Задетая такой резкостью, донья Исабель хотела было ответить, но хозяйка дома, дабы не дать разгореться пожару, который уже готов был вспыхнуть, прервала ее и пригласила всех дам располагаться на эстрадо. Дон Алехандро в этот вечер блистал остроумием, несколько дам в него влюбились и в их числе донья Лаудомия, которая после этого происшествия решила любыми способами освободить его из-под власти ревнивой доньи Исабели и намерение свое осуществила.
Дону Алехандро его дама оказывала милости чрезвычайные, так как любила его без памяти, — однако любовь эта была предательством по отношению к некоему уехавшему кабальеро, который с доньей Исабелью был связан узами более тесными, чем дон Алехандро, не знавший, что его дама не слишком берегла свою честь; итак, отсутствовавшему были в свое время дарованы все права, и дама имела веские причины не порывать с ним и не позорить себя в его глазах.
Но вот поклонник этот, по имени дон Фернандо Корелья, приехал из Мадрида, столицы испанского государя, где у него была тяжба с его дядей, графом де Косентайна, из-за весьма значительного имущества, и рассматривалась она в Верховном Совете Арагона. В Валенсию он вернулся с окончательным приговором в свою пользу, присуждавшим ему ренту в две тысячи дукатов. Пришлось тут донье Исабели поразмыслить, как угодить обоим кабальеро, и была она в немалом недоумении, как вести себя с каждым из них; честь обязывала ее хранить верность дону Фернандо, но любовь влекла к дону Алехандро, ибо первый много потерял в ее глазах из-за своего отсутствия, — женщины способны любить лишь то, что у них перед глазами. Терзаясь сомнениями, она посоветовалась с одной из своих служанок, и та подсказала ей, как поступить, чтобы, встречаясь с одним, не потерять другого; ночью она впускала в дом дона Фернандо, которому вверила свою честь, а того, кого любила, утешала любовными письмами, но уже не встречалась с ним, как прежде, чтобы он не помешал более счастливому поклоннику приходить к ней, — а в оправдание писала, что, мол, ее родственники стали за ней следить и держат под наблюдением улицу, а потому она как о величайшей услуге просит дона Алехандро не появляться на ее улице ни днем, ни ночью, пока подозрения не улягутся.
Дон Алехандро, любивший всей душой, не подозревал коварства своей дамы и, веря всем ее обманным резонам, беспрекословно повиновался.
Дон Фернандо был готов исполнить свой долг и жениться на донье Исабели, но этому противилась его мать, невзлюбившая его даму, и он откладывал заключение брака, надеясь, что мать, женщина преклонного возраста, вскоре умрет. И покамест он наслаждался в объятиях своей дамы, дон Алехандро, читая ее лживые письма, страдал от неутоленных желаний.
Случилось в это время, что у дона Алехандро при игре в баскский мяч[366] вышел спор с одним весьма знатным валенсианским кабальеро, — оба расстались врагами, и со дня на день могла грянуть кровавая стычка. Дон Алехандро, человек большой отваги, отличившийся на полях Фландрии, ожидал, что его, уж во всяком случае, вызовут померяться силами в честном поединке. Противник же, после ссоры, затаил злобу и не спешил выступать в открытую, но выжидал случая, чтобы отомстить дону Алехандро без риска для себя, неустанно следил за ним и шпионил.
Однажды дон Фернандо отлучился из Валенсии в одно из своих поместий на несколько дней; донья Исабель, томясь любовью к дону Алехандро, известила его, что он может прийти к ней домой ночью, только в полной тайне, чтобы никто не видел, иначе пострадает ее доброе имя. Влюбленный кабальеро был послушен; выбрав время, когда никто не мог его заметить, он явился к своей даме, которая, ловко обманывая обоих поклонников, ухитрялась извлекать из этого пользу, — один не знал о другом, и оба ей служили; по правде сказать, будь на то ее воля, донья Исабель выбрала бы дона Алехандро, но так как дон Фернандо был обладателем драгоценнейшего ее сокровища, то ей, чтобы не остаться осмеянной и обесчещенной, надо было держаться за него, пока не умрет старуха мать; в то же время она боялась, что он может не сдержать слова, потому и дона Алехандро не отваживала и вела игру с обоими, — такие дела в наше время многие женщины творят, и немало бед от того происходит.
Дон Алехандро был встречен благосклонней, чем обычно, — угощенья да нежности вселили в него надежду на высшую милость, однако мечты его были напрасны, дама не позволила преступить границы, опасаясь, что, получив на нее больше права, дон Алехандро пожелает стать полным властелином ее чувств, которые она до тех пор делила меж двумя.
Пока дон Фернандо был в отлучке, все шло неплохо, но вот он вернулся в Валенсию, и к донье Исабели вернулась прежняя осторожность — она придумала новые отговорки, дон Алехандро, любя ее, поверил, но стал все же сомневаться и переодетым ходить по ее улице — вечер за вечером до поздней ночи — однако никто, кого бы он мог заподозрить, ему не встречался. А то, что он ради безопасности ходил переодетый, помешало узнать его оскорбленному кабальеро, что с ним поссорился и искал случая отомстить.
