Он считал, что мужчины не виноваты, просто секс для них имеет слишком большое значение, а женщины не могут этого взять в толк или хотя бы поверить. Они вообще не вполне адекватно оценивают роль и потенциал собственных обнажённых гениталий. Понимая, что эти органы важны и позволяют манипулировать противоположным полом, девочек с детства учат их скрывать. Вырастая, они по традиции чувствуют ниже пояса что-то значительное, но вряд ли осознают смысл. На самом деле секс – самое важное в отношениях. Это становится абсолютно ясно, как только он пропадает. Когда его нет, думать и говорить о чём-то другом просто не получается. Вслед за ним, как правило, уходит доверие. Вдобавок сам процесс довольно незатейлив, потому совершенно неясно, с чего вдруг такая важная, приятная и несложная вещь не происходит. То есть дело, как всегда, в пресловутой разнице мировоззрений, а вовсе не в том, что мужики патологически не верны. Вообще дамы могли бы догадаться: коль скоро через эту процедуру человечество поддерживает своё бытие, то уж, надо полагать, сама по себе она тоже имеет какое-то значение. Тем не менее после появления дочери Надя решила, что половая составляющая их жизни более не нужна. Георгия никто не спрашивал.
Как правило, женщин сильно меняет рождение детей. Невозможно предугадать, какой она станет… Она сама себе этого не представляет… И тут нет ничего удивительного. Мозг должен работать постоянно, его нужно питать идеями, селекцией мысли, решением нетипичных задач. Именно поэтому так важно и полезно путешествовать время от времени. Вырываясь из обыденности, из привычной череды событий, оказываясь на новом месте, будто стряхиваешь пыль с той части интеллектуального аппарата, которая отвечает за узнавание, за новый опыт. Даже простейшие вещи вроде обеда могут стать оригинальным приключением. А если обувь порвалась? А подарки где купить? А вдруг на экскурсию пошёл и увидел нечто, чего никогда прежде не встречал? Потому-то творческий человек в дороге может найти даже вдохновение.
Женщины – существа более традиционные, прочнее укоренившиеся в порочном круге рутинных повторений, в котором новой идее взяться неоткуда, как морской рыбе в болоте. И конечно, тот шквал новых мыслей и неожиданных знаний, который захлёстывает дам после родов, производит эффект цунами. Некоторые тогда решают, что секс им больше не нужен.
В мемуарах Пегги Гуггенхайм – дамы, дышавшей искусством, – Горенов вычитал, как она описывала свою жизнь с одним из мужчин: «Ругаемся целый день, трахаемся целую ночь». Его бы это устроило. Он понимал, сколько энергии могут дать подобные отношения. Впрочем, в долгосрочной перспективе всё равно лучше ограничиться только второй частью. Но Надежда-то предлагала исключительно первую.
Георгию приходилось часто звонить в поликлинику, чтобы записывать домочадцев к врачам и, конечно, желание трахнуть «первого доступного оператора» в какой-то момент стало непреодолимым.
Удивительно, но, похоже, раньше женщины были другими. Если посмотреть на Одри Хепберн, то почему-то удаётся думать не только о сексе, а глядя на современных актрис – нет. Связей на стороне он особенно не искал. Не было нужды, поскольку, принимая во внимание его образ жизни и сферу занятий, они появлялись сами. Сначала Горенов отказывался… Моряк может воздерживаться месяцами, но как писать без этих эмоций, без радости обладания, без ласки?
Верность сама по себе – это, конечно, хорошо. Безусловно, приятно сознавать себя порядочным человеком, но секс-то ещё приятнее. И вот находится та, которая, очевидно, не против. Более того, она пока ничего не просит. Не требует ухаживаний и внимания. Нужно ценить тот редкий момент, когда женщина готова только давать. Потом ведь наверняка потребует. Так ради чего отказываться? Чтобы слушать слова о том, как прекрасным, но бесполезным Надиным ногам нужно ходить по подиуму? Опять-таки, простейшая логика… Чего непонятного?
Нельзя сказать, будто они оба махнули рукой и не старались сохранить брак. Жена, например, настаивала, что выбивается из сил, делая «очень много». Но много не значит достаточно. Хотя этого тоже Горенову говорить не следовало.
Так или иначе, ценности их союз уже не имел ни для кого. Георгию такая жизнь напоминала сюжет добротного романа позапрошлого века, в котором чувства отступают на второй план перед долгом и другими глупостями. Все маются, страдают, хотя на деле им ничего не стоит быть счастливыми. Совсем ничего! Это одна из важных лейттем русской литературы.
Примерно в то же время ребёнку их хороших знакомых поставили страшный диагноз. Это были довольно зажиточные, преуспевающие люди, но и они ничего не могли сделать. Их трагическое бессилие превосходило немощь Бога перед несправедливостью. Но всякий раз, стоило Горенову зайти к ним в гости, эта семья казалась ему очень счастливой, гораздо счастливее его собственной. А когда он рассказывал о них Надежде, та не могла взять в толк, какое отношение к ней имеет история чужого горя, и сразу принималась кричать: «Типун тебе на язык!» Георгий настаивал, что ругаться – это роскошь, которую даже не всякие богатые люди могут себе позволить. Он объяснял, что в любой момент может случиться беда и как не стыдно трепать друг другу нервы раньше времени. Потом для этого наверняка найдётся повод… Но женщина, которая не любит, не в состоянии ничего понять.
