С годами матери все труднее становилось встречаться с посторонними людьми, особенно с ничего не подозревавшими мужьями тех, кто перебывал в спальне Дьявола Саммерса. Ее муж, не занимавшийся политикой, благополучно пережил времена Республики, ведя себя при этом как сатир. Но если власти и знали что-то, то смотрели на его выходки сквозь пальцы, поскольку в гнусных похождениях были замешаны их жены и дочери. Пока не разразился публичный скандал и все приличия были соблюдены, отцу ничто не грозило.
Но тут из Ирландии по делам отца Софии приехал тот самый родственник, ставший свидетелем унижения любимой. Он объявил, что его чувства к ней не погасли. И признался, что уже после изнасилования он просил ее руки. Однако мастер Эллиот, увидев возможность подняться выше по общественной лестнице и укрепить связи семьи, предпочел выдать дочь за Дьявола Саммерса. Но это принесло Эллиоту мало пользы, ибо после женитьбы граф попросту игнорировал новоявленных родственников. Он никогда не отвечал на письма тестя или просьбы представить его влиятельным людям. И отец, и муж использовали Софию Саммерс и выбросили, как ненужную ветошь. Только он ее не забыл и понимает, почему она за все это время ни разу не ответила.
Оказалось, однако, что графиня Саммерсфилд ничего не знала о письмах кузена, предполагая, что с того дня, когда она вышла за Дьявола Саммерса и уехала в Англию, семья больше ничего не желает слышать о ней. Никто ей не писал, а когда она сообщила о рождении сына, не получила даже обычного поздравления. Поняв, что не дождется ответа, София перестала писать.
Кузен спросил, знает ли она о смерти матери. София разразилась слезами, и Дэниел Эллиот обнял ее, пытаясь утешить.
И в этот судьбоносный момент их жизнь пошла по другому пути, в конце которого зияла пропасть. Позже, умирая, София призналась четырнадцатилетнему сыну, что сама не понимает, как все получилось. Они с кузеном стали любовниками и, когда обнаружилось, что София забеременела, решили сбежать. Но карета, в которой они ехали, перевернулась. Дэниел Эллиот погиб на месте, а Софию, израненную и едва живую, принесли домой. В ту же ночь у нее случился выкидыш, и она умерла в муках, пока муж развлекал очередную шлюху, не позволяя никому помочь бедняжке и облегчить ее последние часы. Только Гарри прокрался в комнату матери, чтобы попрощаться и хоть как-то ее утешить. Прознав об этом, отец с проклятиями выволок его из комнаты. Последние минуты матери были омрачены неописуемыми страданиями.
Наутро, когда ее крики смолкли, Дьявол Саммерс привел сына в обитель смерти, откинул одеяло и задрал ночную сорочку жены, черную от высохшей крови. Сунув руку между бедрами мертвой, он вытащил крошечного, но уже полностью сформировавшегося человечка и сунул под нос перепуганному сыну.
– Это твой сводный брат! – смеясь, объявил он. – Кто бы подумал, что эта сука опять понесла мальчишку?! Вот тебе и урок, парень! Все женщины – прирожденные шлюхи. Даже твоя драгоценная мамаша. Никогда не забывай об этом.
Гарри опрометью выскочил из комнаты и едва добежал до сада, где долго корчился в рвотных спазмах. Мать похоронили в тот же день, и, пока пьяный отец храпел без задних ног, его очередная любовница скользнула в постель сына. В ту ночь Гарри Саммерс стал мужчиной. В последующие ночи, пока отец спал, женщина развлекала сына. Сначала ему все это очень нравилось, но вскоре стало тошно. Чем же он в таком случае лучше отца?
И в следующий раз он грубо ее выгнал.
– Я сам способен найти себе женщину! – безжалостно заявил он. И оказался прав. Вокруг было полно служанок, молочниц и фермерских дочерей. Они ублажали его бесплатно и по доброй воле. Были и шлюхи, требовавшие денег. Да и среди содержанок отца находилось немало тех, кто был готов развлечь молодого и неутомимого в постели наследника, после того как его отец впадал в пьяное забытье.
Как-то раз граф объявил, что его нынешняя любовница – лучшая из всех, кого он успел попробовать.
– У вас, разумеется, больше опыта, – холодно заметил Гарри, – но я нахожу ее довольно посредственной.
Слыша такие речи из уст пятнадцатилетнего сына, граф изумленно разинул рот. Конечно, Дьявол Саммерс знал, что редко какая девушка в поместье избежала знаков внимания Гарри, но чтобы его собственная любовница?!
– Ты поимел ее? – заревел он, багровея и зловеще щурясь.
– Конечно, – небрежно бросил Гарри.
– Ах ты, ублюдок!
– Вот уж нет, милорд, вы позаботились о чистоте моей крови, и я благодарен вам за это! – издевательски усмехнулся Гарри. – И разве не вы утверждали, что все женщины шлюхи? Почему же так удивлены, что я попользовался вашей? Она была счастлива для разнообразия поиграть с более молодым и сильным «петушком». Вам не следует так много пить.
Отец мгновенно увял под его уничтожающим взглядом, и Гарри ужасно обрадовался, найдя наконец способ его уязвить. С этого момента он пользовался любой возможностью ранить и унизить Дьявола Саммерса, хладнокровно наблюдая, как отец все больше стареет и теряет силы. Старая нянька, поняв, чего добивается воспитанник, пожурила его и, погрозив костлявым пальцем, объявила:
– Ты само воплощение порока.
