лежит Динозавр. Тележку катят Лейтенант и Соня. Динозавр тихо стонет.
– Жалко, – произносит Соня.
– Не жалко. По заслугам, – отвечает Лейтенант раздраженно.
– Перестарались…
– Я этих гадов била и бить буду… Пока не поймут.
– Не поймут, – перебивает Соня.
– И будут биты.
Скрипит тележка. Кто-то пробежал с тяжелым мешком на спине – видимо, капустный вор.
– Какие-то триста грамм между ног еще не значат… – смеется Лейтенант.
– Триста? Не многовато?
– Ну… двести… Не взвешивала.
На тропу выскочил мужской черный силуэт. Бежит навстречу летчицам, прихрамывает.
– Что, подруги, убили человека?! Надо мной издевались, ногу прострелили… А Динозавра в расход пустили! – кричит хромой.
– Отвали, почтальон…
– Для Гитлера война кончилась, для Сталина кончилась. А для вас, сук, еще не кончилась? Все воюете и воюете…
– Бери тележку, придурок, и кати своего дружка к дому или к врачу… Куда ближе…
Горит тусклая лампочка на длинном шнуре. Старая Анна спит на стуле. Ноги опущены в таз с остывшей водой. Скрипнула дверь, входит Никита. Подходит к бабушке:
– Пошли в постель, Аннушка…
Анна открывает глаза и говорит:
– Не ходи, малыш, к летчицам…
Тихо. Пусто. Две деревянные кровати, на которых высятся большие подушки с вышитыми алыми розами. На одной кровати лежит синий атласный лифчик. Со стены улыбается портрет вождя. Рядом кнопками приколот рисунок серого волка с восседающими на волчьей спине сестрицей Аленушкой и братцем Иванушкой из детской сказки. На стуле лежит аккордеон, оставленный Динозавром. Зеркало. В зеркале лицо Никиты. Он осторожно открывает коробок пудры. Нюхает белый порошок. Берет флакон духов. Нюхает. Наклоняется к постели, тычется носом в чашечку лифчика.
– Пахнет Соней, – шепчет Никита.
Замечает альбом фотографий. Подносит поближе, открывает его. На летном поле стоит тяжелый бомбардировщик. Перед ним группа летчиков. Среди них Лейтенант и Соня. Другая фотография: к крылу бомбардировщика подтягивают на цепи огромную бомбу. Рядом с бомбой Соня и Лейтенант. Развалины, пожарища немецкого города. В дыму стоят Соня и Лейтенант. Они держат большую фарфоровую куклу, улыбаются. Вновь группа военных. А вот Соня и Лейтенант друг другу приставили к вискам пистолеты…
Никита стоит на коленях перед Сониной кроватью. Листает альбом. Слышны звуки шагов, голоса летчиц, шорох ключа в замке. При первом же звуке Никита вскочил, заметался, бросился к полуоткрытому окну, но к нему снаружи уже кто-то подошел. Раздался голос Лейтенанта:
– Окно ты оставила открытым?
– Не помню…
Никита слышит шаги у дверей. Он побежал к шкафу. Вошли летчицы. Лейтенант поставила на стол ведро с ягодами малины. Нашла медный таз, высыпала в него малину. Соня заметила открытый альбом фотографий, заметила белую пыль от пудры. Открыла дверцу шкафа и увидела расширенные от испуга глаза Никиты. Молча закрыла дверцу. Посмотрела на Лейтенанта, та ничего не видела.
– А сахар?.. – спрашивает Соня.
– Черт, забыли… Садись на велосипед…
– Через двадцать минут мне радиограмму посылать…
– Ладно, поеду, хоть и лень…
– Ягода скиснет…
Лейтенант обмыла в рукомойнике сладкие от сока ладони. Вышла на поле. Слышен скрип велосипедного колеса. Соня достает банку, сыплет из нее сахар на ягоды.
– Выходи.
Шкаф не открывается.
– Не бойся.
Шкаф не открывается.
– Лейтенант вернется, сам знаешь, худо будет…
Дверка шкафа открылась.
– Это тебя зовут Гитлер-гондон?!
Никита смутился, покраснел:
– А вы откуда знаете?
– Слышала. Заводила ваш, Пашка, кричал… А у него какая кличка?