С соперником же он не встретился потому, что донья Исабель, соблюдая осторожность, велела дону Фернандо входить к ней через соседний дом, который принадлежал ее подруге и, сообщаясь с ее домом через террасу, имел потайной выход на другую улицу, так что к Исабели можно было пройти незамеченным даже днем, — обо всем этом дон Алехандро, конечно, знать не знал.
И вот, однажды ночью, когда дон Алехандро уже уходил от дома своей дамы, за ним следом увязался его враг с двумя слугами — не зная точно, действительно ли они преследуют дона Алехандро, тот хотел удостовериться, чтобы не тратить на другого заряды пистолетов, которыми они были вооружены. Преследовали довольно долго, дон Алехандро узнал своего недруга, но так как огнестрельного оружия при нем не было, а была только шпага и маленький щит, он решил постучаться условным стуком в дверь доньи Исабели, которая как раз в это время спустилась в сени, оставив наверху у себя в спальне дона Фернандо. Донья Исабель выглянула в окно спросить, чего надобно ее второму обожателю, и он сказал, что умоляет тотчас открыть ему, иначе жизни его грозит опасность — за ним, мол, гонится дон Гарсеран, заклятый враг, а защищаться ему нечем; дама заподозрила, что все это дон Алехандро говорит лишь для того, чтобы она ему открыла; рассмеявшись ему в лицо, она дала понять, что считает его слова обманом, на что дон Алехандро, клянясь самыми страшными клятвами, стал уверять, что узнал дона Гарсерана и что того сопровождают еще двое.
Тут донья Исабель опешила и не на шутку встревожилась, ответ же дала такой — к ней, мол, в этот вечер пришла подруга, которую она пригласила на ночь, и потому она никак не может его впустить. Дон Алехандро стал настаивать, что ему грозит большая опасность и, видно, донья Исабель его совсем не любит, если в столь грозную минуту отказывается впустить в дом, как сделал бы даже самый чужой человек. Дама снова стала ему говорить, что боится повредить своей доброй славе, призывая бога в свидетели, как ей тяжело, что она не может исполнить его просьбу. На это дон Алехандро возразил, что если ее подруга почивает наверху, в спальне, то почему бы не впустить его хотя бы в сени — он-де оттуда шагу не сделает, пока не представится возможность уйти. Донье Исабели почудилось, что он слишком расписывает грозящую ему опасность; думая, что он, возможно, заметил тут дона Фернандо и что-то подозревает; она выглянула еще раз на улицу и увидела трех мужчин, подстерегающих дона Алехандро, ибо они уже убедились, что это он; тогда она поверила ему, но велела минуту подождать, пока она посмотрит, можно ли ему открыть. Затем она пошла наверх, и там дон Фернандо, проснувшийся, когда она спускалась вниз, спросил, почему она не ложится. Дама сказала, чтобы он подождал, пока она удостоверится, что тетка и служанки спят; оставив его и уйдя в другую комнату, она принялась размышлять, как ей поступить в таком затруднительном положении. С одной стороны, у нее в доме уже находится дон Фернандо, человек вполне достойный, к тому же обещавший спасти ее честь женитьбой; к нему ее склоняла честь. С другой стороны, любовь, которую она питала к дону Алехандро, убеждала ее открыть ему дверь и не допустить, чтобы враги лишили его жизни; в смятенной ее душе боролись честь и любовь, она перебирала все «за» и «против», и наконец, после недолгих размышлений, честь победила — донья Исабель решила не впускать дона Алехандро, опасаясь двух пагубных для ее девичьей славы последствий, — первое, то, что шум мог бы встревожить дона Фернандо, и ежели он найдет тут соперника, она погибла безвозвратно; и второе, что враг, преследующий дона Алехандро, увидит, как он входит в ее дом, и это тоже ей повредит. Наконец она как будто нашла выход и, спустившись вниз, сказала дону Алехандро:
— Призываю Амура в свидетели, что охотно впустила бы вас, сеньор, не только в свой дом, но и в сердце свое, которое принадлежит вам, но так как вас преследуют, я полагаю, будет нехорошо, если увидят, что вы в такую пору входите в мой дом, меж тем как в Валенсии меня считают девицей добродетельной. Кроме того, моя гостья не спит, а как мы, женщины, любопытны, она, наверно, захочет узнать, чего это я задержалась, да с кем, и на правах подруги еще вздумает спуститься сюда взглянуть. Простите, что отказываю вам, и поверьте, что мне очень тяжко видеть вас в такой опасности, однако, помня о той, что грозит моей доброй славе, я решила не идти на явный риск и не открывать вам.
Дон Алехандро сильно огорчился; зная, что дама его любит, он никак не ожидал этого жестокого отказа, да еще в столь трудную минуту.
Прозрение было горьким, и дон Алехандро был бы теперь даже рад, если бы на него напал дон Гарсеран и он бы мог свой гнев против доньи Исабели выместить на враге или погибнуть от его руки. На прощанье он сказал:
— О жестокосердая, не думал я, что в такой миг у вас не станет для меня ни любви, ни жалости; ныне же по вашему ответу я понял, сколь ничтожно малы оба эти ваши чувства; допустим, что вы потеряли бы доброе имя из-за любопытства подруги или из-за зоркости моего недруга, но зато вы с