Брауни, ясное дело. Прячутся по трубам холодными утрами. Мелкие бедокуры, все к человечьему жилью поближе льнут. Накидать праха со стоп в глаза – чем не волшебное снадобье, так же отлично работает.
Тап внимательно осмотрел поимку. Мальчишка был худющ и весь потонул в пальто; волосы темные, зато глаза зеленые, что твой клевер. Помыть чуток и выйдет пригоженький – таких Благой двор любит себе в игрушки брать.
– Имя-то у тебя есть?
– Линд.
– Ага.
Тап протянул руку. Отрок осторожно уцепился за нее и встал.
– Ну, что теперь? Ты не собираешься меня проклинать?
– Теперь у нас с тобой есть одна проблемка. Если бы тутошние прознали, что человек грабит Народ… – Тап даже поморщился от этой мысли. – Короче немало ваших ждал бы скверный конец.
Он снял шляпу и многозначительно поскреб в затылке.
– Но если вернешь то, что украл у меня, я, пожалуй, тебя отпущу и сохраню этот маленький секрет промеж нас.
– Да я бы и рад, сэр, если б только мог – честно. Да только все уже продал или в карты продул. Едва вот сумел пальто на себе оставить и эту вон безделушку, – он вынул сверкающую монетку. – Уж больно хорошенькая, духу не хватило ее прозакласть.
Тап вынул у него из пальцев смех.
– И это все, что у тебя осталось? – горестно пробормотал он.
Чтобы собрать новый выкуп, уйдут годы. Горбатиться ему теперь на Василька вечно… вечно шнырять по клоакам с троллями и якшаться с отбросами города.
– Ах ты, желтобрюхий, злошатучий дурень! Я бы на твоем месте насчет магистратов не волновался, сначала мы сами с тобой разберемся. Плясать у нас будешь, пока ноги в кровь не сотрешь! Брюхо-то у тебя пораспухнет, глаза-то повыскочат!
Он ткнул мальчишку несильно в живот.
– Нет, сэр! Молю вас, сэр! Дайте мне несколько дней, и вам все возмещу. Я ведь взломщик – первый класс, мастер-домушник! – Линд даже грудь свою тщедушную выпятил. – Да вы кого угодно спросите вокруг Собачьей Канавки или Уайтчепела! Нет такого дома, чтоб я вовнутрь забраться не смог. Пару ночей на работу и все будет тип-топ!
Тап пораскинул мозгами. Вообще-то он мало что мог, разве что надоедать мальчишке до конца его дней – он даже удивился, что тот предложил какое-то возмещение. Раньше ему люди встречались все больше тупые да трусоватые. Видать, не все с этим племенем так уж плохо.
– Хороший взломщик, говоришь?
Линд расплылся в улыбке.
– Ага. Лучшего не найти!
Такой апломб Тапа позабавил. Мальчонке и правда требовалось изрядно мастерства, чтобы провернуть все эти кражи. Может, и есть еще шанс… Наверняка у Василька целое состояние в наличных после продажи всего наворованного добра. Достойная выйдет месть, если парень вломится к нему и умыкнет достаточно монет, чтобы оплатить его, Тапа, долг, – и тогда быть Тапу свободным от службы, а спригган и оглянуться не успеет!
– Ну, коли ты и правда хочешь возместить убытки, встретимся тут же завтра ночью.
Линд кивнул и, крепко схватив фэйри за руку, пожал ее.
– Спасибо вам, сэр! Ждать себя не заставлю.
Тап проводил его взглядом и попробовал уговорить себя, что беспокоиться ни к чему. Но довериться кому-то не из своих…
Тап знал, что каждую ночь после полуночи Василек столуется на свалках, где городской хлам и отходы просеивают на предмет всякого ценного, горстями глотая там песок и угольную пыль.
Следующим вечером, попозже, он привел Линда к барахольной лавке.
– Мы же через парадную дверь не пойдем, правда?
– Еще чего. Пробовал уже, несколько лет назад. Она охраняется. Подымет тревогу, и Василек тут как тут.
Тап провел паренька за угол. Стена там была из крошащегося кирпича: опасно по такой лазить. Единственный во всем доме, окромя входной двери, проем – высоко, под двускатной крышей – закрывали старые, покоробленные ставни.
Отрок расстегнул свое выдающееся пальто, извлек фомку – короткий лом, овеянный дурной медвежатной славой – и играючи крутанул в руке.
– Проще простого!
– Может, и так. Если только нас не поймают и не сотрут в порошок.
Юная физиономия мигом посерьезнела. Линд выскользнул из пальто, оставшись в вытертой до дыр льняной рубахе и такого же свойства штанах. Сунув фомку в задний карман и потерев хорошенько ладони для тепла, он решительно шагнул к стене и отыскал зацепку в осыпающейся известке у себя над головой.
Тап наблюдал за восхождением и дивился проворству мальчишки. Даже когда рука его промахнулась мимо трещины и соскользнула, он остался спокоен и мгновенно выправился, перенеся вес на другую ногу. Вскоре он уже был возле самых ставней и аккуратненько ими занялся.
Тап внизу, в тенях, прислонился к стене и зорко наблюдал за улицей. Как же ему распорядиться своей новообретенной свободой, размышлял на досуге он? Можно, скажем, заделаться курьером… или гидом для фэйри, впервые прибывающих в город.
