и «Лучшие фэнтези и страхи 1998 года»). Шесть его рассказов были опубликованы в журнале «Рилмс ов фэнтези». Брюс преподает английский язык и литературное мастерство в Виргинском колледже Восточнобережного сообщества, на крошечном клочке земли между Чезапикским заливом и открытым океаном. Самое заметное достижение Брюса – сценарий и продюсирование ролевой игры живого действия о мифической балканской стране в 1848 году. Сейчас Брюс работает над романом, в котором фэйри играют важнейшую роль.
В мире литературы меньше всего уважения достается злодеям. Это не слишком удивительно, учитывая, кому по правилам должны доставаться наши основные читательские симпатии, но, если задуматься, факт довольно печален. В конце концов, зачем вообще нырять в этот жестокий злодейский бизнес, если не уважения ради? Вряд ли кто станет питать реалистические ожидания насчет власти над миром, так что можно же надеяться пробудить в окружающих хоть чуточку уважения, пока тебя не постигла неизбежная по сюжету назидательная катастрофа?
Да и что вообще останется делать герою, если кругом не сыщется ни единого злодея? Разве что пролеживать день за днем на диване. Если вы планируете зарабатывать на жизнь, выступая против несправедливости, однозначно нужен кто-то, способный обеспечить достаточно несправедливости, чтобы вам было против чего выступать. Злодеи заставляют нас почувствовать себя живыми, придают жизни цель и смысл и дарят ни с чем не сравнимое чувство довольства собой, когда мы отправляем их навстречу заслуженной горькой судьбе.
Так что не забудьте поблагодарить местного злодея за то, что он сделал вашу сказку возможной. Попробуйте посмотреть на вещи с другой стороны. Если так призадуматься, просто удивительно, сколько милых, веселых историй о фэйри на деле обернутся форменными шоу ужасов – стоит только взглянуть на сюжет под другим углом.
Брюс Гласско
Где же вы, фэйри?
Ну, класс. Я разозлила фэйри.
Началось все с того, что я согласилась посидеть с крошкой Аннализой и ее подружкой Хилари, которая как раз по случаю осталась ночевать. Аннализа – это моя маленькая кузина. Она вбила себе в голову, что в ветвях большого дуба за окном ее комнаты водятся фэйри. Хотя ей едва стукнуло четыре, Аннализа – личность решительная и горячая: полумеры не устраивают ее ни в чем. Ей мало разговаривать с фэйри или тихонько звать их – нет, нужно орать, во все горло. И тогда они придут.
Короче, я сидела с ними в субботу вечером и, окей, готова допустить, что следила за девчонками не слишком внимательно. Они играли в комнате Аннализы, а я смотрела видео в гостиной и параллельно болтала по телефону с Робби Ярнеллом. Мы с ним встречались уже целых три недели.
– Ну, так когда? – спросил он, и я почувствовала, как по мне слегка прошелся ток.
У нас с ним был план: как только подопечные уснут, Робби тут же подвалит.
– Десять пятнадцать? – предложила я. – К десяти малышки обычно уже отключаются.
Тут через весь дом пронесся вопль, от которого чуть не полопались барабанные перепонки.
– Мне надо идти, – быстро сказала я Робби, бросила трубку и с колотящимся сердцем ринулась в комнату к Аннализе, уверенная, что та, как минимум, смертельно ранена – а все потому, что хреновая из меня нянька.
Обе девчонки торчали перед окном (с виду в полном порядке) и орали на разрыв своих маленьких легких.
– ЭЙ! – мне пришлось хлопнуть в ладоши, чтобы они меня хотя бы заметили. – Что тут происходит? Вы двое в порядке?
– Мы-то да, – заверила меня Аннализа.
На ней был бледно-розовый топ с леопардовым принтом и бешено-розовая юбка в шотландскую клетку. Типичный Аннализовый наряд: предметы абсолютно не сочетаются, но на ней почему-то смотрятся ужасно мило.
– Мы зовем фей.
– Тебе нельзя тут быть, – сообщила Хилари, накручивая на палец почти совершенно белую прядь.
Это еще одна состоящая почти сплошь из одного энтузиазма четырехлетка, но при этом злая, как черт. Если Хилари не получает, чего хочет, когда она этого правда хочет, мир вокруг будет страдать.
– Они не придут, если увидят тебя. Ты слишком старая, – любезно пояснила она.
– Ну, спасибо тебе, Хил, – буркнула я, гадая, стоит мне оскорбиться или все-таки нет.
Как-никак мне шестнадцать, и я почти всю свою жизнь провела, стараясь выглядеть старше, чем есть.
У обеих малявок так и свербело, чтобы я поскорее ушла. Я глянула на часы. Было самое начало десятого, и если мне надо, чтобы к приходу Робби они уже отрубились, детей лучше бы как следует умотать. К тому же, Аннализа с родителями живет в очень уединенном доме в Беркли-Хиллз – он стоит в глубине от улицы, со всех сторон сад, так что даже соседних домов за деревьями не видать. Кто их тут услышит?
– Ладно, вопите дальше, – милостиво разрешила я и пошла звонить Робби.
Надо же успокоить парня, что у нас все пока что живы.
