– Это ползет туман, потому и кажется, – спокойно ответил Каштанов, закуривая трубку.
– Нет, теперь я ясно вижу, что холмы передвигаются! Смотрите, смотрите скорее!
Впереди, недалеко, теперь ясно были видны четыре темные массы, которые медленно передвигались по тундре.
– Холмы базальта или иной вулканической породы обыкновенно стоят на одном месте! – саркастически заметил Папочкин. – Впрочем, в этой стране необъяснимых явлений, может быть, и такие холмы бродят с места на место! Как жаль, что с нами нет Борового!
Каштанов в это время вынул бинокль и направил его на двигавшиеся холмы.
– А знаете ли, Семен Семенович, – сказал он голосом, дрожащим от волнения, – эти холмы подлежат не моему, а вашему ведению, потому что это крупные животные вроде слонов, – я ясно различаю длинный хобот.
Они опять побежали вперед и остановились только тогда, когда туман начал снова рассеиваться; темные массы были уже гораздо ближе.
– Ляжем, – сказал зоолог, – иначе они могут заметить нас и убегут.
Они прилегли на тундру. Теперь Папочкин прильнул к биноклю в ожидании удобного момента. Наконец туман рассеялся настолько, что на расстоянии четырехсот – четырехсот пятидесяти шагов можно было ясно различить четырех слонообразных животных, которые обрывали веточки ползучего кустарника и, красиво изогнув хобот, отправляли их в свою пасть. Трое из них были побольше, а один поменьше.
– У них огромные бивни, – сказал Папочкин, – сильно изогнутые. Тело покрыто шерстью красно-бурого цвета. У них короткие хвостики, которыми они весело помахивают. Если бы я не знал, что мамонты исчезли с лица нашей планеты, я бы сказал, что это не слоны, а мамонты… Впрочем, в этой стране необыкновенного, может быть, и мамонты уцелели!
Каштанов в это время вставил патрон с разрывной пулей в свою дальнобойную винтовку и прицелился в ближайшего зверя, повернувшегося левым боком к охотнику.
Раздался оглушительный выстрел. Зверь взмахнул хоботом, упал на колени передних ног; затем вскочил, пробежал несколько шагов и тяжело рухнул на землю.
Остальные шарахнулись в стороны, а затем, подняв кверху хоботы и испуская рев, напоминавший протяжное мычание быка, побежали тяжелой крупной рысью по тундре и исчезли в тумане.
Каштанов и Папочкин, сгорая от нетерпения, бросились к добыче. Она лежала на правом боку, разбросав ноги и откинув голову с огромными бивнями. Из зиявшей под лопаткой огромной раны вытекал целый ручеек крови, круглое брюхо еще судорожно вздымалось, хобот вздрагивал.
– Осторожнее, – сказал Каштанов. – В агонии он может так двинуть хоботом или ногой, что переломит нам кости.
Охотники остановились шагах в десяти от слона и рассматривали его с понятным волнением и интересом.
– Я тоже думаю, что это мамонт, – сказал Каштанов. – Огромные размеры (ведь эта махина имеет метров шесть в длину!), бивни, согнутые вверх и внутрь, длинная красноватая шерсть – все это признаки мамонта. Кроме того, слоны в полярных странах никогда не водились, а мамонт жил в сибирской тундре.
– Если бы я не видел его собственными глазами, – ответил Папочкин, – я бы никому не поверил! Это такое открытие, такое открытие!..
– Ну, пожалуй, не больше, чем вся эта глубокая впадина и зеленеющая тундра под восемьдесят первым градусом северной широты. Очевидно, на этом полярном материке, совершенно отрезанном льдами от остальных стран нашей планеты и обладающем мягким климатом, мамонты сохранились до наших дней. Они представляют собой живые окаменелости…[10]
– Или ископаемую фауну Земли Нансена, приспособившуюся к новым условиям жизни. Очевидно, прежде эта земля не была отделена от других стран льдами и снегами, а имела флору и фауну, общую с севером Америки и Азии. А затем, может быть во время ледникового периода, мамонты нашли здесь свое последнее убежище.
– Теперь оно обнаружено нашей экспедицией! Но что мы будем делать с этим чудовищем? Чтобы доставить его к стану, нужны товарная платформа и паровоз!
– Если мамонт не может быть передвинут к стану, то, во всяком случае, стан может перекочевать к мамонту! – пошутил зоолог.
– Идея! Но если в тундре могут водиться мамонты, то могут также водиться медведи, волки, песцы, вообще какие– нибудь хищники. И пока мы будем переселяться сюда, они успеют попортить нашу добычу!
– Это правда! Нужно сейчас же тщательно измерить, описать, сфотографировать мамонта. На «Полярную звезду» мы захватим разве один зуб, частицы мозга, кожи, мяса в спирту.
– Но хобот, я думаю, отрежем на всякий случай, чтобы показать товарищам. То-то они будут поражены. А потом скушаем его – это будет блюдо, которым не лакомился еще ни один естествоиспытатель. Хоботы слонов, говорят, превкусны! Но конец хобота нужно сохранить, потому что его никогда еще не находили при трупах мамонта и неизвестно, как он устроен.[11]
Охотники подошли к мамонту, лежавшему уже неподвижно, и приступили к его измерению и тщательному осмотру.
