Отдельное беспокойство вызывал недавний сон. Горенов видел себя с перевязанной головой, в гимнастёрке, кажется, времён Гражданской войны. На повязке проступало тёмное кровавое пятно. Вероятно, он был ранен. Скорее всего, даже в бою, хотя все подробности произошедшего оставались за рамками грёзы. Так или иначе, товарищи доставили его к врачу – светилу мирового масштаба. Доктор слыл крайне обстоятельным, он долго и подробно беседовал с каждым пациентом, прежде чем поставить диагноз и начать лечение. Значит, точно – Гражданская, позже таких уже не было.
Во сне Георгия многие всерьёз переживали за его здоровье. Видимо, он имел большое значение для какого-то революционного дела или специальной операции. Кто знает, совершил уже Горенов свой подвиг или всё только намечалось… Но вот, подвели его товарищи к врачу, а тот молчит. Они спрашивают: «Доктор, что с ним? Жить будет?» А он, который обычно лепетал со всеми, словно воды в рот набрал. Георгий уже сердиться начал – он вообще какой-то могучий в этом сне – взял щуплого докторишку за грудки, стал трясти, но в ответ – ни слова. Страшно. Тут Горенов и проснулся. А проснувшись, подумал: чего непонятного? Что, собственно, эскулап мог сказать? Всё яснее ясного: раз есть повязка, значит – дырка в голове.
В последнее время сны вызывали меньше вопросов, чем действительность. Вот уже несколько минут Георгий стоял на месте. Замер тяжело, накрепко, как паровоз, в котором закончился уголь. Чем теперь сдвинуть эту махину со всеми её поступками, грехами, идеями, изменами, надеждами… Надеждой… Куда идти? Домой? Нет, он только что оттуда. Вперёд? Незачем. По каналу? Глупо. К кому? Не к кому…
Откуда взялась мысль отправиться в полицию, Горенов не понимал сам. Скорее всего, кто-то в форме попался на глаза. При других обстоятельствах он мог бы решить, что ему подсказали, но сейчас был слишком измождён сомнениями и переживаниями. Однако сама идея представлялась, по крайней мере, достаточно свежей и новой. Невозможно действовать дальше, пока не станет понятно, какой эффект возымели его предыдущие шаги. А риск?.. Ну да бог с ним. Георгий надеялся, что – буквально.
Его жертвы жили в разных частях города. Разъезжать по соответствующим районным отделениям было бы странно и слишком подозрительно. Да и о чём спрашивать? Конечно, у него в рукаве всегда имелся «писательский джокер»: подарить старую книгу и сказать, будто собирает материал для новой. Но всё-таки не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы потом связать его любопытство с убийствами. А путать следы, начав со случайных дальних участков – слишком длинный путь к ответу на простейший вопрос: понял кто-то послание Горенова или нет?
В первую очередь он решил наведаться к своему знакомому, следователю Андрею. Если в городе появился маньяк, то, скорее всего, информация об этом будет везде. Георгий надеялся, что двух смертей окажется достаточно, и в полиции он обнаружит сотрудников, штудирующих классику детективного жанра, пытающихся предугадать, где таинственный мститель нанесёт свой следующий удар. Тогда бы многоопытный Горенов посоветовал им скорее предупредить население… Впрочем, здравый смысл подсказывал: наверняка двух случаев мало, придётся убивать ещё, и ещё, и ещё… Пока не было уверенности даже в том, что Марию Сергеевну и йога вообще нашли.
Отделение, в котором работал Андрей, производило безрадостное впечатление. Более всего Георгия огорчало то обстоятельство, что оно казалось ему не слишком похожим на описания российских полицейских участков, которыми полнились его книги. Было здесь что-то противно нелитературное… В первую очередь, пожалуй, запах. Пахло бомжами, перегаром, парфюмом от дармового до очень дорогостоящего, рыбными консервами, влажной кожаной одеждой, бумагой, кровью, чаем, кофе и многим другим… Разные жизни смешивали свои ароматы в тошнотворный коктейль. Горенов не стал бы зарекаться от того, что когда-нибудь дополнит этот запах и своими нотками.
А какие здесь слова… Проходя мимо открытого кабинета, Георгий услышал: «Начальник, ну чтоб я со своей машины солярку сливал – это ж бред! Я понимаю, с чужой… взять немножко». Если так написать в книге, читатель неизбежно поморщится. Слишком искусственно, невыносимо наивно. Меж тем – жизнь, как она есть. Что делать, если так говорят? Предсказуемо, неловко, неумело… Задержанный бедолага уж точно не привык относиться к собственной речи, как к чему-то значимому. К тому, что может существовать и без него, и без собеседника, в виде текста на бумаге, в качестве прецедента языка, а не его неказистой судьбы, о которой он сам наверняка невысокого мнения.
– Гражданин, пройдёмте! – услышал Горенов знакомый игривый голос, в котором звучала улыбка, а потому, ещё не видя следователя, улыбнулся в ответ.
– Привет, Андрей.
– Ты тут один не шастай. Нельзя, вообще, – он в одночасье стал серьёзным. – У нас, знаешь, строго. Ты как на этот этаж поднялся-то? Я думал, снизу мне позвонишь, а я встречу…
– Так там не было никого…
– В смысле? – удивился Андрей. – Да что они, охренели совсем?! – Он открыл, казалось, первую попавшуюся дверь и закричал в неё, – Петров, кто там у нас сидит на проходной?
