Я с десяток раз ездил на машине через равнину Налларбор, то в одном направлении, то в другом. Австралийский пейзаж очень древний, и европейцы начали селиться там всего каких-нибудь пару столетий назад. Традиционные европейские фэйри не слишком вписываются в австралийскую среду, но магия там все равно есть. Для меня она скрыта в том ощущении чуда, которое пронизывает всю эту землю – от пугала на заброшенной остановке старой трамвайной линии, которой уже пятьдесят лет никто не пользуется, до увешанного дохлыми ботинками дерева на обочине шоссе Ласситер возле Улуру. В этом рассказе я хотел найти такую магию, чтобы другие тоже сумели ее почувствовать, а еще – связать магию с чем-то древним, как сама земля.
Сельскохозяйственный Департамент Западной Австралии нанимает команды рейнджеров в Эсперансе и Эукле, чтобы те уничтожали инвазивные дикие виды, и система источников в пустыне – ключевая часть этой стратегии. Однако охотников в возрасте главного героя – да еще в одиночку и на столь долгое время – они туда не посылают. Это уже мой художественный вымысел. Спасибо всем, кто помогал с рассказом. Все ошибки – на моей совести.
Билл Конгрив
Хроники Илин-Ока
Когда я был совсем маленький, кто-то сказал мне, что мошки – микроскопические крылатые твари, облаками вьющиеся вокруг твоей головы летними вечерами, – рождаются, живут и умирают за один день. Совсем короткая жизнь получается, но еще короче часы, отведенные твилмишу – обитателю мира фэйри, чей век зависит от одного из самых эфемерных творений рук человеческих: от замка, что строят из песка на пляже. Когда твилмиш вселяется в это причудливое, но такое недолговечное строение, срок его жизни определяется прочностью и временем существования избранного им дома.
До того, как на морском берегу возникнет песчаный замок, твилмиш – это просто идея, незримая возможность присутствия фэйри. В нематериальной форме столетиями блуждают они там, где встречаются земля с морем, и ждут, когда пробьет их час – совсем как фантазия ждет, пока ее кто-нибудь вообразит. Если вы бывали когда-нибудь на пляже зимой после снегопада, то наверняка видели, как сверкающий белый порошок на мгновение вздымается крошечным вихрем – вот это и есть знак, что твилмиш здесь. Это явление как-то связано с силой, которая рождается от той самой встречи земли и воды: влечение и отталкивание, и всё по кругу, по кругу, как собака, что ловит свой собственный хвост. И если теплым, солнечным летним вечером вы идете вдоль линии прибоя во время отлива и вдруг попадаете в пятно стоячего ледяного воздуха всего в несколько футов шириной, значит, на вашем пляже точно есть твилмиш. Падение температуры объясняется его завистью к вашему физическому телу. Твилмиш рядом и ищет произведение трудолюбивых детских ручонок.
Сколько времени твилмиш ждал своего дома, значения не имеет, как и сила его желания этот дом, наконец, получить. Далеко не каждый песчаный замок твилмишу в итоге подойдет. В своих поисках они хитры и разборчивы, как твоя бабушка, выбирающая в продуктовом дыню, потому что место, выбранное тобой по собственной воле, во многом определит твою в нем жизнь. Когда начинается прилив, приходят волны и смывают замок, и его обитателя тоже смывает и уносит прочь – то есть он не возвращается в форму чистой энергии, чтобы подождать нового замка, но исчезает, совсем, физически и духовно растворяясь в Природе. Совсем как мы в конце своей куда более долгой жизни. Так вот, самое важное условие хорошего замка – чтобы его построил ребенок. Ну, или дети. Слишком часто взрослые вкладывают в архитектуру свою привычку беспокоиться о будущем или зависимость от часов на руке, и тогда дух этих печалей портит весь эффект «твилмишского времени»: это такой совершенно особенный феномен, при котором несколько часов, протекающих между отливом и приливом, кажутся этой породе фэйри столь же долгими, как нам – годы и годы человеческой жизни.
Вот какие требования у них еще есть к будущей резиденции: ребенок должен построить замок своими руками, безо всяких там пластмассовых формочек и металлических совочков, так, чтобы там не было прямых углов, и чтобы каждый дюйм жилого пространства отражал неповторимые контуры детского воображения. Структура предпочтительна комплексная, с как можно большим числом комнат, тоннелей, парапетов, мостиков, подземелий и рвов. Украшать его надобно самыми красивыми ракушками и морским стеклом (больше всего у них ценится синее бутылочное, хорошо обкатанное прибоем, но и зеленое тоже хорошо). Дорожки правильно мостить плавником или, на худой конец, поставить шест из морской иглы и поднять на него флаг из водорослей. Да, еще рядом не должно быть песчаных крабов, этих бронированных гаденышей, роющих норы и способных сделать подкоп под стену или заселить подвал. Подпорная стена умеренной высоты должна окружать весь ансамбль, чтобы как можно дольше отражать атаки голодных разведчиков прилива, но ни в коем случае не заслонять вид на океан. Ах, да – еще у дома должно быть имя, заранее придуманное и начертанное над главными воротами пером, оброненным чайкой: что-нибудь вроде «Заветного желания» или «Страны песков», или вот еще «Замка мечты» – чтобы твилмишу не тратить драгоценные мгновения жизни на принятие решения, как его дом будет называться.
