нчилось хэппи-эндом? Придя в себя после электрошока, дымящийся Адам отрезал эту чёртову пуповину, как надо, и всех спас – мать и дитя остались живы-здоровы. Конечно, за такие деньги можно было поехать в нормальный калифорнийский госпиталь, как с самого начала и предлагала сделать Жозефина Павловна. Но зато есть, что вспомнить, о чём рассказать друзьям.
Благодаря этому приключению у Ады и Адама появилась оригинальная семейная традиция – втроём отмечать в Черногории день рождения дочери. Осенью 2023 года девочке исполнилось 5 лет. Родители родителей тоже рвались на бёздник, но им твёрдо сказали “нет”. Традиция есть традиция.
Они прилетели в Тиват, арендовали машину и помчались вдоль бухты к старинному особняку. Там ничего не изменилось. Дедушка Марко благополучно пережил (и, наверное, даже не заметил) пандемию. Он всё так же сидит на балконе и колотит по клавишам. Счастливые родители с ребёнком на руках выходят из машины и позволяют себе мелкое хулиганство – задрав головы, они весело кричат в воздух: еби се! Дедушка отрывается от работы, подслеповато смотрит на них с высоты и поднимает руку в римском приветствии. А в этот раз он вообще учудил – бросил в них шариком скомканной бумаги.
Вернувшись в гостиницу, они отправились в ресторан, где имениннице поднесли торт с пятью свечами и кучу подарков. Она уснула в номере, на огромной родительской кровати, не успев распаковать и половины коробок.
Адам бережно отнёс её в соседнюю комнату, открыл шампанское и вспомнил о дедушкином послании. Развернув бумажный шарик, они увидели текст на черногорском языке. Адам сфотал его и перевёл с помощью гугла. Получилось вот что:
“Я живу в доме с привидениями, они пугают меня внизу. Но я держу линию и не боюсь наверху. Один раз дух русского языка захотел пойти на мою комнату. Я должен был ругать его, чтобы он ушёл. Другой раз фашисты в масках хотели ввести мне яд. Но я поджёг рукопись и выкурил ублюдков. Никто не дотронется до меня, пока имею силы бить по кнопкам машины. Бог живёт внутри. Он прекрасный боксёр. Я получаю от него удар. Но всё ещё могу бороться”.
– Прикольно, – сказала Ада, наблюдая как пузырьки поднимаются со дна бокала, закручиваясь в спирали, словно ДНК. – Иди ко мне.
Перед тем, как заняться любовью, они делают селфи на фоне кроватки с ребёнком. Девочка мирно спит. Кстати, её зовут Электра.
Алексея Портнова, подсказавшего идею этой книги
Анне Фишер, Джона Наринса и Ричарда Кумбса, проверивших английский язык
Ингу Венделин, правильно расставившую французские артикли
Аню “Ураган” Омельянцеву – за урок украинского
Йозефа Каца – за историю о латышском театре
Буддистов Аската – за вкусный плов
Головастик и святые
Это вышло случайно. Все думали, что я мёртв, и я не стал их разубеждать.
Часть первая
Деревню основали близнецы Некрас и Немил, лихие бугровщики из-за Камня, которые явились в Полунощную страну в лаптях, а через год, от дербана татарских курганов, имели сапоги кожаные, кибитку нескрипучую, мушкет и двух чалдонок, купленных в Барабе за тридцать копеек серебром.
В тамошнем кабаке на тракте подслушали братья трёп хмельного литвака о не грабленой ещё княжьей могиле. Отсюдова месяц идти к полунощи, а потом на восход, – говорил он другому пиотуху, – но ты не ходи, там злые шешкупы!
Братья сели поближе, стакнулись языками, проставились двумя чарками и выведали всё, что литвак брехал мечтательно. Из кабака ушли вместе и по темноте нарочно затоптали балабола в канаве, чтобы никого больше на авентюру к шешкупам не подбил.
Сами двинулись в путь. Нескучно ехали. Один правил кибиткой, другой проклажался с девицами. Потом наоборот делали и скоро уже сами не помнили: кто Некрас, кто Немил? Дни сменялись похожие, как травинки в степи, как соринки в глазу. Моргнул и – нету. Жив – и ладно.
Сибирь тогда была меж русскими и татарами – вольная страна. Требовала сердца и воображения. Одной силой тут не прожить. Всегда такой найдётся, кто переломает даже медведя. Близнецы легко схватывали, когда надо соколом, когда змейкой, на кого – волком, от кого – зайцем, поэтому до Оби доехали с целыми шкурами. Там узнали, что твёрдых дорог дальше нет, и путь их лежит сначала по большой реке вниз, а через двести вёрст по притоку вверх.
Сменяли повозку и лошадей на лодку в четыре уключины. Пятиалтынные девицы оказались из речного народа, грести умели не хуже близнецов. Шли по реке, сплетаясь песнями – чалдонки пели странно, как будто зверёк бегает во рту, но красиво, точно зверёк этот – благородная горносталь. И незаметно для братьев наладился у них с девицами разговор.
– Слышь ты чё! – толмачил Некрасу Немил. – Язык-то у их не бесовской, а людской! Наше здрав будь по-ихнему торово, с богом – прошай.
Вот только имена понять не мог.
– Как звать тебя?
– Маська.
– А тебя?