– Погоди… Может, был кто-то, но не заметил…
Привлекать лишнее внимание к его визиту было крайне нежелательно, но вот Георгий уже познакомился с десятком следователей и прочих полицейских. Они трепали его за руку и говорили: «Ну, ты даёшь!.. Просто так прошёл?.. Без пропуска?!..»
– Ладно! – скомандовал всем Андрей. Среди равных ему по званию коллег он не только держался важнее, но, похоже, и правда числился старшим или пользовался особым авторитетом. Более не казалось, будто ему то ли больно, то ли неприятно смотреть на окружающих. Лицо следователя выражало смесь отваги, безразличия и отчаяния. Наверное, многое ему довелось повидать на этой работе, и удивить Андрея было непросто. Теперь создавалось впечатление, будто у него даже атрофировались мимические мышцы, отвечавшие за подобные эмоции.
– Чего пришёл-то? – обратился он тихо к Георгию. – Я, честно, думал, не позвонишь. Книжонку твою прочитал, – слово «книжонка» при таком дружелюбном выражении лица прозвучало не оскорбительно. – Смешно… Не хуже Донцовой. Молоток!
– Я хотел у тебя узнать… – важно было правильно сформулировать вопрос и не выдать себя. Почему Горенов не подумал об этом заранее? – Что у вас нового?
– В смысле? У нас тут никогда ничего нового, – усмехнулся Андрей. – Ты про случаи какие-то для книжонок твоих? – Второй раз слово прозвучало уже не так гладко. – Не было… Всё бытовуха и бытовуха… Пьяные драки… Суицидов парочка… Они ж не как вы, им изобретать-то ничего не надо. Живут и умирают… Убивают ещё. Ты лучше фильмы американские посмотри, вот там – да, много всего интересного. Хотя я сам не люблю. Мне на работе хватает, – следователь провёл рукой поперёк горла.
Тем временем они дошли до кабинета. Из четырёх столов пустовала половина, только двое коллег корпели над бумагами на своих местах. Когда Андрей и Георгий перешагнули порог, никто из них не поднял головы.
– Ты всё равно расскажи… Мне не обязательно, чтобы необычное… Всё пригодится. Я же пишу о жизни… – Горенов совсем растерялся.
– В смысле? Так чего рассказывать? Вот жил какой-то… мудаковатый тип. Выпил, убил жену. Зачем? Сам не знает. Плачет теперь. Слышишь там, дальше по коридору? И так каждую неделю. О чём тут писать?
Андрей уселся за свой стол, Георгий опустился на колченогую скамейку с другой стороны. «Наверное, тут сидят подозреваемые и обвиняемые, – подумалось ему, – но они не могут задавать вопросы». Место было крайне неуютным и пугающим, но других никто не предлагал. Даже взгляд доброжелательного следователя с этой точки казался зловещим. Горенову захотелось поскорее уйти, тем более что разговор не клеился… Получалось, он впустую «засветил» себя перед целым отделением полиции.
– Вот тот парень, помнишь? По-о-омнишь, ты его точно не забудешь. То был самый примечательный за последнее время. Видишь, как тебе повезло, – усмехнулся Андрей.
Странно, но Георгий не сразу сообразил, о ком он говорит. Сначала показалась, будто речь внезапно пошла о йоге. Радоваться ли?.. Холодный ужас пронзил Горенова. Потом всё встало на свои места. Нет, с тех пор произошло слишком много всего. Ему самому уже довелось разлить похожее море крови, так что Георгий и думать забыл о том случае, который свёл их с Андреем. Только сейчас он узнал ещё одного следователя, сидящего в углу, этот тоже был тогда в квартире сына депутата.
Кстати, действительно много сходств. Исключительно по форме кому-то может прийти в голову, будто есть связь между убийством йога и молодой семьи, в которой бросали курить. А ведь её нет!.. Кроме того факта, что он, Горенов, побывал и там, и там. Но осмысленная нить от одного к другому отсутствует. Это случайность, игра обстоятельств, совпадение.
– Но там ты всё сам знаешь. Соседа взяли, он сразу признался. Сегодня ездил на квартиру, дедок умер дома. Вчера – никого вроде. На той неделе старуху нашли и поножовщина без летального. Ты такое можешь сам выдумать, ничуть не хуже, а то и лучше, чем в жизни. Ещё раньше…
– А что за старики? – встрепенулся Георгий.
– В смысле?
– Кто они? Что там было? – Горенов старался скрыть воодушевление.
– Вообще-то у нас такие вещи обсуждать с посторонними не положено, – ответил Андрей с ехидной улыбкой, – но с тобой, ладно. По секрету.
Его нисколько не смущало, что весь разговор слышали коллеги. Видимо, им тоже были безразличны нарушения должностной инструкции. Тот следователь, которого Георгий видел раньше на месте преступления, безотрывно писал, а потом принялся звонить по телефону. Второй теперь, вяло листая какой-то гроссбух, иногда без любопытства поглядывал на Горенова. Тем временем Андрей вытащил бумаги.
– Так, что тебя интересует?.. Конкретно… Ну, Мещанинов Павел Сергеевич… 1937 года рождения. Он ещё очень неплохо пожил, скажу тебе.
– Можно я сам посмотрю? – набрался наглости Георгий.