В дне пути до Луброка, когда их купец умудрился снять едва ли не половину постоялого двора, прибившегося к обочине Гацонского тракта, Артанна спустилась в зал, заказала Медяку кувшин медовухи, а себе — воду и выложила всю историю о Веззаме, начиная с обстоятельств их знакомства в Рундкаре и заканчивая визитом Заливара в Эллисдор.
За один кувшин Медяк не управился. К середине второго Артанна все же закончила и бросила полный тоски взгляд на пойло — пока что умудрялась держаться без спиртного, хотя и была готова многое отдать за глоток хайлигландской крепкой. Но все же собрала остатки воли в кулак и, громко сглотнув, просто закурила.
Сотница и сама не понимала, что ее дернуло вывернуть душу наизнанку перед Медяком. Джерт, следовало отдать ему должное, оказался хорошим слушателем — просто сидел и внимал, изредка уточняя детали, вызвавшие у него особый интерес. В остальном же он просто давал ей выговориться — как и обещал ранее.
И лишь закончив рассказ, Артанна осознала, насколько ей полегчало. Никаких камней с души не посыпалось, но дышалось свободнее. О сделанном она не жалела — наоборот, была рада, что в кои то веки заставила себя с кем-то об этом поговорить. Шрайн, даром что был старинным другом, спокойно слушать бы не стал — слишком давно знал и саму Артанну, и Веззама, вследствие чего был предвзят и молчать не мог. Наемница была рада, что буквально заставила себя излить все это дерьмо хоть на кого-нибудь, словно опасалась, что больше такая возможность могла ей не представиться.
— Ну что, все еще не надумал меня осуждать? — выбив погасшую трубку на пол, спросила она.
— За что? — Медяк сделал глоток и со стуком поставил стакан на слегка покосившуюся деревянную столешницу. — Но, если тебе важно мое мнение…
— Оставь его при себе.
Энниец пожал плечами.
— Понял. Заткнулся.
Наемница хотела было подняться из-за стола, но Джерт крепко схватил ее руку и заставил задержаться.
— Почему ты мне рассказала?
Она возмущенно уставилась на эннийца и узнала тот взгляд — внимательный, испытующий, не имевший ничего общего с ехидным прищуром заморского дурачка, которого зачем-то порой строил из себя Медяк. Так же он смотрел на того убийцу из «Рех Герифас». Такой же взгляд был, когда Грегор бросил его в темницу, и Артанна устроила допрос — та еще романтика посреди тухлой ссанины и кромешного мрака. Столько же настороженности было в глазах Джерта, когда Пираф привез новости из Гивоя. Был же нормальным человеком, когда хотел.
— Потому что завтра мы перейдем границу и окажемся во враждебном государстве, — выдержав его взгляд, устало сказала вагранийка и потерла глаза свободной рукой. — Мы будем предоставлены сами себе — без помощи, поддержки и даже необходимой информации о трясине, в которую полезем. Я нихрена о тебе не знаю, но хочу доверять. И если моя откровенность поможет заручиться твоей лояльностью, что ж, я готова поделиться парочкой секретов.
Энниец усмехнулся.
— Я бы прикрыл твою задницу и без этой исповеди. Ты же, в конце концов, мне платишь.
— Практика показывает, что многие наемники, почуяв запах жареного, несутся сломя голову спасать собственные шкуры, — ответила Артанна. — И лишь верные люди остаются до конца. Я не могу требовать от тебя верности, Медяк. Прошу лишь не вгонять в мою спину нож.
Энниец молча кивнул и разжал пальцы. Почему-то ей захотелось поверить ему на слово. Артанна попрощалась и поднялась наверх — решила попытать счастья и попробовать выспаться перед выходом к границе. Джерт налил себе последний стакан слабой медовухи, и молча уставился на свои руки.
С каждым днем его задача становилась все более трудновыполнимой.
Одной из особенностей достопочтенного Сефино Ганцо являлось его неуемное чревоугодие. Купец из Турфало слепо шел на поводу у собственных гастрономических страстей, что заметно задерживало продвижение к Луброку. Минуло всего несколько часов с того момента, как караван покинул постоялый двор, а толстозадый гацонец уже велел совершить остановку, дабы набить живот.
Один из слуг Сефино, назвавшийся то ли Энцо, то ли Энсо, отвлек Артанну от созерцания хмурых пейзажей и с чинным поклоном предложил ей вновь составить компанию торговцу за трапезой.
— Неужели он думает, что мое присутствие способствует пищеварению? — спешившись, проворчала наемница.
— Понятия не имею, — Энцо оценивающе взглянул на вагранийку и пожал плечами. — Но лично у меня вы и ваши головорезы, наоборот, отбиваете аппетит.
Услышав дерзкий ответ из уст слуги, вагранийка усмехнулась.
— В таком случае радуйтесь, что вам недолго осталось нас терпеть.
По пути к шатру Ганцо Артанна перекинулась парой слов с Дачсом и его десяткой. Парни выглядели бодро — им явно перепадали харчи с купеческого стола. Торговец не скупился на содержание всей своей многочисленной свиты: помимо двадцати бойцов из «Сотни» караван сопровождало еще около трех десятков наемников с юга Гацоны. Порой, услышав имя вагранийки, эти люди кидали на нее косые взгляды — сопоставляли факты и гадали, уж не та ли самая Артанна из Гивоя была перед ними. Пару раз с ней пытались заговорить — она пресекала попытки одним лишь взглядом и демонстративно клала руку на эфес меча. Остальные бойцы «Сотни» также старались держаться особняком, и даже Джерт на этот раз предпочел новым знакомствам общество Херлифа и Йона.
