Крюк вытащил свой железный крюк из перил, лязгнул им по решетке и был вознагражден: мальчишка отступил на шаг.
– Научись выказывать уважение начальству, дитя, а не то моя правая рука – видишь ее? – пощекочет тебя под ребрами так, что тебе вряд ли понравится.
Пленник, кажется, собрался с силами и снова шагнул вперед.
– Да мне по фиг. Че ты мне тычешь свой гребаный крюк, а, чувак? Ты че, тот псих из «Городской легенды»?
– Из городской чего? – Крюк слегка смешался. – Я вообще-то… пираты мы. Уверен, дитя, ты признаешь…
– Слушай, дядя, когда мы похерили тех гигантских роботов, Пит сказал, он притащит сюда какого-то своего старого врага, но мне, блин, в голову не приходило, что плохой парень будет одеваться, как полный дурик!
Теперь сам Крюк в смятении отступил на шаг. С какой стати кому-то сравнивать его с дурической колонной? Да и откуда Потерянному Мальчишке знать греческий? Ребенок тем временем почуял преимущество, и наддал.
– И че это у тебя за кудряшки на башке, а? Ты, блин, прям как Шер в том старом клипе.
Крюкова рука машинально взлетела к тщательно уложенным буклям в стиле Реставрации.
– Что? Да ты хоть клипер в глаза видел, щенок?
Он неуклонно терял контроль над ситуацией.
– Дядя, вы все тут – полный отстой!
Пораженная команда вся как один нагнулась, чтобы выяснить, с чего это вдруг они не так стоят, и на всякий случай проверить, на месте ли ноги.
Мальчишка тоже как-то расстроился: его издевки определенно не достигали цели. Крюк уже весь кипел. Все идет не по правилам: ему полагается грозить, пленнику – лебезить, ну, или дерзить, но проклятый языковой барьер портил им всю картину.
Мальчик решил предпринять еще одну попытку.
– Слушай, Джеки, когда мой командир Пит вернется из не знаю, куда он там свалил… он придет сюда и надерет тебе за…
– Чего?! – взревел Крюк (он настолько вышел из себя, что даже не заметил, как его только что панибратски обозвали Джеки). – Так он что, даже не на острове? Тогда с какой радости мы слушаем весь этот бред?
Одним свирепым ударом он снес с дверцы замок и рывком распахнул ее.
– Дьявол! И на что я трачу мое драгоценное время!
Белобрысый мальчуган времени зря тратить не стал и пулей вылетел из клетки. Воспарив ненадолго над палубой, он крикнул: «А мне по барабану!», – сделал неприличный жест и на бреющем полете скрылся за лесом.
Команда выглядела слегка сконфуженной, будто никак не могла взять в толк, обвели ее вокруг пальца или все-таки нет. Луток что-то серьезно втолковывал своему мечу. Без единого слова в адрес своих раболепствующих подчиненных, Крюк прошагал через палубу и отвязал корабельную шлюпку, после чего рявкнул на Старки и Вермишельку, чтобы они немедленно спустили его на воду.
– Гм… э-э-э… а вы куда, сэр? – рискнул поинтересоваться Старки.
– Куда-нибудь, где можно думать, – прорычал Крюк. – Ты! Остаешься за главного.
Сгружая лодку за борт, команда нервно переглядывалась: начальник никогда на них не кричал, если только не был порядком взволнован или растерян – или испуган. Тем временем капитан приладил крюк в специально просверленную дырку на рукояти правого весла, и угрюмо погреб на берег.
Долгое время капитан Крюк просто брел куда глаза глядят по островным тропкам. В обычной ситуации он бы поостерегся шататься по острову вот так, в одиночку, без многолюдной охраны, но сейчас он был слишком расстроен и плевать хотел на все. Какая-то пума рыкнула на него из подлеска, но он погрозил ей крюком и так зыркнул, что зверюга предпочла смыться от греха подальше.
Вдруг он остановился и втянул носом воздух. Редкое облако дыма висело над деревьями в долине слева. Волчья ухмылка расползлась по физиономии капитана; он сошел с тропы и бесшумно заскользил вниз по склону холма.
Прогалина умело пряталась от досужих глаз, но Крюк встал на ведущий к ней след, едва видный в траве. Он осторожно покружил рядом, пока не заметил дозорного, который, судя по всему, дремал на посту. Несколько быстрых шагов, и рука бедолаги круто заломилась за спину, а в горло ему уперлось острие крюка. Капитан Крюк вытолкал заложника перед собой в самый центр круга вигвамов.
– Тигровая Лилия! – проорал он. – И ты называешь эту жалкую пародию на храбреца своим караульным? Выходи сейчас же, или я выпотрошу его, как форель!
Полог одного из вигвамов откинула высокая женщина с томагавком в одной руке и ложкой в другой. Это сказка, что те, кто живет в Неверлэнде, никогда не взрослеют. Потерянные Дети только этим и занимаются, хотя Питер делает все возможное, чтобы их остановить. Когда они слишком вырастают, ему приходится увольнять всех скопом и набирать новую банду. Старость – дело другое. Она на острове встречалась еще реже, чем смерть, так что Тигровая Лилия просто росла все медленнее и медленнее, а потом и вовсе прекратила. Уже много лун она являла гордый лик зрелой красоты, с легкими лучиками, только начинающими разбегаться по темной коже от сверкающих глаз, и несколькими серебряными нитями, продернутыми сквозь вороново-черные косы.