Тут до него донеслось какое-то бормотание. Он устремил взор из-под полей шляпы вдаль… и увидал неуклюже приближающуюся громоздкую фигуру. В бормотании фигуры снова и снова слышалось слово «свинота».
Иногда на свалку выпускали свиней – пастись и кормиться всем съедобным, что они сумеют там найти. Очевидно Васильковский ужин раньше него был найден и сожран свиньями, и теперь хозяин лавки возвращался домой голодный и злой.
Вряд ли Линду достанет времени обыскать в темноте магазин. Тапа разрывало между желанием сбежать и предоставить мальчишку его судьбе – хорошо заслуженной судьбе, между прочим, потому как нечего грабить Народ – и порывом спасти его. Все-таки отрок был верен своему слову, а такое на дороге не валяется. И начиная взбираться по стене, Тап в который раз выругал себя за то, что жизнь среди людей когда-то показалась ему медом.
Он без труда протиснулся через маленькое окошко – правда, затем сразу упал с высоты футов в десять, но приземлился все равно, как кошка, – на массивный стол. В лавке было темно, хоть глаз выколи. Он шепотом позвал Линда и услышал сбоку тихий ответ.
– Скорее, Василек идет! – не успел он это произнести, как заслышал скрежещущий внизу, в замке, ключ.
– Да я еще ни пенни не нашел! – ответили из темноты.
– Черт! – сквозь зубы выругался Тап.
Глаза его потихоньку привыкли к отсутствию света, он опустился на столе на четвереньки и очутился рядышком с Линдом.
– Сиди и не шевелись.
Доски скрипели под тяжелой ногой – это спригган шел через лавку. Дверь отворилась, и Василек вступил в свою пещеру. Прошаркав в дальний угол (всего в паре дюймов от незваных гостей), он рухнул на вырубленную прямо из стены койку. На полке у изголовья виднелся знакомый сундучок, из которого Василек выплачивал Тапу его жалкие гроши.
Затаив дыхание, они ждали, пока Василек ворочался на кровати. Через какое-то время он затих и даже раза два всхрапнул на разный лад. Тап махнул головой в сторону сундука, Линд рядом кивнул, но повернул совсем в другую сторону и тихо занялся в темноте имуществом сприггана.
Тап никак не мог решить, каким стоящим проклятием приложить мальчишку. Тем не менее, он осторожно спустился со стола и на цыпочках двинулся к полке, дважды замерев по пути, когда Василек решил повернуться во сне с боку на бок. Добравшись, наконец, до кровати, он привстал на носочки и потянулся к сундуку. Стоило его пальцам коснуться кофра, как воровские часы в жилетном кармане начали бить.
Василек проснулся мгновенно. Громадная лапа сграбастала Тапа, не успел он ни вздохнуть, ни охнуть, и затрясла так, что многочисленные часовые цепочки на жилете ответили колокольным звоном.
– Ах, ты, вор! Кроличек мой, видать, ничему не учится!
Василек придвинул морду к самому носу Тапа; пасть его широко распахнулась, открыв многочисленные ряды измазанных грязью и пылью зубищ.
– И какую же нам взять для тебя дробилку?
Он в предвкушении щелкнул челюстями.
Тап зажмурился и приготовился встретить конец, но тут Василек вдруг истошно взвыл ему в прямо в ухо! Фэйри рискнул приоткрыть один глаз и увидел, что спригган орет благим матом – от боли, а позади Линд снова вонзает ему в ногу свою фомку. Железную, между прочим!
Тут Тапа уронили, и не успели его ноги коснуться пола, как Линд уже схватил его в охапку и чуть не швырнул в сторону маленькой дверки. Мальчишка и сам последовал за ним, вскочил внутрь, захлопнул дверь и заклинил ее ломом. Дерево в тот же миг загрохотало под Васильковыми кулаками.
Они огляделись. С потолочных балок свисали клетки, они же слабо освещали небольшую комнатенку. Никакого другого выхода из нее не было – парни оказались в ловушке. Не сразу, но до Тапа таки дошло, где они очутились: в кладовой с гламором.
Пленные пикси – каждый ростом не больше человечьего локтя вместе с крылышками – проснулись от шума. Тоненькие, грустные личики повыглядывали между прутьев. Несколько слабеньких ручек протянулось наружу в безмолвной мольбе.
Тап оглянулся на Линда, который крепко держался за грудь, словно у него там болело.
– Эй, с тобой все в порядке?
Линд в ответ ухмыльнулся дико и весело, как заправский чокнутый дурень, которого хлебом не корми – дай в бочку затычкой влезть.
– Ну, вот и хорошо, – одобрил Тап, двигая стол с дробилкой под ближайшую клетку. – Когда дам знак, откроешь дверь.
Мальчик озадаченно посмотрел на него, но кивнул.
Тап работал быстро, как только мог, внимательно слушая вопли и ругань бывшего нанимателя из соседней комнаты. Наконец, он закончил, свистнул Линду, тот выдернул лом из заклина и отскочил подальше.
Василек и рад был бы грозно ворваться в кладовку, если бы не накрывшая его на пороге волна летучих пикси. Крики ярости живо сменились на ужас и боль, когда освобожденные фэйри вгрызлись ему в щеки, вцепились в уши и воткнулись в глаза. Василек доской обрушился навзничь, Тап с Линдом перемахнули через него, а писки продолжили наседать на поверженного сприггана. Когда грабители вылетали за порог, пальчики их уже успели запачкаться красным.
Откуда-то издалека донесся полицейский свисток.