Ор прекратился минуты через две после того, как я повесила трубку. Переведя дух, малышня поинтересовалась, почитают ли им на ночь сказку. Аннализа вручила мне любимую книжку с картинками – про крошечную розовую свинку, которая спасла целый цирк. После чтения мы некоторое время обсуждали цирк и свиней.
– Вы вообще в цирке когда-нибудь были? – спросила я.
– Нет, но это неважно, потому что я вижу фей, – ответила Аннализа. – А у Хилари есть мальчики-феи.
Я подумала, что, пожалуй, зря не выглянула в окно, когда заходила к ним в комнату в прошлый раз.
– Мальчики-феи – это как?
– Когда кричала я, приходили девочки-феи. У них были крылышки и такие сверкающие розовые платья. А когда закричала Хилари, у нее получились мальчики-феи, и они были одеты в черную кожу, – на одном дыхании выпалила Аннализа.
Однако. Типичный прикид плохих мальчишек. В жизни не встречала ребенка, который бы так хорошо разбирался в одежде. Сама Аннализа одевалась исключительно в розовое, но наряды меняла раз по восемь на дню и вдобавок внимательно следила, кто сегодня в чем.
– И они пахнут, – добавила Хилари от себя. – Потому что спят под вонючими грибами.
Тут до меня дошло, что в доме и правда чем-то пахнет – вроде как старым камамбером. Впрочем, меня это не слишком расстроило: Аннализина мама, она же моя тетя, Кейт, работает в продуктовом бизнесе – продает ресторанам всякие деликатесные сыры, так что холодильник у нее всегда битком набит этим добром. Видимо, кто-то из его обитателей нашел дорогу наружу.
Я еще раз посмотрела время. До Робби оставалось меньше часа. Пора утрамбовывать их в постельки. Но сначала я организовала коротенькую игру в «Найди сыр»: мы проверили под одеялом, под кроватью, за кушеткой и даже в ящике с игрушками, но никакого сыра, увы, не нашли.
– Это все вонючие мальчишки-феи, – подытожила Аннализа. – Они-то в дом вошли, а девочки-феи нет, потому что девочки-феи стесняются.
– Это правда? – строго спросила я Хилари.
Я всегда на всякий случай подозревала эту девчонку – просто так, безо всяких на то оснований, кроме ее личного обаяния.
– Чистая правда, – ответила она. – И тебе лучше быть осторожной.
– Это еще почему?
Хилари посмотрела на меня так, словно я была круглой дурой.
– Потому что вонючие феи-мальчики – злые, – просто ответила она.
Я думала, это никогда не кончится, но к десяти обе спали без задних ног. Робби явился точно вовремя. Он вообще на удивление пунктуален для человека без часов. На нем была черная кожаная куртка, а на спине висела гитара. От куртки я вздрогнула – после Аннализиной-то истории, – но напомнила себе, что Робби носит ее куда дольше, чем Аннализа видит своих фей.
Мы уселись снаружи, на задней веранде, глядящей на залив Сан-Франциско, и стали пить пиво. Робби наигрывал на гитаре. Мелодия показалась мне знакомой, словно я всю жизнь ее знала, хотя, ясное дело, никогда раньше не слышала. Начиналась она мягко, но живенько и ритмично, будто какая-нибудь баллада многовековой давности, потом набирала темп и становилась напряженной и настойчивой, а заканчивалась тихим рефреном, полным неутоленной тоски.
Последний аккорд растаял в ночном воздухе.
– Класс, – сказала я. – Как она называется?
– Понятия не имею, – пожал плечами Робби. – Я только что ее придумал.
Он положил инструмент и уставился на открывающуюся перед нами панораму.
– А хорошо тут. Люблю, когда из-за темноты не видно зданий и остаются только огни, спускающиеся к воде. Вот только в такое время город и выглядит мирным.
– Гм-м-м, – согласилась я.
Мы только на одну неделю нырнули в сентябрь. Стояла одна из тех ясных осенних ночей, совсем без тумана, и городские огни были словно осыпавшиеся с небес звезды, сверкающие на фоне ласковой ночной черноты.
Воздух еще хранил остатки летнего тепла. На мне был короткий топ. Робби скользнул рукой по моей спине, обнял, привлек поближе, и мы начали целоваться. Он пах тепло, словно его припорошили корицей и цикорием.
Робби погладил голую кожу у меня в районе ребер. Он играет на соло-гитаре – наверное, поэтому руки у него такие чувствительные. Ощутив кончики его пальцев у себя на коже, я подумала, что вот так, небось, и чувствует себя кошка, когда выгибается под гладящей ее рукой. Все во мне так и хотело выгнуться рядом с Робби, чтобы он продолжал меня гладить.
Но тут Аннализа громко заявила:
– Я не могу заснуть, – и нас разбросало в разные стороны.
Моя подопечная стояла на веранде собственной персоной, в белой ночнушке с розовыми звездами и крошечных розовых шелковых туфельках с пушистыми розовыми перышками и блестками на носках.
– Привет, Робби, – сказала она и забралась к нему на коленки.
Неделю назад, когда дяди не было в городе, мы с Робби помогали Кейт затащить комод к Аннализе в комнату. Они с Аннализой отлично поладили: у Робби два младших брата и три сестры, так что к малышне он привык.