Робби округлил глаза.
– Кто-то проследил за тобой досюда, несмотря на то, что тебя отвозил дядя?
Я поняла, что пришло время сказать ему правду… главным образом потому, что я была слишком потрясена и вряд ли сумела бы убедительно наврать.
– Робби… ты помнишь, как Аннализа и Хилари говорили, будто видели фей вчера вечером?
Он кивнул.
– Кажется, они говорили правду. Потому что придя вчера домой, я тоже их увидела. Целых двоих.
Я замолчала, решив, что все и так звучит достаточно безумно, и в детали вдаваться уже не стоит.
Что-то такое промелькнуло в его глазах… и это было не совсем уж неверие.
– И ты думаешь, что это феи разгромили твою комнату и набросали везде листьев?
– Меня тут не было не больше десяти минут – пока я ходила тебя встречать. Кто еще мог забраться в комнату и устроить такой беспорядок, чтобы мы при этом ничего не услышали? – я помолчала. – Не совсем уверена, но, кажется, я их разозлила.
Некоторое время Робби молчал. На самом деле довольно долго. Он подобрал лист и внимательно его изучил, словно надеялся прочесть, где его сделали.
– Я не знаю, как насчет фей… По крайней мере, точно не знаю. Но я немного разбираюсь в… энергии. Я видел, как странные вещи случаются, когда мы играем музыку… Как будто она создает то, чего раньше в зале не было.
– Никакой музыки у меня тут не играло.
– Неважно. Необязательно музыка. Некоторые люди тоже так действуют. За ними как будто всюду следует такая необычная энергия… – назови магией, если хочешь. Думаю, твоя маленькая кузина Аннализа как раз из таких. И ты, возможно, тоже.
– То есть… ты мне веришь?
– Скажем так, я тебе не не-верю.
На меня свалилось колоссальное чувство облегчения. Правда, параллельно меня слегка затрясло. Здорово знать, что Робби не считает меня чокнутой. Но если сказанное им правда… все становится еще чуточку страшнее.
– Я вообще-то обычно не колдую, – заверила я нас обоих.
– Да ну? – он привлек меня к себе и осторожно поцеловал.
Я коснулась его гладкой шеи, почувствовала, как заскакал под кожей пульс.
– Да ну? – повторил он. – И почему ты так в этом уверена?
Мама вернулась с йоги минуты через две после того, как мы с Робби начали целоваться, так что далеко у нас снова не зашло. Мы заказали китайской еды, и Робби с мамой принялись болтать о делах. Она занималась пиаром для нескольких театров на Заливе, и он стал расспрашивать, как лучше всего забронировать концертную площадку.
– Он очень серьезно относится к группе, – заметила мама, когда Робби ушел.
– Это да. Он совершенно уверен, что им предложат контракт. И тогда он, наверное, уедет с ними в тур.
– И ты боишься, что тебе это… слишком небезразлично?
– Вроде того.
– Вы уже любовники?
– Мама! – взвыла я в отчаянии.
Правда в том, что она всегда относилась к сексу более прямолинейно, чем я. И считает, что матери и дочери должны обсуждать такие вещи совершенно открыто. Я в свою очередь считаю, что родителям достаточно внятно изложить детям факты – в пятом классе я, например, твердо верила, что женщины заводят детей, плавая со спермацетовыми китами, – а потом им надо строго запретить снова поднимать эту тему.
– Мне Робби нравится, – поделилась она как ни в чем не бывало. – Но если секса у вас до сих пор не было – а я полагаю, это так, – помни, что я тебе говорила про защиту. Презервативы и еще раз презервативы!
– Да знаю я, знаю, – промямлила я, жалея, что нельзя просто сказать: «Ушла!» – и исчезнуть, подобно фее.
Мама погладила меня по щеке – чего обычно никогда не делает.
– И убедись, что первый раз у тебя будет с тем, кому ты действительно важна, – сказала она очень мягко. – Другого первого раза потом не получится, так что не относись к этому слишком небрежно, солнышко. Когда ты отдаешь себя кому-то… – это священнодействие.
У меня аж волоски дыбом на шее встали.
– Я… э-э-э… у меня еще домашка осталась незаконченная, – пробормотала я и произвела спешное отступление к себе в комнату.
Мальчишка-фэйри был там. Он расхаживал по крышке комода.
– Т-ты! – выплюнула я (все мое смущение мигом обратилось в ярость). – Это ты разнес мне всю комнату!
Он ответил мне зеленым взглядом – гордым и без искры раскаяния.
– Чего тебе надо? – требовательно вопросила я. – Что я тебе сделала? И почему ты меня преследуешь?
– Неуважение.
Я заморгала. Он еще и такие слова знает?
– Это как?
– Врала. Называла вонючими. Закрыла окно. Выбросила грибы.
– Если тебе так важны твои грибы, зачем ты их у нас на кухне оставил?
– Дары, – процедил он.
– Дары?
– Дары, – он сложил руки на груди; я чуть ли не видела, как гнев бьет лучами у него из глаз.
Я плюхнулась на кровать, подумать. Когда живешь в северной Калифорнии, где психоделические развлечения так никогда и не вышли целиком из моды, первым делом думаешь о наркотиках. Но псилоцибиновые грибы я в жизни видела, и они были совсем не похожи на те, ярко-желтые, которые я выкинула к соседу в бак.
