Плутон больше не показывался из-за густой пелены туч, и температура опускалась до 5° и даже до 10° ниже нуля. В тонкой палатке и одежде, не приспособленной для этой температуры, было очень холодно, и во время отдыха поочередно дежурили, чтобы поддерживать огонь у входа в палатку. В борьбе со стужей и снегом совсем забыли о дикарях. Впрочем больше не встречали и следов. Все живое по-видимому откочевало на юг, и редкие леса под белым саваном погрузились в зимнее безмолвие.
Только на восьмой день после начала санного путешествия поредевший лес кончился, и на северном горизонте показались белые увалы — конец льдов, а на фоне их с трудом можно было различить темную точку — юрту на холме, который почти сливался с равниной тундры.
Оставался еще десяток километров тяжелого пути, и затем предстояло свидание с товарищами и отдых в теплой юрте после многонедельного странствования. Через три часа они были только в километре от нее и с минуты на минуту ждали, что услышат лай собак, что из юрты выбегут люди и поспешат к ним навстречу с нартами и лыжами.
Но никого не было видно, никто не лаял, и юрта, полузанесенная снегом, одиноко чернела на вершине холма, словно покинутая обитателями. У путешественников вставали тревожные вопросы, которыми они перебрасывались.
— Неужели они спят по целым дням?
— Почему же не видно и не слышно собак?
— Не случилось ли что-нибудь скверное?
Напрягая все силы, путники ускорили свое движение по глубокому и рыхлому снегу равнины, в котором нога погружалась почти до колена.
Вот холм: уже совсем близко, но на нем по-прежнему все было безмолвно и пусто. У его подножия путники остановились и хором закричали:
— Эй-эй, Боровой, Иголкин! Вставайте, встречайте!
Повторили призыв еще и еще раз, но ответом была та же могильная тишина. Кричавшие не на шутку встревожились.
— Если только наши товарищи не умерли, то можно объяснить их молчание только тем, что они отправились куда-нибудь на нартах на охоту за крупным зверем, — сказал Макшеев. — Тем более, что нет и собак.
— Но мы уже целую неделю не видели никакой дичи, — возразил Папочкин.
— Потому-то они и ушли куда-нибудь подальше на юг.
— Не пошли ли они нам навстречу ввиду нашего долгого отсутствия? — предположил Громеко. — После того как начались холода и пошел снег, они должны были вспомнить, что мы ушли в летней одежде и без лыж.
— Это мало правдоподобно, потому что они знали, по какой речке мы поплыли, а разойтись по ней с нами они не могли, — заметил Каштанов.
— Я думаю, что в юрте мы найдем разрешение загадки, — сказал Макшеев. — Но раньше обогнем весь холм, чтобы посмотреть, нет ли каких-нибудь следов, которые мы можем нечаянно затоптать.
Оставив сани у подножья, все четверо пошли вокруг холма, тщательно рассматривая поверхность снега. Но никаких следов, ни свежих, ни старых, на этой поверхности не оказалось, и можно было утверждать, что с тех пор, как снег покрыл землю, никто не поднимался на холм и не спускался с него.
В покинутой юрте
Войлочная дверь юрты, обращенная на юг, была закрыта и снаружи завязана: следовательно, юрта была пуста. Приподняв войлок, путешественники вошли. Юрта имела жилой вид. У задней стенки были сложены экспедиционные ящики с инструментами, коллекциями и более ценным имуществом. Висели ружья, патронташи, платье товарищей, а у боковых стенок были свернуты их спальные мешки. В центре юрты чернело огнище и на треноге висел даже чайник; рядом лежала кучка дров и хвороста. Все имело такой вид, словно товарищи отлучились не надолго.
При виде всех этих признаков, тревога вошедших усилилась. Их товарищи не ушли ни на охоту, ни на экскурсию, потому что и ружья и опальные мешки остались в юрте. Приходилось думать, что какие-то враги — хищники или дикари — напали на них врасплох где-нибудь поблизости юрты, например возле ледника или на тундре у ее подножия. А собаки, лишившись хозяев и мучимые голодом, погибли или разбежались. Но если напали дикари, то почему они не разграбили юрту?
Более внимательный осмотр вещей обнаружил, что чайник, ружья, вообще все вещи покрылись слоем пыли. Макшеев поднял крышку чайника: остатки чая на его дне оказались покрытыми густой плесенью. Стало совершенно ясно, что люди покинули юрту уже давно.
— А это что такое? — опросил Каштанов, указывая на странный деревянный предмет, стоявший на одном из ящиков и незамеченный раньше.
Все обступили ящик. На нем оказалась фигурка мамонта, очень грубо вырезанная из дерева. Она была покрыта бурыми мазками и слоем сала.
— Не занялся ли Иголкин со скуки скульптурой? — предположил Папочкин.
— Нет! — сказал Макшеев. — Это несомненно идол каких-то дикарей. Его мазали кровью и салом убитых животных в виде жертвоприношения. Наши товарищи нашли его где-нибудь.
— Да, сопоставляя эту находку со следами на песке, нельзя сомневаться, что здесь живут какие-то первобытные люди, — заметил Каштанов.