Папочкин мерил, Каштанов записывал; потом последний сфотографировал труп с разных сторон, причем зоолог с гордостью становился рядом или влезал на него для масштаба, восклицая:
– Разве это не чудесно: в отчете экспедиции будет иллюстрация – ученый Папочкин на трупе мамонта, не ископаемого, а ныне живущего!
Окончив свою работу, путешественники отрезали у животного хвост, хобот и клок длинной шерсти, подняли ружья и, нагрузившись, хотели идти к юрте. Но тут зоолог, растерянно оглянувшись вокруг, воскликнул:
– Но в какой стороне наш стан? Кругом ровная тундра, ползет туман, вдаль не видно. Мы заблудились, Петр Иванович! Я решительно не знаю, куда идти…
Каштанов сначала немного оробел при этом возгласе, но потом сказал, улыбаясь:
– Человек, у которого в кармане есть компас, не может заблудиться даже в тумане, если знает, в каком направлении он шел. От места ночлега мы направились прямо на юго-восток, значит, теперь должны идти на северо-запад.
– Но, увидев мамонтов, мы, кажется, бежали не по компасу!
– Нет, прежде чем спрятать компас, я по привычке отметил направление, куда мы бежали. Не беспокойтесь, я вас доведу до юрты!
Каштанов с компасом в руке уверенно направился по тундре, зоолог следовал за ним.
Часа два путешественники шли по равнине. Туман по– прежнему то клубился низко, то рассеивался, позволяя видеть на один-два километра в окружности. Как раз в такой момент Каштанов наконец увидел впереди, немного в стороне от их пути, какой-то странный предмет, возвышавшийся над равниной. Он указал на него зоологу.
– Что же это такое? – спросил последний. – Похоже на остов самоедской юрты. Неужели здесь есть и люди?
– Я думаю, что это наши лыжи. Вы забыли, что мы их оставили.
– Ну, значит, мы идем правильно!
Добравшись до лыж, путешественники могли уже не беспокоиться и спрятали компас, потому что лыжные следы виднелись хорошо на влажной тундре. Вскоре вдали показался холм с юртой.
Незваный гость
Когда охотники подошли настолько, что на холме можно было различить не только юрты, но и силуэты людей и собак, Каштанов сказал своему спутнику, обладавшему менее острым зрением и слухом:
– А на стану у нас что-то происходит неладное – люди бегают, собаки заливаются лаем.
Оба остановились, чтобы прислушаться. Действительно, явственно доносился неистовый лай собак, затем послышался выстрел, другой, третий…
– Уж не напали ли мамонты или другие ископаемые звери? Я теперь готов поверить! – сказал зоолог.
– Бежим скорее, может быть, наша помощь очень нужна.
Они побежали, насколько позволяли их ноши и усталость. У подножия холма они бросили лыжи и хобот и мигом вбежали наверх.
Собаки рвались и лаяли на привязи, в юрте никого не было. Но на противоположном склоне бежавшие увидели темную массу, возле которой стояли Боровой и Иголкин с ружьями в руках.
В один миг Каштанов и Папочкин очутились возле своих товарищей:
– В чем дело, что случилось?
– А вот полюбуйтесь! – отвечал взволнованный Боровой. – Этот странный зверь напал на собак или собаки напали на него. Мы сидели в юрте и не видели начала схватки, – одним словом, пока мы выбежали с ружьями, он затоптал у нас двух собак! Ну-с, чтобы остановить это занятие, мы запустили ему пару разрывных пуль в брюхо – и у него произошло смертельное расстройство желудка.
Иголкин увел собак, вертевшихся вокруг убитого зверя, и три путешественника начали рассматривать его. При первом взгляде на голову Каштанов и Папочкин в один голос воскликнули:
– Да это носорог!
– Носорог здесь, на полярном материке? – недоверчиво сказал Боровой. – Правда, что он довольно похож на носорогов, которых я, впрочем, видел только на картинках. Но все-таки может ли быть здесь, в тундре, животное, родина которого под тропиками?! Не могу этому поверить!
– А вы поверите, – перебил Каштанов, – что мы только что охотились на мамонтов, понимаете ли, мамонтов, которые до сих пор считались только ископаемыми животными, существовавшими десятки тысяч лет назад?
– Помилосердствуйте! – завопил Боровой. – Не шутите так жестоко. Я боюсь за свой рассудок. Все, что мы видим за последние дни, так необыкновенно, противоестественно! Мне просто кажется, что я вижу это во сне или же сошел с ума!
– Да успокойтесь, мой дорогой! – вскричал Каштанов, схватив Борового за руку. – Мы все испытываем волнение. Мы тоже поражены тем, что видим за это время. Все это странно, пока необъяснимо, но противоестественного в природе не бывает! Вспомните, что мы на уединенном полярном материке, глубоко вдавленном в поверхность нашей планеты, отрезанном широким поясом льдов от остальной суши. На таком материке должны быть своеобразные физические условия, благодаря которым продолжает существовать мамонт, давно уже вымерший в других странах. Почему же не мог сохраниться и его современник – носорог?