С тех пор его мало кто звал по имени. Уикиднесс. Порок. Вот та кличка, которой он отныне был помечен, как клеймом.
Отец умер, когда Гарри исполнилось шестнадцать. Юноша не искал ничьего общества, особенно равных себе по рождению. В отличие от папаши не имел содержанок, но частенько навещал одних и тех же шлюх. Хорошо управлял поместьями, выращивал лошадей и скот. Через несколько лет после реставрации короля на троне Гарри Саммерсфилд приехал ко двору. Но было поздно: соседи и знакомые уже успели поведать всему миру о его репутации и кличке. Недаром говорится: добрая слава лежит, а худая – впереди бежит. Однако и тут нашлись дамы, готовые из одного любопытства лечь с ним едва ли не через час после знакомства. Тут он нашел Лиззи, которая, как оказалась, приехала в Лондон из Глостера искать счастья.
И вот теперь леди Синара Стюарт завела его в тупик. Лиззи утверждает, что он влюбился. Но это не так! Этого просто быть не может! Она красива? Да. Но при дворе немало красивых девиц. Соблазнительна? Кровь Христова, она способна искусить даже святого! Но она из тех, на ком женятся, а ему не нужна жена! В нем достаточно качеств, унаследованных от Дьявола Саммерса. И одного этого хватит, чтобы до смерти его напугать. Он никогда не сделает с женщиной того, что сделал отец. Уж лучше держаться шлюх!
В эту ночь граф плохо спал и долго не хотел вставать. Наконец позвал Браунинга и велел приготовить ванну. От него еще пахло фиалковой водой Лиззи.
Слуга содержателя гостиницы вкатил круглую дубовую лохань, которую установил в гостиной перед камином и вместе с Браунингом наполнил горячей водой. Граф сбросил ночную сорочку и ступил в лохань, улыбнувшись, когда колени высунулись из воды. Тепло проникало до самых костей, и он, почувствовав себя немного лучше, со вздохом прикрыл глаза.
– Браунинг, принеси поесть, – попросил он слугу. Дверь тут же хлопнула, и секунду спустя послышался всполошенный голос камердинера:
– Мадам, сюда нельзя! Мадам, умоляю!
Дверь со стуком распахнулась, и перед изумленным взором графа предстала леди Синара Стюарт.
– Ты, кажется, куда-то шел? – яростно прошипела она. – Вот и иди!
С силой хлопнув дверью перед носом бедняги, она подступила к лохани.
– И где это, спрашивается, милорд, вы были прошлой ночью!
– И вам доброе утро, дорогая Син, – сухо ответил он. – Не думал, что вас должно волновать мое местопребывание, и не совсем понимаю, какое отношение имеете вы к моим делам.
– Я думала, что вы приедете во дворец. И так вас ждала, что даже проиграла в карты, а я никогда не проигрываю! – выпалила она.
– В таком случае, может, удача вам изменила, – предположил он. – А теперь, крошка, либо уходите, либо сделайте так, чтобы от вас была хоть какая-то польза. Браунинг обычно моет мне спину, и буду счастлив, если вы его замените.
Синара постояла в нерешительности, прежде чем, к удивлению графа, расстегнуть жакет. Отложив его в сторону, она засучила рукава, взяла щетку и, намылив, принялась энергично скрести его спину.
– Иисус Мария! Вы сдерете с меня кожу, – слабо протестовал он, не сводя глаз со снежно-белых грудей, отчетливо видных под тонким батистом отделанной кружевами сорочки.
– Придется потерпеть, иначе никак не избавиться от этого мерзкого запаха фиалок! – отрезала она. – Вы были у шлюхи!
– Скорее у старого и верного друга, – ехидно поправил он.
– О! Вы провели вечер, объезжая потаскуху, когда могли побыть со мной? – окончательно взбесилась она, плеснув в него водой.
– Я с удовольствием провел бы с вами вечер, дорогая Син, но только при одном условии: если бы весь этот вечер усердно обрабатывал вас в постели. Боюсь, что такие развлечения мы с вами не можем себе позволить, – сказал он, беря у нее фланельку и намыливая лицо.
– Почему нет?
Она казалась такой соблазнительной, стоя на коленях рядом с лоханью, что у него сжалось сердце.
– Вы не глупы, Син. Далеко не глупы. Возможно, самая умная из всех девушек, которых я встречал или еще встречу. Поэтому я веду с вами честную игру и заявляю откровенно: я никогда не женюсь, а вы из тех, на ком женятся. Вы дочь герцога и кузина его величества. И при этом чертовски желанны, но я, к своему превеликому удивлению, отказываюсь обольщать вас, хотя, поверьте, ничего не жаждал бы сильнее.
– Почему вы отказываетесь жениться? – требовательно спросила она. – Воображаете, милорд, будто до меня не дошли слухи о вашем прошлом?
Он должен заставить ее уйти. Вынести это искушение не под силу простому смертному!
Гарри встал. Вода струилась по стройному мускулистому телу. Глаза девушки расширились, но, как ни странно, в них не было страха. Только восхищение. Взгляд голубых глаз остановился на его мужском достоинстве. Несколько секунд она смотрела на него, прежде чем встать, взять простыню, гревшуюся у огня, и обернуть вокруг его узких бедер.