– Ключ не могу найти, – сказал он, зевая.
– Ну, Шерло́к, ну ты как всегда! Познакомься, Мария, это Шерло́к, брат мой из Новосибирска. Скрывается от организованной преступности.
– Все беглецы автоматически становятся вашими братьями, пан Головастик?
– Знаешь, сколько Шерло́к пересажал воров в законе? Он гениальный сыщик! Его мафия хочет грохнуть, только хрен найдёт. Потому что он два года прячется в нашем магазине. Открывай, чучело!
Бывший следователь взялся за скобу и рванул. Что-то хрустнуло, замок остался у него в руках.
– Вот я не понимаю, зачем ты дверь каждый раз запираешь? – проворчал Головастик.
В магазине он вёл себя как настоящий покупатель. Искал на этикетке пива срок годности, придирался к дизайну “Столичной”.
– Видно невооружённым глазом, что ксерокс. Палёная, сто пудов! Глянь, Мария. Они с Бородой охренели от жадности – сами себе продают разбодяженный спирт. И нас травят. Давай, морда, четыре бутылки и “Жигулёвского” ящик.
Гигант почесался, вынул из заднего кармана штанов калькулятор, посчитал:
– Тысяча шестьсот.
– Я убью тебя, лодочник! – закричал Головастик. – У меня жажда справедливости. Мне хочется выпить! На моих плечах груз ответственности. Я Атлант, понимаешь? Эх, люди, люди… Запиши там у себя.
Шерло́к, куда больше похожий на титана Древней Греции, достал из-под прилавка школьную тетрадь, карандашом накорябал цифру. Головастик рассовал водку по карманам.
– Бери, Мария, пиво. Тару вернём. Чао!
Но я оказался морально не готов к роли носильщика на тёмной дороге без фонарей. Деревянный ящик разъезжался в руках, утрачивая геометрические формы. В третий раз споткнувшись, я выругался, и Головастик сказал:
– Бросай нахер эту мочу в бутылках. Зачем мы её купили? И вообще, куда мы идём? Я обещал тебе показать голую богиню.
Он не давал такого обещания. Я бы запомнил. Видимо, Головастик лишился душевного равновесия при встрече с продавцом-следователем. Этот Гулливер уголовного розыска, на первый взгляд, составлял отличную пару с красавицей Любой. И на второй тоже. Мой дедушка любил цитировать Камасутру: значение имеет не размер, а соответствие размеров.
– Покарауль водку, – Головастик выгрузил бутылки к моим ногам. – Я на разведку.
Головой вперёд кинулся в стену полыни, растущей вдоль дороги, и пропал
надолго, оставив меня одного под звёздным небом.
Первые четверть часа я наслаждался его отсутствием. Есть такие люди, которых очень много. Когда они рядом, чувствуешь себя букашкой их внутреннего мира. К вечеру этого дня мне начало казаться, что из Головастика сделана вся вселенная.
Когда он растворился в полыни, я посмотрел вокруг собственными глазами. Правда, было мало что видно, потому что темно. Зато в уши богатым потоком вливались голоса пространства. Ночная жизнь деревни звучала, как многослойный саундтрек.
Звук дизеля был замиксован с переборами гармошки и пьяненьким женским криком: “виновата ли я?”. Старик со старухой визгливо допиливали двуручной пилой своё дерево жизни. Петух напоминал, что ночь темнее всего перед рассветом. Где-то милые бранились – только тешились. Собака и самолёт выли дуэтом, как саксофон с контрабасом. Ветер хлопал форточками и ставнями в пустых домах, тряс зонтики укропа, которым заросли огороды. Где-то костёр стрелял искрами, и слышались молодые голоса.
Незаметно пришла и всё пропитала ночная сырость. Замёрз кончик носа. Холодно как при царе, говорят у нас о такой зябкой погоде. Казалось бы, при чём здесь царь? Чтобы согреться, я распечатал “Столичную”. Выпил за мафию, за мифологию, за мирное сосуществование живых и мёртвых. Сделал глоток за Головастика. Где его носит? Должно быть, богиня Люба превратила его в лесного оленя, застукав под своим окном. Это прекрасно. Запряжём его утром в “Ниву”, если хозяева не дадут бензина. Но сейчас-то что делать? Куда идти? Я понятия не имел, в какой стороне дом Бороды. Видимость была нулевая, ориентиры расплывчаты. Плюс врождённый пространственный кретинизм, из-за которого я пропадаю даже в немецких аэропортах с указателями, не то что ночью на деревенской улице с водкой в голове. Ходячий центр лабиринта, вот кто я такой; живая мечта Минотавра.
Для храбрости глотнул ещё раз и, придумав рекламный слоган поддельной “Столичной”: “Москва, спалённая пожаром”, отважно пошёл на голоса, чтобы узнать дорогу или получить в морду и немного согреться.
В конце улицы стоял дом с открытыми настежь воротами и костром в глубине двора. Огонь был высок, кто-то щедро скормил ему целый шкаф с потрохами – одеждой, молью, нафталином, зеркалом.
Нельзя сказать, что я не испытывал душевного трепета, приближаясь к этому аутодафе. Когда я появился в круге света, тени у огня замолчали. Их было трое. Юноши лет 20+. Рыжий и два брюнета индейского типа. Одеты в конопляные штаны, просторные толстовки с узорами. На шее и на запястьях звякают медные штучки.
