их отношения длятся уже очень давно. Он думал, что они будут вместе долго. Она думала, что они будут вместе всегда.
– Ты меня сразу полюбила? Прямо там, на презентации? – спросил Георгий, лениво потягиваясь.
– Нет, – весело засмеялась Вика. – Даже когда ты пришёл ко мне в магазин, ты мне не очень понравился.
– Да? – удивился он и, перевернувшись на спину, продолжил, мечтательно глядя в потолок. – Мужчины, знаешь, на самом деле гораздо сентиментальнее и чувствительнее женщин. Когда видишь симпатичную девушку в метро и замечаешь, что она тоже взглянула на тебя, не возникает сомнений – вы созданы друг для друга, барышня уже сгорает от страсти и готова на всё. А уж если красавица спросила, как куда-то пройти или который час – это точно судьба. Могла ведь обратиться к кому угодно, но из миллионов, из всех на свете выбрала именно тебя. Правда, благодаря смартфонам девушки совершенно перестали интересоваться временем…
– Ты смешной, – улыбнулась Вика. – Но главное, чтобы красивая была, да? С дурнушками судьба не работает. Это потому, что вы, мужики, ни о чём другом думать не можете.
– Ой, – поморщился Горянов, – ещё одно распространённое заблуждение. Как раз всем вам нужно одно и то же… Походы в кино, цветы, дети, квартира, семейные посиделки с друзьями… Все одинаковые, но каждая при этом убеждена, будто она не такая как остальные, что в ней – загадка, тайна, интрига… Женщины постоянно нарушают логику, связывая воедино не имеющие ничего общего категории. Например, лебедей в парке и имена правнуков.
Вика сдвинула брови, звучало не очень понятно, нужно было пояснить.
– Ну, сначала он и она гуляют, кормят птиц на пруду, ей очень нравится, изящные лебеди, природная красота, иллюзорная щедрость… Хотя какая тут щедрость?! Один батон, копейки… В общем, свидание проходит хорошо, секс, женитьба, секс, секс, секс, дети, внуки, правнуки. До правнуков обязательно дожить, потому что «долго и счастливо», а только потом «умерли в одни день». Имена же она выбрала ещё тогда, в парке. У внучки – матери правнуков – нет права голоса, ведь её бы «вообще на свете не было», если бы не тот нарезной батон. И всю жизнь прабабка вспоминает лебедей, хотя в пруду мог жить кто угодно… Скорее всего, на старости лет она вдобавок фигурки птиц коллекционировать начала.
– Надо же… – сказала Вика нежно, но ехидно. – Целая жизнь прошла, а секс – только четыре раза… – Она села к нему на кровать и начала движение рукой по груди вниз.
Девушка залезла под одеяло, и на полчаса их разговор прекратился. Потом они молчали. Оба подумали, что, возможно… даже весьма вероятно, любят друг друга, но всё равно не произнесли ни слова. Предыдущая беседа обоим казалась незавершённой.
– Но ведь на самом деле это очень грустно, Сом.
– Так и есть, – кивнув, согласился Горянов.
– Неужели ты считаешь, что в женщине нечего любить, кроме тела? – спросила Вика, повернув голову на его плече. Взгляд был направлен снизу вверх, и в нём блестнула какая-то надежда… Надежду в Вике Георгий чувствовал постоянно.
– Кроме красоты, – поправил он. – Пойми, всё то, что мы видим вокруг, показывает, как истончается сфера духовного. То есть когда-то это была «сфера», а теперь – воздушный шарик, мыльный пузырь, готовый лопнуть. Я не скажу, что его больше не существует, однако многие в этом давно убеждены. Потому и читают всякое дерьмо или не читают вовсе. Потому предают, оттого не верят. Потому все повально увлеклись фитнесом, йогой и пластической хирургией – чтобы предъявлять красоту… Точнее то, что считается ею.
– Сом, – Вика сразу очень полюбила его так называть, – но выходит, это вопрос только труда и денег?
– Выходит… – кивнул Горянов. Ему очень понравилась такое упрощение, но ещё больше радовало, что она не обижалась на эти слова.
– У мужчин, видимо, физиологическая реакция на красоту, – она поцеловала его, но не в губы, не хотела мешать говорить.
Наверное, сейчас он вполне был готов сказать, что любит её, но вместо этого почему-то продолжил свои рассуждения, буквально подхватив слова Вики.
– Ты права, слишком многое нынче решает количество часов в тренажерном зале, а прочитанные книги или такие категории, как «доброта», «нежность», вроде бы совсем ни при чём. Вот лицо, скажем, штука сложная. В нём много деталей. Если что-то с ним не так, его трудно исправить, сделать идеальным. А при ближайшем рассмотрении и неудачном ракурсе всегда можно найти изъян…
Георгий едва заметно улыбнулся, поскольку вспомнил один из своих первых постельных экспериментов. Девушка была юна и крайне хороша собой. Он часто думал о ней потом. Возможно, никого красивее у него не бывало никогда. Она лежала перед ним на спине, раскинув ноги так широко, как только могла. Странность позы давала понять, что барышня не имела перед своим партнёром преимуществ в смысле богатства сексуального опыта. Откинув голову назад, она маняще приоткрыла ротик, но… с этого ракурса Горенов смотрел ей прямо в ноздри и был поражён тем, сколько же там волос. Эти два колодца походили на разверзнутые пасти каких-то чудовищ вроде гигантских пиявок, на пару крошечных Харибд или на внутренность бабушкиной шерстяной варежки… В любом случае подобный вид разрушал торжественность момента.
