— Так что же нам делать? — хлюпнув носом, Рейнхильда торопливо вытерла мокрую щеку. Ее голос снова звучал ровно, словно и не было слабости, проявленной минуту назад.
— Мне — защищать Грегора. Вам — тянуть время до свадьбы. Я постараюсь убедить вашего брата отложить церемонию на некоторое время. И всем нам остается молиться о том, чтобы его величество Энриге прожил как можно дольше.
Сказав это, Альдор отвернулся, будучи не в силах смотреть ей в глаза. Вероятно, именно так и становятся сволочами. Медленно, год за годом, совершая одно гнусное дело за другим. И в один прекрасный момент ты ловишь себя на том, что только что продал любимую женщину возможному врагу, как кусок мяса на рынке в Нижнем городе. Но ты оправдываешься тем, что действуешь во имя всеобщего блага.
Это было самое тяжелое решение из всех, что Альдору доводилось принимать. И если раньше его посещали мысли открыться Рейнхильде, рассказать о своих чувствах, пусть и безответных, то в сейчас он поклялся самому себе молчать о них и впредь. Ибо может ли по-настоящему любящий человек так поступить с объектом своих страстей?
Барон молча наблюдал за облаками, медленно плывшими вокруг надкушенной луны. В небе с карканьем носились вороны, внизу лаяли собаки, во дворе кто-то громко распевал песни. В Нижнем городе было светло, как днем — народ и не думал расходиться, празднуя коронацию любимого правителя. Рейнхильда стояла рядом, молча глядя на россыпь бледных звезд.
Хуже всего было то, что она его не осуждала. Молча приняла свою участь и теперь раздумывала, как поизящнее провернуть намеченный план. Альдора удивляла и сбивала с толку ее реакция: Рейнхильда даже не разозлилась на него за то, что он предпочел позаботиться о Грегоре, но не о ней. И от этого на душе барона стало еще гаже.
Альдор не мог простить Грегору предательства Артанны. Но чем он сам теперь был лучше?
Миссолен.
— Новые покои вашей светлости, — поклонившись, пробормотал слуга и распахнул двери перед Демосом и Витторией.
Роскошная спальня полнилась мягким теплым светом, отражавшимся от множества поверхностей: гладкого, как озеро в штиль, стола, зеркал и начищенной посуды. Островки света были повсюду — в высоких ветвистых подсвечниках, в веселых огоньках свечей в канделябрах на стенах. Свет кружил цветастую пляску в витражных лампах, расставленных на столе среди ваз с фруктами и графинов с напитками. Зачем-то потрескивали поленья в камине, хотя на улице и без того стояла страшная духота. Трудно поверить, что всего через пару недель осень должна была вступить в свои права.
«Растопленный камин? Серьезно? Мне срочно нужно на воздух!»
Каждая мелочь, каждый предмет интерьера — от парчовых штор с изысканным шитьем до каминной кочерги с золоченой ручкой, был пропитан духом расточительности.
«Фамильная черта Дома Деватон наравне со знаменитым крючковатым носом».
— Леди Виттория, пришлась ли вам по душе обстановка? — спросила леди Эльтиния, вошедшая следом.
Гацонка неторопливо оглянулась по сторонам и, наконец, заключила:
— Я чувствую себя как дома.
«Столько же золота и бесполезного хлама, способного лишь собирать пыль? Да, узнаю неповторимый стиль Гацоны».
— Что ж, в таком случае не смею вам мешать, — губы леди Эльтинии тронула игривая улыбка, — Этой ночью вам предстоит крайне ответственная задача.
«Мертвые боги, мама! Неужели нельзя промолчать?»
— Уверен, мы как-нибудь справимся, — холодно ответил Демос и кивнул на дверь. — Если нам не будут мешать.
— Пусть это вас не тревожит.
Канцлер сверкнул глазами, вскипев от проявления неуместного легкомыслия.
«Матери императора… будущего императора не пристало вести себя, словно бордельная мадам».
— Я оставлю дверь незапертой, как того и требует традиция, — сказал он. — Но от остальной части древнего обычая рекомендую воздержаться. Клянусь, если увижу здесь кого-нибудь, кроме своей жены, прольется кровь.
— Нет нужды для угроз, — снисходительно улыбнулась Эльтиния. — Уверена, Лахель не даст нарушить ваш покой.
«Только подагра уймет твой нрав. Скорее бы».
Вдовствующая герцогиня осенила Демоса и Витторию благословением и удалилась, стуча каблуками по мозаичному полу. Горелый лорд покосился на кровать и невольно дернул плечами.
«Да сюда влезет весь Малый совет! Удастся ли мне найти свою жену среди гор подушек и одеял?»
Лахель застыла возле дверей. Прищуренные глаза эннийки, по обыкновению, следили за каждым движением слуг, готовивших господ ко сну. Виттория сняла тяжелый обручальный перстень и положила его возле зеркала в компанию к россыпи драгоценностей, пленительно мерцавших на фоне темного бархата шкатулки. Храня почтительное молчание, девушки сняли головной убор гацонки и разобрали прическу — тяжелые черные локоны упали на плечи и заструились по спине. Расшитое золотыми нитями и аметистами зеленое платье упало к ногам Виттории, следом за ним отправилось и нижнее — цвета спелой ежевики. На лице молодой женщины отразилось неописуемое облегчение, когда она наконец-то освободилась от украшений и тяжелой массы одежды. Служанки тут же подали ночную сорочку, и их госпожа торопливо скинула с себя последнюю рубашку, дабы надеть легкий пеньюар.