Увидев Артанну, откинувшую полог шатра, Сефино Ганцо поднялся из-за стола и в приветственном жесте раскинул руки в стороны. В этот день его широкая физиономия по неведомой наемнице причине буквально лучилась радушием.
— А вот и наш главный гость! Энцо, предложи даме вина.
— Благодарю, синьор, — покачала головой Артанна. — Лучше простой воды.
— Вы не представляете, что теряете, — перешел на шепот купец. — Мне дорогого стоило уговорить одного бельтерианского негоцианта достать этот напиток из амеллонских подвалов Деватонов. Не вино — истинное чудо!
Сотница выдавила из себя улыбку.
— Охотно верю. Однако свою бочку я уже выпила.
Ганцо, казалось, смирился и жестом пригласил вагранийку за ломившийся от изысканных яств стол.
— Энцо, подай нашей гостье воды. Располагайтесь, Артанна.
Наемница опустилась на скамью и бегло осмотрела роскошное убранство шатра, ища правдоподобный повод удалиться. Гацонец мог позволить себе беспечно набивать брюхо прямо перед границей, она — нет. С самого утра Артанну разве что не трясло от беспокойства.
— Желаете печеных рябчиков? Холодного пирога с кореньями?
— Благодарю, я не голодна.
Сефино мастерски сыграл удивление.
— Как? Вам не нравится мой повар?
— У вас повар от бога. Но мне становится неловко злоупотреблять вашим гостеприимством, — ответила наемница. — В конце концов, я всего лишь ваша временная спутница, навязанная волей его светлости.
Торговец отмахнулся.
— И оттого я еще больше дорожу вашим обществом. Лучшая приправа к любой трапезе — хорошая история. А у вас, насколько я могу судить, их должен быть целый сундук. Окажите честь — ответьте на несколько вопросов любопытного старика, прежде чем мы расстанемся.
Стариком, однако, Ганцо не был. Лишний вес и раскрасневшееся одутловатое лицо, безусловно, прибавляли ему лет, но больше сорока Артанна бы ему не дала. Таким образом, этот предприимчивый гацонец был даже младше нее, что придавало ситуации особую пикантность. И все же купцу хватило такта не спрашивать ее о возрасте.
— Хорошо, — достав трубку, сказала наемница и настроилась на долгую бессодержательную беседу.
Купец омыл руки и принялся за рябчиков, чей дивный медовый аромат щекотал ноздри. Вагранийка осмотрела инкрустированный камнями серебряный кубок, из которого пила свою воду, тихо хмыкнула и отвела взгляд от увлекшегося пищей гацонца.
— Расскажите мне о Руфале, — быстро покончив с первой птицей, обратился Ганцо. — Какие легенды слагает о нем ваш народ?
Рука женщины застыла, не успев поднести чашу к губам.
— Этой историей пугают всех детей от Рундкара до Эннии, — удивилась она. — Неужели вы о ней не слышали?
— Более того, я знаком с разными версиями, — купец сделал глоток вина и блаженно улыбнулся. — Но никогда не имел удовольствия услышать ее из уст настоящего вагранийца. А ведь Руфал был одним из вас. Кому же, как не вам, знать правду?
Артанну удивил его вопрос. Она полагала, что гацонец примется выспрашивать о шрамах, войне с рундами, о лорде Рольфе, наконец. Но вагранийка никак не ожидала, что Сефино Ганцо окажется любителем древней истории.
— Это было слишком давно, синьор. Откуда мне знать, как обстояли дела на самом деле?
Купец отправил в рот тонкий ломоть вонючего сыра, отчего-то считавшегося деликатесом в Бельтере. Артанна отметила определенную тягу Ганцо ко всему бельтерианскому — то ли дань моде и партнерству с восточными негоциантами, то ли в гастрономическом плане Ганцо просто был извращенцем. Ничем иным его привязанность к смердевшему тухлятиной сыру наемница объяснить не могла. Тем временем, этой вонью пропитался не только весь шатер, но даже одежда Сотницы.
— Разумеется, я это понимаю, — помедлив, сказал купец. — Однако дело в другом. Видите ли, я интересуюсь вагранийской культурой — изучаю мировоззрение, ценности, обычаи… Но, поскольку ваш народ крайне замкнут, мне приходится понимать его через отношение людей к уже известным событиям. Таким образом, фольклор стал для меня едва ли не единственным источником знаний.
— Вот оно что. Но почему именно вагранийцы, синьор Ганцо?
Купец пожал плечами:
— Людям свойственно тянуться к неизвестному.
Наемница усмехнулась и подняла глаза на гацонца, ожидая новых вопросов.
— Руфал, определенно, был неоднозначной личностью, — рассуждал Ганцо. — И, безусловно, самым известным вагранийцем в истории материка. И потому мне интересно, какая память о нем живет среди его потомков.
— Не самая лучшая, как вы можете судить, — ответила Артанна. — Он умудрился стать первым и последним королем. Был возведен на трон и свергнут своим же народом — весьма красноречивая характеристика, не находите?