Барон закатил глаза и тяжело вздохнул. Он уже предвкушал очередной спор с недовольной вынужденным заточением женщиной. Предыдущие попытки втолковать ей, что положение не изменится до возвращения Грегора, успехом не увенчались — раз в несколько дней латанийка врывалась в кабинет барона, бесцеремонно отрывала его от работы и весьма эмоционально высказывала соображения относительно приказа герцога.
Впрочем, сегодня, к удивлению Альдора, леди Ириталь была сдержана. По крайней мере, ей хватило такта обозначить свое присутствие и дождаться, пока у барона появится время на разговор. Понимая, что лучше закончить с ней побыстрее, Альдор нехотя передал бумаги помощникам и направился к гостье.
Их неприязнь была взаимной, но ради любви герцога и всеобщего спокойствия оба держали себя в руках. Грегор подозревал, что дружба между двумя самыми близкими ему людьми так и не заладилась, но не стремился предпринимать какие-либо шаги для их примирения.
Грегора Волдхарда не волновали такие мелочи.
У Альдора и посла даже могли бы найтись общие темы для разговоров — оба увлекались историей и литературой, но в общении с леди Ириталь барону было трудно выходить за рамки сухой светской беседы. Каждый раз, заговаривая с ней, он не мог отделаться от воспоминаний о муках, которые эта молодая женщина причинила его ближайшему другу, и не находил сил ее простить. Поэтому, когда Грегор повелел приставить к латанийке охрану и ни под каким предлогом не выпускать ее из Эллисдора, Альдор ден Граувер почувствовал злорадное удовлетворение — пусть немного помучается. Не одному же Грегору постоянно страдать за двоих.
— Ваше превосходительство, — барон поклонился с подчеркнутым изяществом и сохранил бесстрастное выражение лица. — Если вы желаете знать, изменилось ли ваше положение, вынужден огорчить. Новых распоряжений от его светлости не поступало.
Ириталь вспорхнула со скамьи, многослойные одеяния взметнулись за ней зелеными волнами. Ткань великолепно подчеркивала цвет глаз, а прическа на этот раз была убрана не цветами, но молодыми листьями, ради которых служанки, судя по всему, ободрали осину, выросшую возле замкового Святилища. То-то утром Альдору дерево показалось непривычно голым на фоне прочей растительности.
Латанийка обворожительно улыбнулась.
— Давайте немного прогуляемся, — она подала сенешалю руку, унизанную серебряными браслетами. — Совсем недалеко, обещаю. Я хочу вам кое-что сказать.
Барон пожал плечами и молча позволил Ириталь взять себя под локоть. Гвардейцы и служанки проследовали за ними, оставаясь позади.
— Что вас привело, леди посол? — не глядя на девушку, спросил Альдор.
— Я переосмыслила наши с вами отношения и пришла к выводу, который меня огорчил.
— Могу ли я поинтересоваться, что это за вывод?
Ириталь склонила голову к плечу барона.
— Видите ли, мы с вами искренне печемся о будущем одного и того же человека, но при этом ведем себя как враги, — шепнула она. — Вам не кажется это неправильным?
Неправильным ему казался выбор Грегора, но вслух этого произнести Альдор не смел.
— Возможно, — кивнул он. — У вас есть предложения?
Посол снова улыбнулась:
— Этот край и так постоянно страдает от войн. Давайте подарим ему хотя бы одно маленькое перемирие между двумя людьми. Ради того, кому мы оба желаем лишь добра.
Барон бросил на женщину заинтересованный взгляд. Разумеется, она изменила тактику. Поняв, что ничего не добьется скандалами и угрозами, латанийка решила подкупить его дружбой. Это было ожидаемо и неудивительно.
— Я согласен, — выдержав паузу, ответил Альдор. — Да будет мир. Ради того, кому мы оба желаем лишь добра. Но только ради него.
Латанийка просияла.
— Отличное начало. Я высоко ценю вашу мудрость. — Барон искоса посмотрел на посла и не дал себе труда улыбнуться в ответ. — И раз мы теперь друзья, приглашаю вас закрепить наше долгожданное примирение совместным ужином.
От церемонных расшаркиваний барона затошнило. Альдор помедлил, подбирая правильные слова.
— Я безмерно признателен за приглашение, однако вряд ли смогу принять его в ближайшее время. Увы, в отсутствие лорда Грегора и его мудрой свиты справляться с потоком прошений стало весьма сложно.
Ириталь сочувствующе закивала, но лишь крепче сжала руку барона.