— Они убили или увели с собой наших товарищей! — вскричал Громеко.
— Почему же они не разграбили вещи?
Макшеев взял фигуру, чтобы лучше рассмотреть ее. К общему удивлению под ней оказались две бумажки. Каштанов поспешно развернул их и стал читать вслух.
Первая бумажка. от 25 сентября гласила:
Извещаю, что мы в плену у диких людей, неожиданно появившихся в тундре. Они захватили нас две недели тому назад врасплох безоружными в леднике, где мы проверяли склад, и увели с собой в леса. Юрту и склад не тронули, но не дали нам ничего взять с собой; собаки побежали за нами. Нас не обижают, кормят и даже окружают почестями, вероятно считая колдунами или богами, но не пускают, строго караулят и отняли у нас сапоги и почти всю одежду. Сами ходят совершенно голые, живут в шалашах из жердей и шкур.
Оружие у них очень грубое — дубинки, дротики с кремневыми остриями, кремневые ножи, какие-то скребки. В орде больше ста человек мужчин и женщин, не считая детей. Их тело покрыто довольно густыми волосами и они вообще похожи на больших обезьян, но обладают речью, которую мы уже научились понимать. Поэтому мы узнали, что нашу юрту они считают чем-то вроде жилища богов и носят туда какие то жертвоприношения. Мы воспользовались этим, чтобы послать эту записку, которую они положат в юрте.
Нас увели на юго-восток, вниз по речке, через которую мы с вами ходили за убитым мамонтом. Шли два дня, и расстояние можно оценить в 50-60 километров. Мы думаем, что вам удастся освободить нас без кровопролития. Привезите нам теплую одежду, табак и спички. Лето провели хорошо, в складе большой запас провианта.
Второй листок был от 2 ноября.
Стало холодно и часто перепадает снег. Дикари собираются откочевать дальше на юг, где теплее. Мы научили их быстро разводить огонь, и они окружили нас еще большим поклонением. В плену нас держат главным образом женщины, которым мы нравимся, потому что мы красивее мужчин их племени и имеем такие диковины, как блестящие ножи, спички, иголки, карманные часы, карандаши, бумага. Посылаем последнюю записку, потому что дикари больше ходить к юрте не будут. Но по пути на юг мы будем оставлять записки на каждом ночлеге и по дороге, накалывая их на кусты, чтобы вы могли выследить нас. Известите нас выстрелами о своем приближении и наступайте открыто, стреляя залпами в воздух, чтобы поразить дикарей и заставить их покориться вам и отпустить нас. Мы не унываем и не боимся, только страдаем от безделья и однообразной мясной пищи. Тревожимся за вас, почему вас долго нет, благополучно ли путешествие в глубь Плутонии.
Р. S. Женщинам особенно нравится моя длинная борода.
Они живы! — воскликнул Громеко.
— Нам нужно спешить на выручку товарищей, ведь уже почти три месяца, как они в плену: сегодня 5 декабря, — заявил Громеко, заглянув в свой дневник.
— Они пишут, что дикари здесь ничего не тронули, — сказал Макшеев. — Следовательно нарты и лыжи должны быть в леднике вместе с запасами провизии; нужно сейчас раскопать вход в склад и начать приготовления к отъезду.
— Да, в юрте все как будто на месте; должно быть и склад цел, если только дверь в него не осталась открытой и собаки не растащили провизию, — заметил Папочкин.
После тяжелого пути по снегу, ночлега в тонкой палатке и питания одним мясом и сухарями, — теплая юрта и запасы разных консервов сделали жизнь путешественников гораздо приятней. Они решили отдохнуть несколько дней, снаряжаясь в то же время в новое путешествие, которое могло затянуться на несколько недель в зависимости от того, как далеко откочевали дикари.
Весь холм вокруг юрты был покрыт довольно глубоким снегом. В складах все было в целости, и нарты с лыжами были сейчас же извлечены для осмотра и починки. Большой склад был заперт настоящей прочной дверью: благодаря этому хищники ничего не утащили, несмотря на отсутствие людей и собак.
Несколько поодаль на холме стояла небольшая метеорологическая будка, сооруженная Боровым. Инструменты были в исправности. В юрте нашелся метеорологический журнал, по которому можно было судить о климате второй половины лета и начала осени на тундре.
Решили взять юрту с собой, а все лишние вещи сложить в склад, запереть его на замок и вход завалить снегом, чтобы совершенно скрыть его от незванных гостей.
Сообразно с этим решением приготовили для путешествия две нарты, шесть пар лыж, провизию на месяц, теплую одежду, спальные мешки. Отобрали также некоторое количество сахара, конфет, ножей, иголок, ниток, бус и колец для подарков дикарям в случае добровольной выдачи пленных. Захватили также спирт и коньяк, чтобы в случае надобности подпоить стражу.
По следам товарищей
После трехдневного отдыха на холме двинулись в путь, сначала на юго-восток к речке, за которой Каштанов и Папочкин впервые охотились на мамонтов, а затем вниз по течению последней.