Я пристально посмотрела на него.
– Какие-такие дары?
– Дары земли, – ответила Лили.
У меня на комоде стоит тиковая шкатулка с украшениями – Лили поднялась из нее, по колено в бусах.
При виде нее я невольно улыбнулась. Мальчик-фэйри был злой и колючий, а вот Лили всю будто сделали из бриллиантов, словно нежная фантазия Аннализы вдруг взяла и ожила.
– Иногда смертным снится правда, – сказала она.
– И эти грибы…
За спиной у нее раскрылись крылышки; Лили вспорхнула из шкатулки наверх, к своему кавалеру.
– Они даруют сны, – она приземлилась перед ним, все так же глядя на меня. – Иногда сны открывают двери.
– Куда? – спросила я с некоторой тревогой.
Мальчик-фэйри шагнул к ней, обнял сзади и принялся целовать шею сбоку. Ресницы Лили затрепетали, глаза закрылись, и она прислонилась к нему. Его руки пробежали по бокам, скользнули вперед, потом вверх по мерцающей всеми цветами ткани и накрыли ее груди.
То, как он касался ее… как такое злобное существо может быть вместе с тем таким нежным? Я смотрела на них. Лили открыла глаза и повернулась к нему. Желание вспыхнуло в ней, словно где-то внутри загорелось пламя, затанцевало, прянуло к нему, потом прочь, увлекая его за собой, приглашая ощутить этот жар. Его зеленые глаза сделались яркими, как изумруд. В нем это было похоже на оголенный провод, вибрирующий, звучащий, отвечающий – все готовое, туго натянутое и стремящееся к ней.
Они обвились друг вокруг друга руками и ногами с таким одинаковым выражением лиц, что на мгновение будто превратились в близнецов. Я не знала, как это назвать, какое слово тут подойдет… но я понимала: сейчас они оба стали частью биения, более древнего, чем даже их род, истекающего из самой земли с незапамятных времен. И вот так, глядя на них, я почувствовала, что во мне сейчас что-то разорвется – так мне хотелось того же.
Звук телефона из кухни вырвал меня из этого состояния. Кажется, я снова подглядывала за чужой близостью. На сей раз мне даже в голову не пришло попросить их уйти.
– Простите, – прошептала я и пулей вылетела из комнаты.
Мама протянула мне трубку.
– Кейт спрашивает, не посидишь ли ты с Аннализой в следующую пятницу вечером. Кстати, Аннализа тоже хочет тебе что-то сказать.
Я сказала тете, что да, следующая пятница, отлично, и она пустила к телефону ребенка. В последнее время Аннализа просто тащилась от разговоров по телефону. Ее папа говорил, что она махнула из четырех прямо в четырнадцать.
– Привет, Черри.
– Привет, Аннализа. Ты чего хотела?
– Знаешь что? Вчера вечером, после того как я пошла спать, я видела, как феи танцуют.
Мне стало малость не по себе.
– Ты их во сне видела?
– Нет, – сердито сказала она. – Я была там, где танцуют феи. Это был такой красивый сад с розовыми цветами, и кругом были оранжевые, красные и желтые листья, и они все падали, падали…
Прошла неделя. Я встречала Робби в школе, но это было так, мимоходом. Фэйри больше не показывались, и ни один из нас о них в разговоре не упоминал. Мы в основном вместе обедали и временами осторожно обжимались. Ну, и назначили свидание на вечер субботы.
А вечером пятницы я снова отправилась сидеть с Аннализой. К счастью, Хилари там не оказалось.
– Значит так, Аннализа, – заявила я примерно через минуту после того, как за тетей и дядей захлопнулась дверь. – Мне нужно расспросить тебя про фей.
Она подтянула повыше розовый, в цветочек, рукав и показала браслет из розовых бусинок и серебряных сердечек на запястье.
– Когда я вырасту, я стану феей, – торжественно заявила она.
Еще неделю назад меня бы это чрезвычайно умилило. Сейчас я перепугалась.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я так хочу. И потому что феи меня любят.
– Ты их видела с прошлого уик-энда?
– Нет. Я их с тех пор не звала, – объяснила она.
– Аннализа, я думаю, в ту субботу две феи из твоей комнаты отправились со мной ко мне домой. Я их видела у себя в комнате.
Аннализа поглядела на дерево за окном.
– Обычно они не дают большим себя видеть. Может, ты им тоже понравилась.
Уж что-что, а мне так не показалось. Я ей все выложила про Лили и мальчика-фэйри.
Аннализа стянула через голову топ, чтобы можно было надеть другой.
– Его зовут Лён, – сообщила она, выкапывая розовую флисовую толстовку с капюшоном из одной из одежных куч, равномерно распределенных по полу. – Они с Лили любят друг друга. Он поет для нее, и тогда она приходит, и они иногда обнимаются, а иногда танцуют.
– Ты мне сказала по телефону, что была в саду, где танцуют феи.
Ага, а когда я стала расспрашивать дальше, живо сменила тему.
Аннализа серьезно кивнула.
– А как ты туда попала?
– На минивэне.
Тут я немного расслабилась: на минивэне ездила Кейт. Аннализа явно что-то из этого выдумала.