– А вот идеальную задницу, – продолжал он, – образцовые изгибы тела сделать зачастую куда проще. Историю вершат глупцы, и только в искусстве всё ещё возможно подлинное совершенство, которое не даётся легко. Хотя и там, в сущности, нет ничего, кроме примитивных проблем. Если пьесы Шекспира перевести на бытовой уровень, а действие перенести в современность, то получатся хорошо знакомые сюжеты. Отец делит квартиру между тремя дочерьми. Мужик не может поверить, что красавица жена его всё-таки любит…
– Ты мне подаришь платок? – спросила Вика игриво.
– Обязательно, – улыбнулся он. – Но что делает эти тексты великими? Власть. Причём такая, какой теперь уже нет и быть не может, она осталась только на страницах. Нельзя лишать шекспировских героев власти, государственной воли, ведь у них она всё ещё от Бога, понимаешь? В этих книгах – переживания и эмоции людей, которым Всевышний наверняка что-то дал, а значит, он как минимум знал об их существовании. А вот известно ли ему что-нибудь, например, о нас?..
– О тебе – наверняка, – весело прошептала девушка и принялась поцелуями покрывать ту же траекторию, которую недавно освоила рукой.
Потом опять был секс, потом они обедали. Георгий стал немного смурным. Вика беспокоилась. Что-то не так? Он же, пусть не вслух, продолжал недавний разговор. Тело – это очень важно… Слишком важно. Быть может, только оно и имеет значение. Лишь его предательство нельзя пережить. В какой-то момент ты понимаешь: по сути, у тебя нет ничего кроме тела. Всё, кажущееся значительным и надёжным, может подвести в любой момент. Семья рухнет, талант откажет, надежды не оправдаются, идеи… Ох уж эти идеи… Ты останешься только со своим телом, а если не сдюжит и оно…
Девушка волновалась, но он не хотел сейчас ничего объяснять и даже говорить об этом вслух. Возможно, причина в том, что, кажется, Горянов её действительно полюбил. Сколько раз это можно повторять? «Кажется» ему… Но «что значит любовь к женщине по сравнению с любовью к Истине»? Впрочем, с лёгкой руки французского художника Истина тоже визуально представлялась Георгию в образе дамы, хоть и с существенно более крепким телом. Наверное, это единственная непривлекательная барышня, на общество которой он променял бы свою красавицу.
Откладывать нельзя, нужно было действовать именно сегодня. Лариса Исааковна уходила в отпуск в этом месяце, но когда точно, он не знал. Завтра у неё наверняка дежурство, а дальше?.. В общем, вечером она дома.
Вика совсем не хотела его отпускать, особенно после тех странных инструкций, которые Горянов ей оставил. Ещё этот конверт… По его словам, в нём лежали книга и листок с адресом, куда нужно будет отправить письмо.
– Какое письмо? – испуганно спросила девушка.
Само послание хранилось у Лены. Если он не появится послепослезавтра, то Вике следовало встретиться с его дочерью, забрать у неё другой конверт, положить лежащие в нём бумаги, а также книгу в пакет и выслать по указанному адресу.
– Что ты задумал, Сом? – она забеспокоилась всерьёз. Когда Георгий протягивал конверт Лене, та вообще не задавала вопросов. Быть может, дочь знала, что спрашивать бессмысленно. Или просто привыкла слушаться и доверять человеку, у которого когда-то любила спать на руках.
Обязательно нужно сделать так, чтобы девочки не волновались. Это удалось лишь наполовину… Нельзя оставлять всё в руках одной из них, чтобы ни при каких обстоятельствах никто ничего не понял раньше срока и главное, не попытался его остановить. Логичнее казалось, конечно, разделить всё на три части – депешу, книгу и записку с адресом, но привлекать ещё и Надежду было слишком рискованно, поскольку любая ситуация с её участием развивалась непредсказуемо.
У Лены осталось закодированное книжным шифром письмо, описывавшее всё, что он совершил и что намеревается делать дальше. Подробная история грандиозного плана, сокрытая от чужих глаз с помощью простейшего и самого литературного кода на свете. Точно как в повести Конана Дойла «Долина страха». Они же не могут этого не знать! В Викином конверте, кроме адреса, лежал и ключ шифра – книга. Какое произведение выбрал Горенов на этот раз? Специально для тупых и убогих он взял саму «Долину страха».
В любимое восьмитомное собрание сочинений 1966 года этот текст не попал, хотя уже был на тот момент переведён на русский язык. Ходили слухи, будто тогда органы цензуры запретили издательству «Правда» включать его. Дескать, в повести профсоюз трудящихся вырождается в форменную бандитскую группировку, а по совместительству – масонскую ложу… Как бы там ни было, Георгий использовал существенно более новую книгу, вышедшую в «Библиотеке фантастики и детектива» в 1991 году. Типичное для того лихого времени издание имело мягкий переплёт и включало, помимо произведения Конана Дойла, ещё два текста, которые Горенов, не мудрствуя лукаво, оторвал вместе с окончанием самой повести. В результате осталась совсем уж тонкая брошюра, отправить которую можно было не бандеролью, а письмом. Однако название на обложке голосило красными буквами – «Долина страха».