Демос старательно делал вид, что происходящее его не заботило.
«Она моя. Я имею право на нее смотреть. Более того, вид мне нравится. Но почему я испытываю стыд? Неужели я действительно разучился ладить с женщинами за последние годы? Или мне не дает покоя призрак бедной Фиеры?»
Деватон распахнул окна, впустив в душную спальню теплый ветер с озера. От череды ярких событий, в водоворот которых он оказался втянут, голова шла кругом. Кто бы мог подумать, что всего за полгода его жизнь так изменится?
«Я должен быть счастлив. Ха! Смехотворно. Ничто не сможет отогнать тревоги и заботы Лорда-головешки».
Закончив с приготовлениями Виттории, слуги направились к Демосу, намереваясь помочь и ему.
— Я разденусь сам, — остановил он их. — Пожалуйста, оставьте нас с ее светлостью наедине и не беспокойте до утра. Если нам что-либо понадобится, я дам знать.
«Все равно попытаются подглядывать и подслушивать, но вряд ли увидят или услышат что-то новое. Одно радует — для нас обоих этот брак уже не первый. Счастье, что все обошлось без молитв наставников и неусыпного бдения половины света Миссолена над брачным ложем».
Пожелав господам хорошей ночи и еще раз поздравив с женитьбой, слуги покинули комнату. Лахель коротко кивнула Демосу и вышла за дверь. Он знал, что эннийцы проведут всю ночь в бдении.
Деватон уселся в кресло и принялся стягивать узкие сапоги.
«Та еще задача, когда пару недель назад ты валялся с дыркой в животе. Но я должен справиться с этим сам. Сейчас не время показывать свои слабости кому бы то ни было. Даже себе».
Виттория расположилась возле зеркала и умывалась какой-то душистой водой.
— Умбердо, должно быть, рвет и мечет, — тихо проговорила она, вытирая лицо полотенцем.
Демос крякнул, с усилием избавившись от последнего сапога. Острый носок едва не угодил канцлеру в лоб, и он раздраженно швырнул обувь под стол.
— Людям свойственно злиться, когда их планы рушатся, — отдышавшись, сказал Демос и по привычке потянулся за кисетом с паштарой, но, поразмыслив, отказался от этой затеи.
«Нет, я не хочу, чтобы дурман испортил первое впечатление от столь близкого знакомства. Впрочем, не помешало бы выпить для подъема боевого духа. Утопим робость и смущение в вине!»
— Зато ваш брат на пиру выглядел счастливым. Должно быть, члены семьи Деватон давно ждали нового брака.
— Еще бы. — Демос пытался расстегнуть пуговицы своего камзола. — Что касается моего брата, то глупцы действительно бывают довольны жизнью гораздо чаще тех, у кого есть голова на плечах.
— Я говорю о Ренаре, а не о Линдре. С этим и так все очевидно.
Канцлер освободился от камзола, оставшись лишь в одной рубашке и штанах. Каменный пол приятно холодил отяжелевшие от усталости ступни.
«Какое облегчение… Счастье кроется в мелочах, так ведь говорят?»
— Ренар… Мой младший брат пришел к этому не сразу. Поначалу он жалел, что вступил в Орден, однако впоследствии изменил мнение. Быть может, этому поспособствовал стремительный рост в церковной иерархии, ибо Ренар оказался очень способным. А может он действительно уверовал в бога, и тот благословил его, кто знает? Однако жаль, что строгие порядки Эклузума не позволяют нам видеться часто.
Виттория оторвалась от созерцания своего отражения и повернулась к Демосу:
— Брат Ренар произвел на меня приятное впечатление. И он очень тепло о вас отзывался.
Демос вскинул плешивую бровь.
— Неужели?
— Он сам мне сказал, — кивнула гацонка. — Его очень заботит положение Дома Деватон. Он переживает за судьбы всех членов своей семьи, пусть даже более не способен на них влиять. Нам удалось немного поговорить во время пира, пока ваши уши мучил Тьяре.
— Прошу, не напоминайте! — Демос закатил глаза и потянулся за графином с вином. — Этот болван Ансеям вызывает у меня лишь мигрень.
«И брезгливое раздражение. Как и большинство чиновников».
— Знать бы, какой дурак назначил его на пост лорда-губернатора Миссолена.
«Хм…»
— То была необходимость, — поспешно отозвался Деватон. — Вынужденная мера. Но, полагаю, после коронации его положение изменится.
— Вы планируете его сместить?
— Молодой Тьяре не справляется с возложенной на него ответственностью. К счастью, кажется, он и сам начал это понимать. Я найду для него другое место, где он сможет реализовать свои неуемные амбиции, не мешая при этом способным мужам служить государству.
«Если бы не Лисетта и ее ублюдок… Хотя бы одной проблемы в столице можно было избежать, кабы мой брат научился держать свой член в штанах. Пусть у Лисетты от этого идиота Линдра родится девочка, безмозглая милая девочка, а не очередной бездарный лодырь, молю».
Виттория покинула туалетный столик и устроилась на краю огромной кровати.