Навстречу мне поднялся рыжий и спросил: откуда и куда я иду? Подумав, я ответил, что иду из темноты к Бороде. Он кивнул понимающе. Хотите посидеть с нами? Нет, благодарю. Заблудился, видите ли. Не знаете дороги? Вы угадали. При этом спешите? Не то чтобы очень, но скорее да, чем нет. Что ж, доброго пути! Насчёт пути я как раз и спрашиваю. У нас? Мы не знаем. Парни, вы не знаете? Парни не знали. Я почувствовал раздражение и спросил: как это может быть, что они не знают Бороды? Все трое развели руками, философски заметив, что бывает и не такое. “Борода” – это ведь не настоящее имя, а кличка? Ну да, погонялово. Что-то вроде пароля, известного лишь посвящённым? Логично, юноша, вы правы на все сто процентов. Но что, если я дам описание этого человека? Прекрасная мысль, улыбнулся он. Давайте! Я дал ему описание. Загибая пальцы, Рыжий повторил особые приметы: борода, жена, квадроцикл. Но всё это есть у многих мужчин среднего и старшего возраста. У вас, например, тоже борода (я несколько дней не брился и успел обрасти). Вы женаты? Да. А квадроцикл? Нет, этого нет. Но вы запросто могли бы его купить? Не сказал бы, что запросто. Дорогая игрушка, чего уж там. Однако если очень захотите, то сможете одолжить денег у родственников или взять кредит в банке, не так ли? Пожалуй, смогу. Тогда у вас будет в точности то же самое, что у человека, о котором вы спрашиваете: борода, жена, квадроцикл. Он поднял руку с тремя оттопыренными пальцами. Почему бы не сказать просто, что вы ищете самого себя? Парни, вы обкурились? Нюхали клей?
Скажете тоже – клей! Это пошло. Уж лучше пить “Столичную” без закуски. Извините, что не предложил. Хотите? Нет, спасибо. Мы вообще не делаем приношения нижним духам. Никогда. Вы что же, духовные люди? Иронизируете? Любопытствую. Удовлетворю ваше чувство положительным ответом: я знахарь. Лечите подобное подобным? Совершенно верно. Однако вы так молоды и так не похожи… На кого? Скажем, на мои представления о деревенском колдуне. Я знахарь XXI века, с дипломом икалуитского университета. Слышали про Икалуит? Никогда. Это в Нунавуте. Понятно. А что ваши товарищи, они тоже знахари? Они сертифицированные шаманы. Надо же, какая просвещённая деревня! Какая деревня? Вот эта деревня. Не понимаю, к сожалению, о чём вы. Я говорю о Смолокуровке. Забавное сочетание звуков. Разве вы не отсюда? Нет, мы не отсюда и не оттуда. Мы сидели на четвёртой ветке Мирового дерева, поддерживая огонь, и услышали зов. Он звучал, так: хочу выбраться из лабиринта, надоело блуждать. Мы сделали тропинку для вашей души, знаете, как прописывают путь к файлу? Жаль, что по-русски так ёмко не скажешь: code is a poetry. Я бы добавил: and magic. А знаете что, парни? С меня, пожалуй, хватит! Всем спасибо, и до свидания!
Я повернулся спиной к насмешнику, думая идти обратно на свой алкогольный пост у полынной стены, и обнаружил вокруг незнакомое пространство непонятного размера. Возможно, даже совсем без размера, потому что в нём не было ничего годного для сравнения, ни одной обычной вещи.
В деревне темнота была полна очертаний, человеческих звуков, и небо висело над ней с облаками, луной, скромными звёздами.
Здесь было по-другому. Огромные, жирные звёзды горели со всех сторон. Конские головы галактик вытягивали шеи из бездн. Во множественном числе. Темнота бездн была космического замеса, а кроме того, в ней зияли чёрные дыры. Но это невозможно описать. И никаких звуков. Просто зеро саунд левел. Сила тяжести отсутствовала, как будто ноги увязли в пустоте.
Двигаться по собственной воле было невозможно – только дрейфовать в потоке, сжимая бутылку, единственное напоминание о привычном мире, от которого я уплывал всё дальше, смеясь над своим жалким желанием отыскать точку внутри пылинки на краю вселенной.
– Борода! – кричал я. – Был бы ты хотя бы созвездием, может быть, кто-нибудь и знал о тебе!
Унесённый космическим ветром в бесконечность, я очень удивился, встретив в бесконечности Головастика. Он был как живой, только не дышал. Он сидел, словно зек, на корточках, вытянув перед собой единственную руку, выпучив бессмысленные глаза. Мне стало жаль, что его так безжалостно заколдовали. Выйдя из потока, я обнял его дурацкое холодное тело.
Под утро Борода глянул из окна и увидел нашего по́ляка, вдрабадан и в обнимку с роботом-экскаватором, которого Борода выписал из Японии, когда вбил в башку, что здесь водятся трюфеля на манер итальянских. Ему только повод дай завести новую игрушку. Трепал, что миллионы заработаем с этой электронной копалкой, умеющей по запаху находить под землёй капиталистические грибы, ну и выцыганил из общака восемь тонн у.е. Техноложество – его страсть, бывший инженер, чё.
Я уже час как вернулся от Любки, и копыта двинул спать, когда услышал через сон голоса. Борода допытывался:
– Где ты был, Адам?
Тот мычал что-то про костёр и мировое дерево. Мы потом догадались, что это наши парни, студенты, хулиганили. Дали просраться бедному интуристу!