В жизни Горенова встречались дамы двух типов. Одни становились счастьем, другие – испытанием. Безусловно, сначала Надежда относилась к первым. Она была самым большим блаженством и удачей его судьбы. Никто её не превзойдёт, он знал это уже сейчас, понимал и раньше, но говорил ей реже, чем мог. Говорил ли вообще? Благодаря жене Георгий чувствовал себя особенным – самый щедрый подарок, который женщина может сделать мужчине. Такое ощущение не сразу исчезло даже когда она, не спросясь, внезапно решила перейти в категорию испытаний. Удивительно, но именно после этого Горенову пришлось постоянно повторять, что она – его счастье. Женщина может не уметь сделать мужчину рядом счастливым, ей может быть не под силу или невдомёк, как подарить райское блаженство, но она точно сумеет превратить совместное существование в ад. Этому научены все.
В начале их романа Георгий прочитал Наде стихотворение, написанное «специально для неё». Нет, он не такой, чтобы выдавать чужие стихи за собственные. Тем не менее имелся нюанс. Сочинил его Горенов сам, но эти несколько строф слышало множество девушек. Он читал их вовсе не каждой встречной, а только тем, кто интересовал его особо. Однако среди них не нашлось ни одной, которая бы ему впоследствии не отдалась.
Георгий больше никогда не писал стихов, но это единственное оказалось весьма удачным, оригинальным и чувственным, а потому автор использовал его потенциал по максимуму. Тем не менее Надежда стала последней женщиной, слышавшей эти слова. По мнению Горенова, это и значило, что текст написан для неё. Строки просто долго искали ту, которой предназначались. Но она бы, наверное, убила его, если бы узнала.
Жена и без того обижалась на всё. Делала вид, будто Георгий стал ей безынтересен, но стоило услышать, как он рассказывает читателям какие-то увлекательные истории, сразу очень сердилась. Дескать, с посторонними-то делится, а с ней – нет. Но «посторонние» же никогда не говорили Горенову, что он им не нужен, не называли его эгоистом, не сообщали, будто он пишет не для них. А ведь когда-то Георгий действительно сочинял для неё. Ему было важно, чтобы жена несостоявшегося моряка, потерявшего себя на суше, стала супругой успешного писателя. Для него это имело большое значение. Для неё, видимо, нет.
При этом иллюзий он не питал, прекрасно понимая, что и читатели, завсегдатаи его выступлений, нуждались в нём неособо и спокойно обошлись бы без него. Но они-то об этом молчали. Дорогого стоит! Надежде же, честно говоря, Горенов как раз был нужен, но она всегда рубила с плеча. Шли недели, месяцы, а слова оставались. Куда их денешь? Браки редко разрушаются оттого, что кто-то кому-то чего-то недодал. Напротив, они не выдерживают лишнего груза.
Как-то в присутствии жены Георгий назвал картину, на которой Моисей и евреи шагают по дну Красного моря: «Воды отошли». Раньше она бы над этим долго смеялась, а тогда уже – только злость и упрёки. Хозяйство стало загнивать, и это в первую очередь било по Лене. В шкафчики на кухне Надя запихивала всё так, словно они до сих пор жили в общежитии, содержимое вываливалось на недотёпу, которому непосчастливится следующим открыть дверцу. У кого упало – того и проблемы, верно? Жить вместе без любви на самом деле очень легко, особенно когда есть ради чего. Да что там: без любви гораздо проще, когда оба друг от друга ничего не ждут. Но трудно становится, если вслед за любовью уходит и уважение.
Теперь у неё всё было иначе. Горенов сидел на новой кухне бывшей жены за столом, и вокруг царил образцовый порядок. Шкафчики остались те же – она перевезла их из старой квартиры, муж сам развешивал и расставлял здесь мебель.
– Суп будешь?
Он покачал головой.
– Спасибо, уже обедал… Не время.
Тарелки тоже были те самые, общие. Похоже, Надежда забрала всё их барахло. Георгий отлично помнил эту посуду, купленную ещё в Таганроге, такую белую с рельефным рисунком. Уже тогда она выглядела старомодно. Сейчас вокруг узоров виднелись нежные жёлто-серые следы. Неужели столько лет прошло? Раньше на это требовалось полвека как минимум. Впрочем, качество уже не то. С другой стороны, отпечатки лет придавали посуде, купленной за копейки, удивительное дореволюционное благородство.
Тарелки помнили их счастье, видели появление Лены на свет, со слезами вспоминали переезд в Петербург, унесший нескольких членов их керамической семьи. Кто знает, может, среди погибших был любимый брат или тёща той, которая в данный момент стояла перед Гореновым… Они неоднократно наблюдали, как хозяин дома крушит на кухне другую посуду, но ни одна из этого набора ни разу не попалась ему под горячую руку. Белые тарелки всегда выигрывали в русскую рулетку.