Многие из тех, чья жизнь отдана изучению родословий и обычаев фэйри, даже никогда не слышали о твилмишах, а в их происхождении и подавно никто толком не уверен. Мне думается, они здесь примерно столько же, сколько сами песчаные замки, а, может, и дольше – селились себе в песчаных пещерах неандертальских детишек. Возможно, в духовной своей форме они возникли одновременно со вселенной и просто подождали несколько эонов, пока на свет не появились песчаные замки. Но, возможно, это куда более поздний продукт эволюции фэйриного рода. Некоторые полагают, что твилмиши принадлежат к той особой линии волшебных существ, которые связаны с человеческим творческим началом, – вроде Чернильной Мартышки, которую привлекает писательский труд, или Демона Художников, который балуется, смешивая краски на палитре и добиваясь доселе невиданных оттенков.
Но в любом случае понять натуру твилмиша можно только одним способом – познакомившись с ним. И поэтому я решил предложить вам здесь биографию одного представителя их вида. Все нижеследующее могло бы происходить вечером превосходного летнего дня после того, как вы уже ушли с пляжа, а время бы заняло – от прилива до отлива, или, если хотите, от начала ужина и до того момента, пять часов спустя, когда голова ваша коснулась подушки перед погружением в сон. Казалось бы, тут едва хватит времени, чтобы съесть курицу с картошкой, тайком отправить морковку собаке под стол, убрать со стола, посмотреть любимую передачу по телевизору, нарисовать пирата с повязкой на глазу и попугаем на плече, почистить зубы и поцеловать на ночь родителей, ан нет. Понять твилмиша – значит усвоить, что за одно-единственное мгновение можно спаси или погубить всё, гениальная идея может родиться, королевство – пасть, любовь – взрасти, а жизнь – обрести смысл.
Если бы я не был честным человеком, я бы на этом этапе просто выдумал кучу всякой чуши на тему биографии одного отдельно взятого твилмиша, потому что одно дело знать о том, что есть такой народ, и совсем другое – сказать что-то существенное по поводу какой-то конкретной принадлежащей к нему группы, пока не познакомился лично с теми, кто в нее входит. И чем больше их ты встречаешь, тем глубже понимание. Правда, узнать что-то определенное о том или ином твилмише ой как непросто – а все потому, что ростом они не выше ногтя на вашем большом пальце. Вдобавок, движутся они быстрее, чем вы успеете моргнуть глазом, – чтобы продлить каждое мгновение до целой минуты, а минуту – до часа.
Как-то летом 1999 года на пляже в Барнегат-Лайт, что в штате Нью-Джерси, пятилетняя девочка по имени Чико Квигли выловила из прибоя витую ракушку. Эта ее спиралевидная форма совершенно заворожила ребенка. Чико забрала раковину домой и положила на подоконник у себя в спальне – как украшение. Три года спустя кошка Мадлен сшибла ее с подоконника на пол, и тут-то из извилистого лабиринта, у выхода из которого Чико время от времени слушала шум волн, выпала малюсенькая книжица – не больше, чем десяток песчинок, слипшихся вместе. Обложка у нее была из шкуры морского конька, а страницы – из травы, что растет на дюнах. Поскольку я – эксперт по феям и их культуре, книгу принесли мне, дабы выяснить, подлинный ли это артефакт или просто розыгрыш. Крошечный том отправился под электронный микроскоп, и мы выяснили, что в наших руках оказался дневник твилмиша по имени Илин-Ок.
По всей видимости, Илин-Ок обладал художественными наклонностями, так как на первой же странице обнаружился его автопортрет – рисунок чернилами каракатицы. Твилмиш стоял, вероятно, на самой высокой башне своего замка, на океанском ветру, который развевал длинные черные волосы, забранные в хвост, и облаком вздымал плащ за спиной. Был он крепкого сложения, широкоплечий, с икрами и бицепсами обхватом без малого в его же голову. Его лицо, простое и пригожее, с густыми бровями и кляксой вместо носа, возможно, и не выиграло бы ни один конкурс красоты, но зато дарило ощущение уюта и утешения – таким безыскусным и честным оно было. Пристальный взгляд был устремлен вдаль. Я невольно подумал, что на портрете изображен тот самый момент, когда Илин-Ок понял: рано или поздно хаос океана поглотит и его самого, и его прекрасный замок по имени Быстротечность.
Существование этого дневника – уже само по себе чудо, и все в нем написанное совершенно бесценно для историка твилмишей. Наш автор, судя по всему, был крайне немногословен, ибо между записями со всей очевидностью проходило немало времени, но взятые совокупно, они представляют собой, как гласит титульный лист, Хроники Илин-Ока. Вот они, только что переведенные с твилмишского при помощи искусной программы-декодера под названием «фэйриспик» (производство «Фен анд Дэйл Инк.») – к услугам читающей публики.