– Маська.
Они, и правду сказать, были на лицо похожи, как луна и её отражение. Только одна смеялась часто, а другая всё что-то думала.
– Ты кого нонче любишь – Маську али Маську? – веселился Немил, тыча брата в бок.
Некрас хмурился: ему от речной болтанки было худо и муторно, словно его из лодки выпихивают.
– Сам ты щучий корм, – ворчал сквозь зубы.
Дошли до стрелки Оби с притокой, завернули в правый рукав. Против течения идти натужно, не до песен. Через две недели бросили якорь у высокого яра, у того самого места, кое литвак живописал как червоточное. Берег весь в дырах, будто изгрызен. Из дыр глядят жители. Некрас фитиль запалил и стрельнул. Торово, шешкупы! Те разом попрятались. Не успел стрелок забить новую пулю – крик пробежал по тайге, и всё замерло.
Оказалось, это она и есть, самоедская деревня. Ходы проверчены сквозь землю, чтобы кинуться в реку при появлении врага из тайги, или уйти лесом, если чужая сила подгребёт по воде. В невыходном положении, когда недруги караулят оба конца норы, самоеды разводят подземный огонь и зажариваются, освобождая из себя малые души, населяющие птицу, зверя, рыбу, муравья, дерево, гриб и безвидную вредную силу. Зане вместо одного появляются семь, которые мстят обидчику и морят его до смерти. Так Маськи рассказали.
Близнецы посмеялись над басней. Некрас с мушкетом поднялся на берег. Немил с краткой пикой и фонарём залез в норы поглядеть, что из хорошего добра бросили хозяева, убегая. Нашёл щучьи сапоги и шапку из лосиного вымени.
Некрасу хуже пришлось – он с богом встретился. Некрупного калибра бог, хозяин пауков и грозовых головешек. Только такого успели самоеды-шешкупы себе для защиты вымолить в лесу, у духовного амбарчика. Но всё едино – силён. Восемь рук у него. Пришлось биться.
Он сперва Некраса закогтил и кровь пустил ему из-под рёбер, но парень был с фитилём наготове, успел богу в брюхо пальнуть. У того через дыру сила и утекла. Некрас вынул ножик из сапога, отсёк супостату руки. Шесть срезал, оставил две, как у людей. С тех пор это место Рукибога называется. Когда брат прибежал на шум с верёвкой, они вдвоём сволокли ослабевшего бога в нору и в тёмном углу поставили.
Маськи потом научили, чем кормить, но сначала восемь ран на груди Некраса залечили. Высосали паучий яд, которым у бога намазаны когти. Восемь лопушков приложили к телу, нажевали сонной коры, из уст своих напоили. Некрас заснул до осени богатырским сном.
Наутро шешкупы приползли из леса с дарами природы. Хотели идола своего менять назад. Только Немил не дал, оставил у себя в аманатах. Шешкупы стали покорные, слушались пришельца во всём, но не открывали место, где лежит ихний князь. Да это ничего дело, не к спеху – князь из могилы не убежит. Тут место неплохое – остановимся.
Срубил дом, брата перенёс в горницу. С нескушными Маськами коротал время, запоминал слова их смешные горносталевые. Любить – кыкыка. Это ж надо! А вскорости понесли обе…
Они детей рожали не просто так, а вот эдак: поздней осенью, когда по реке шла шуга, и медведь, засыпая, ворочался в буреломе, взяли Маськи из добычи близнецов китайские платки шёлковые, червём сплетённые, сделали рубахи с широкими рукавами. Зелёных и жёлтых перьев нащипали – цельную охапку унесли в баню. Некрасу любопытно было, он через щёлку подсмотрел, как чалдонки ножиком обрили волосы под круглыми животами и наклеили перья на срамные места и лядвия. Оделись в новые рубахи, и обратились к братьям с объяснением, что уходят в лес, а назад появятся только весной.
Указав рукой на Полдень, весёлая Маська сказала:
– В незимней стране появятся наши дети, на берегу великой реки дадим им жизнь.
– Далеко отсюда до незимней страны? – спросил Некрас.
– За три года полчеловека дойдёт, – отвечала Маська, и Некрас смекнул, что, значит, двинутся в путь двое, а заканчивать придётся одному.
– Научи нас летать, – дерзко крикнул Немил.
– Летает тот, кто зимы не знает, морозом не целован. А вы люди холода. Лютая крепость ваших жил не даст вам перекинуться – разорвёт нутро, – сказав так, поклонились братьям, и отправились в лес.
Некрас и Немил никогда прежде не зимовали так близко к Полуночи. Оттого не знали, какие тут скачут по лесу царские шубы, хороводы куниц да горносталей. Потом навострились из лука в глаз, чтобы шкура была цела, стрелить белок и соболей, и про своих масек думать забыли до того весеннего дня, когда треснул лёд и с высоты раздался птичий грай.
Посмотрели в небо – плещутся крылья. Так много, словно сама великая река пожаловала в мрачный край из незимней страны, где люди служат солнцу и пишут книги для мёртвых. От весеннего птичьего крика у северного человека сердце перехватывает, и в горле дрожь. Тоскует он, что пропадёт после смерти. Ибо мастера делать вечных кукол из человеческих тел в этом краю по пальцам считаны и служат только князьям. Прочим – в яме гнить.