— Вы слишком высокого мнения о моих способностях, — улыбнулся Труханов, — а ответ прост до-нельзя. Поверхность всех пяти материков в настоящее время уже настолько исследована, что отверстие диаметром в 250—300 километров не могло бы ускользнуть от внимания путешественников. Если бы оно существовало в населенных странах, мы давно знали бы о нем, даже если оно было где-нибудь в пустыне Гоби или в Тибете. Единственные значительные неизвестные площади, на которые никогда не ступала нога человека, сохранились только в обеих полярных областях. Итак, только там и можно было искать отверстие. Я выбрал сначала Арктическую область и ту именно ее часть, где по всем данным, о которых я вам докладывал при нашем первом знакомстве в Москве, можно было предполагать существование достаточно большой земли. Вот и все. Если бы вы не нашли отверстия, а обнаружили только обычную полярную землю, — я бы немедленно снарядил экспедицию в Антарктику, где простор для поисков гораздо больше, так как там большой материк. И посылал бы одну экспедицию за другой, пока вся площадь не была бы обследована.
— Но метеорит мог упасть в море, — заметил Каштанов, — площадь морей на земле гораздо больше площади суши.
— Если бы он упал в море и пробил отверстие на дне его, то после выхода газов вода устремилась бы во внутреннюю полость, заполнила бы ее и оправдалась бы старая гипотеза Удварда. Но это не согласовалось с моими сейсмическими наблюдениями, показавшими, что внутри земли не вода, а газ. Следовательно метеорит упал на сушу или в мелкое море, в котором из обломков коры, нагроможденных вокруг пробоины, создал большой остров, который и не позволил воде устремиться в пробоину.
— Когда же могло произойти падение? — поинтересовался Макшеев. — Можно ли определить время?
— Благодаря вашим трудам это вполне возможно. Вы встретили во внутренней полости в качестве наиболее древних представителей жизни юрскую фауну и флору. Поэтому можно думать, что метеорит упал на землю раньше юрского периода, например в триасовое время. В юрский период, как показали исследования геологов, в полярных странах климат был теплый, субтропический.
— Почему это так было, еще не разъяснено; может быть благодаря падению метеорита переместилась ось вращения земли, и Ледовитый океан очутился недалеко от тропиков. Так или иначе, но через отверстие, пробитое метеоритам, юрская флора и фауна постепенно распространились по внутренней полости.
— Вы обнаружили, что климат этой полости, в части ее, более близкой к отверстию, находится в известной зависимости от климата земной поверхности вследствие проникающих внутрь холодных ветров, туманов и туч. Естественно, что когда вокруг отверстия юрская жизнь уступила место меловой, последняя распространилась и во внутреннюю полость, оттесняя представителей юрской флоры и фауны дальше на юг, где ухудшение климата не произошло.
— В третичный период произошел аналогичный процесс, и меловая жизнь в свою очередь была оттеснена на юг, оставив в распоряжении юрской только узкую полосу на обоих берегах моря Ящеров.
— Наконец в начале послетретичного периода через отверстие распространились внутрь представители флоры и фауны холодного пояса — мамонт, длинношерстый носорог, северный олень и тому подобные и вместе с ними первобытный человек. Эти новые климатические условия оттеснили третичную жизнь внутренней полости более к югу. Затем началось великое оледенение северного полушария, околополярные земли покрылись снегом и льдом, оттеснившими жизнь и на земной поверхности далеко к югу. Всякое сообщение с внутренней полостью прекратилось, льды проникли в нее и оттеснили мамонтов в тундру на некоторое расстояние.
— По окончании великого оледенений околополярные страны не освободились от снега и льда, и ледяная пустыня, окружающая отверстие на сотни километров, по-прежнему составляет непреодолимую преграду для животных и растений.
— Пока Земля Нансена скована льдами, внутренняя полость гарантирована от проникновения в нее представителей современной флоры и фауны с земной поверхности. И только человек XX века в вашем лице отважно преодолел эту преграду и проник в таинственную страну, где чудесно сохранились, благодаря постоянному климату и жизненным условиям, представители флоры и фауны, давно исчезнувшие на земле. Вы открыли этот палеонтологический музей, о существовании которого я не мог и думать.
— Вы прекрасно обрисовали заселение внутренней поверхности, — заметил Каштанов, — хотя палеонтологи может быть найдут и спорные пункты в ваших предположениях. Но я хотел еще спросить, куда же исчезли обломки земной коры, получившиеся при образовании пробоины?
— Я полагаю, что более мелкие были выброшены обратно вырвавшимися из недр газами, а более крупные могли частью сплавиться вместе с метеоритом в светящееся тело Плутона, частью могли упасть на внутреннюю поверхность и образовать там холмы и целые плоскогорья.
— Может быть те большие холмы из оливиновой породы, богатой железом, которые вы открыли на берегах реки Макшеева в ее среднем течении, представляют такие обломки. Может быть и все плато черной пустыни на южном берегу моря Ящеров состоит из подобного огромного обломка, — все это требует дальнейшего изучения.