Изящная, как оба ее тезки, она вышла в центр поляны и встала перед пиратом – но тут же узнала, и тотчас же оба ее орудия полетели наземь, а руки обвились вкруг его шеи.
– Джеймс! – вскричала она. – Боги, как долго! Я уж думала, Пэн решил совсем про тебя забыть. Добро пожаловать снова на остров, Джеймс, добро пожаловать!
Он отшвырнул прочь незадачливого дозорного и неуклюже, левой рукой обнял ее в ответ, высоко задрав крюк, чтобы избежать всяких случайных недоразумений.
– Ах, Лили, мое черное сердце поет при виде тебя. Когда я услышал, что Мальчишка в отлучке и перемирие действует, я первым делом подумал, что надо бы пойти отыскать твой лагерь. Как насчет разделить немного табаку в память о прежних временах?
– Входи, Джеймс, скорее входи. Я так скучала по тебе.
Крюк шагнул вслед за нею за полог, в разлитый внутри смутный свет. Правнук, которого Лилия как раз кормила (хотя кто его знает, может и правнучка), по ее приказу поковылял вон, и пират с комфортом уселся на львиной шкуре, а она – напротив него, на шкуре черной пантеры. Угольком из крошечного очага в центре вигвама она разожгла себе трубку, а он извлек откуда-то хитрое устройство собственного изобретения, куда вставлялись две сигары сразу, рядом. Некоторое время они сидели и молча дымили.
– Лили, сдается мне, я становлюсь слишком стар для этой игры, – тяжело вздохнув, заговорил, наконец, Крюк.
Красавица-индианка отняла от губ трубку и участливо посмотрела на него.
– Правда, Джеймс? По мне, так ты выглядишь ни днем старше, чем когда мы только встретились. Сам знаешь, некоторых из нас тут почти не убивают… сидишь себе и ждешь заката, одного за другим. Зато других…
Она вежливо умолкла.
– Случай, хвост, молоток и клещи! Я в курсе, что мы с мальчиками провели на дне соленого моря в двадцать раз больше времени, чем под солнцем! И, может статься, по здешнему счету я и правда сейчас всего на пару лет старше, чем когда только высадился на этот гибельный аванпост проклятых душ, но, черт меня побери, я чувствую старость – вот здесь!
Он долбанул себя в грудь плоской стороной крюка, не в силах удержаться от эффектного жеста.
Тигровая Лилия задумчиво погладила щеку.
– И с чего все началось, мой старый друг? – мягко поинтересовалась она.
Крюк затушил обе свои сигары о земляной пол вигвама и выщелкнул окурки наружу, в щель полога.
– Один из этих чертовых мальчишек. Мы поймали его сегодня утром. Клянусь, мы с парнями едва разбирали его варварский лепет. Сколько раз обернулся вокруг солнца этот дряхлый мир, пока нас не было, Лили? А мы тут с тобой прохлаждаемся… Торчим на острове, пляшем под дудку этого гнусного недоросля, а между тем кто знает, что за великие и малые дела творятся во внешнем мире? Ба, да от одного этого уже можно сойти с ума!
– Сколько лет с твоего последнего явления, Джеймс? Дай-ка подумать. Тут были наци, тайные агенты, инопланетяне, ниндзя… – некоторое время она перечисляла разные партии, загибая пальцы. – Почти трижды по двадцать зим, насколько я могу судить. Много-много лун.
Крюк глядел в огонь сквозь плывущий меж ними дым.
– В первый раз, когда мы выплыли из туманов к этим берегам, Лили, и в те первые несколько раз, когда он возвращал нас назад из моря, мы, насколько я помню, честно играли по правилам, что он нам дал, и бились во всех битвах, в которых нам полагалось. Но после четвертого или пятого возвращения я отдал своим людям приказ поднимать якорь и править назад сквозь туман – туда, откуда мы приплыли, хотя компас так и плясал у себя в коробке, карты несли бред, а секстант показывал прямо руля! Я поклялся, что лучше уж пойти ко дну в честном море, чем вечно бултыхаться в этом, зачарованном. Но куда бы мы ни плыли, перед нами все время вставала эта проклятая бухта, так что я прекратил эти попытки, пока сердца у команды не ухнули слишком глубоко в сапоги.
– Мои люди тоже давно перестали радоваться битвам, которые ни к чему не ведут, – согласно кивнула Тигровая Лилия. – Это правда. Но у нас здесь оказалась целая деревня, с детьми и всем скарбом, так что нам есть чем себя занять. А вот для тебя с твоими ребятами это, должно быть, очень тяжело.
Крюк уперся подбородком в свой железный коготь.
– Какой он, тот, внешний мир, а, Лили? Даже сумей мы лечь на верный курс, найдется ли там место для старого пирата вроде меня?
Тигровая Лилия аккуратно положила трубку на глиняное блюдце, стоявшее на устланном камышом полу.
– Нет, Джеймс, – негромко сказала она. – Боюсь, для таких, как ты, места уже не осталось – да и для таких, как я, честно говоря, тоже. В последней стае мальчишек, которых притащил сюда Пэн, был один из моего народа. Он очень интересовался нашей деревней. Куда больше самого Пэна, – она хихикнула, – по крайней мере, в нынешние времена. Он о нас годами не вспоминает – бросил мирно жить, как живется. Не сказать, чтобы это было к худшему… Все на самом деле к лучшему.