— А вулканы, потухшие и действующие, которые мы нашли на этом плато, — как объясните вы их существование?
— Мне кажется это нетрудно. Согласно гипотезе Цеприца, поверх слоев или поясов, состоявших из газов, располагался слой огненно-жидкий. После образования пробоины, когда газы устремились в нее и давление внутри земли начало резко ослабевать, часть этого слоя должна была превратиться в пары и газы, а остальная представляла кипящее огненное море. Пары и газы постепенно вышли через отверстие, температура и давление во внутренней полости все более понижались, и лавовое море начало покрываться твердой корой. Сначала последняя была тонка и слаба, часто разрывалась под напором газов и паров, продолжавших еще выделяться из расплавленной массы. Но постепенно она окрепла, прорывы случались все реже и реже, — как на поверхности земли в первый период ее жизни. Вулканы показывают только, что на некоторой глубине под этой корой сохранились еще бассейны с огненно-жидкой лавой, которая и производит извержения, как на земной поверхности, с той разницей, что продукты представляют сплошь очень тяжелые переполненные железом породы, каких мы на земле не знаем.
— Но ведь если внутренняя поверхность представляла сначала огненное море, как вы сказали, — заметил Макшеев, — то обломки коры, упавшие в него, должны были утонуть в нем или расплавиться.
— Это не обязательно, — вступился Каштанов. — Мелкие обломки конечно расплавились, но крупные благодаря своим размерам, — ведь они могли достигать нескольких километров в диаметре, — подверглись расплавлению только отчасти. Что же касается их погружения в глубь огненного моря, то это зависело от их удельного веса. Если, они были легче расплавленной массы, — а это вполне допустимо для части обломков, — то они плавали на ее поверхности, подобно льдинам на море, и, подобно льдинам, по краям и снизу таяли.
— Я не настаиваю на своей мысли, — заявил Труханов, — это было первое предположение, которое пришло мне в голову при вашем вопросе. Все это требует дальнейшего исследования. Мы знаем теперь только узкую полоску Плутонии вдоль реки Макшеева и по берегам моря Ящеров, а что представляет, эта огромная страна в обе стороны от реки? Далеко ли уходит черная пустыня на юг? Что лежит за этой пустыней? Нет ли там опять оазисов жизни?
— Мне кажется, что нет, — заметил Папочкин, — и вот почему. Влагу, без которой жизни быть не может, приносят ветры, дующие с севера, из отверстия. Эта влага — продукт главным образом земной поверхности. Как мы убедились, дожди не распространяются дальше южного берега моря Ящеров. Ветры оставляют всю свою влагу на этом сравнительно небольшом расстоянии от отверстия, а за морем, на всем остальном пространстве внутренней поверхности, залегает безводная и бесплодная пустыня застывшей лавы. Я думаю даже, что первоначально юрская жизнь распространялась на очень близкое расстояние ат отверстия, и только постепенно, по мере того как количество влаги в виде речек и озер увеличилось благодаря постоянному притоку ее через отверстие, эта жизнь продвигалась все дальше и дальше на юг. Может быть и море Ящеров образовалось сравнительно недавно, и потому вода его не так солона, как вода океана.
— Ну, с этим нельзя согласиться, — сказал Каштанов. — Если бы это море образовалось недавно, в нем не могли бы жить представители юрской фауны, подобно рыбам, ихтиозаврам и плезиозаврам. Ни рыбы, ни ихтиозавры не могли переселиться с земной поверхности внутрь посуху, подобно муравьям, или по воздуху, подобно птеродактилям. Из этого следует, что в пробоину все-таки проникло море, хотя бы на непродолжительное время, и узким проливом.
— Но позвольте! — воскликнул Папочкин. — Как могло море проникнуть вслед за метеоритом внутрь? Оно встретило бы раскаленные газы и огненную поверхность, и все завры и рыбы дали бы только колоссальную уху, но не потомство.
Все рассмеялись, но Каштанов возразил:
Вы делаете слишком поспешные выводы из моих слов, Семен Семенович. Я же не говорил, что море проникло вслед за метеоритом. Последний упал, как предполагает Николай Иннокентьевич, в триасовый период, а фауна моря юрская. Следовательно мы имеем достаточный промежуток времени для выхода газов и охлаждения внутренней полости. Может быть метеорит упал даже раньше, в конце палеозоя. И нет ничего невозможного в том, что в юрское время вследствие размыва части берега того большого острова или материка, на котором была пробоина, море проникло во внутреннюю полость, но не надолго, иначе оно бы всю ее затопило. Может быть в другой части Плутонии море Ящеров тянется значительно дальше на север, указывая тот путь, по которому морская фауна переселилась когда-то внутрь.
— Вот видите сколько вопросов, крайне интересных и важных, возникает тотчас же, как мы начинаем рассуждать о природе Плутонии, — сказал Труханов. — И каждый из нас может наметить их целый ряд по своей специальности. А в итоге — необходимо снарядить вторую экспедицию для дальнейшего исследования Плутонии. Не так ли?