— Я понимаю. И все же настаиваю, чтобы вы как можно быстрее меня посетили. Мой повар приготовит изумительных куропаток в пряностях.
Альдор поклонился:
— Непременно. Еще раз благодарю за приглашение, ваше превосходительство. А теперь я должен вернуться к работе.
— Разумеется, — латанийка улыбнулась ему на прощание и, поманив к себе гвардейцев, покинула зал.
— Этого еще не хватало, — тихо проговорил барон, когда свита Ириталь скрылась в темноте коридора.
Внезапное расположение женщины, которая раньше не выносила его на дух, не застало его врасплох, но заставило задуматься о ее мотивах и планах на ближайшее будущее. Следуя логике, леди Ириталь должна была заручиться его, Альдора, доверием, убедить весь замок в своей безобидности и, воспользовавшись преимуществом, либо сбежать, либо начать плести какую-то хитрую интригу внутри самого замка.
Но, что бы она себе ни надумала, это барону было совершенно ни к чему. Кроме того, Альдор ден Граувер терпеть не мог жареных куропаток.
Вольный город Гивой.
Человек в надвинутом на самые глаза капюшоне указал на худощавого лекаря, выходившего из лавки травника:
— Об этом эннийце ты говорил?
Гнилой переглянулся с двумя товарищами и кивнул. Встречу назначили близ рыночной площади вольного города. Место выбрали удобное: все подходы неплохо просматривались, но закоулок, где наемники встретились с нанимателем, был скрыт от лишних глаз за кучей барахла и телегами торговцев. Рядом истерично лаяла собака, безуспешно пытавшаяся добраться до здоровенного черного кота, надменно взиравшего на суетливую дворнягу с вершины забора.
Незнакомец, вечно носивший свой дурацкий капюшон, нанял троих наемников из «Братства» сравнительно недавно. Работенка была не пыльная: пока он не требовал от них ничего, кроме сбора сведений о живущих в Гивое выходцах из Эннии и слежки за некоторыми из них.
Наниматель поведал, что охотился за головами беглых рабов, но более о себе не сказал ничего. Даже не назвался. Это во многом объясняло его скрытность: попадаться на глаза беглецу он не хотел. Впрочем, у каждого были свои тайны, и наемники предпочитали не лезть не в свое дело до тех пор, пока этот странный незнакомец исправно им платил.
А распоряжался он своими средствами весьма щедро. Гораздо щедрее, чем Танор.
— Ага, — прошепелявил Гнилой. — Этого зовут Рианос, служит при «Сотне». Тихий мужик. В город выходит редко, обычно сидит в поместье. Иногда принимает болезных из горожан, там же. Видать, в «Сотне» нечасто увечные бывают, раз он тратит время на других.
Наниматель небрежно отмахнулся и поглядел вслед лекарю.
— Приведите его на пятую пристань сегодня вечером. Но тихо.
Гнилой почесал плешивый затылок, провел языком по коричневым зубам и подозрительно прищурился.
— Эй, приятель, мы так не договаривались! — Он сказал это громче, чем следовало, и в следующий момент оказался крепко припечатан к стене амбара. От удара с крыши посыпалась пыль, что-то позади зловеще скрипнуло.
— Тише, — шикнул тип в капюшоне и, убедившись, что наемник не собирался поднимать шум, ослабил хватку.
— Ты сказал, что заплатишь за слежку, — возмущенно затараторил Гнилой. — Так мы и следили за эннийцами. Но ты не говорил, что придется кого-то хватать. Тем более — из «Сотни».
— В чем проблема?
Гнилой вытаращился на нанимателя:
— Как в чем? Это же «Сотня»! Артанна на короткой ноге с градоначальником. Ты не местный и не знаешь здешних порядков. Будь это любой другой энниец — без вопросов. Но Артанне и ее бойцам без повода лучше дорогу не переходить. Наш главарь и так с ней на ножах, но он дал приказ никого из «Сотни» не трогать. Если выяснится, что мы взяли этого лекаришку, дерьмо полезет со всех щелей!
— Эта вагранийская шлюха долбанутая на всю седую башку, — со знанием дела подхватил Кривой — долговязый наемник с приметным изогнутым шрамом на лбу. — О ней и раньше всякое говорили, дескать, крыша у бабы поехала после рундского плена. Но после того, как пришили одного из ее дружков, она совсем рассвирепела. Мы, случись что, не хотим попасть под раздачу. Так-то.
— А если Танор прознает… Нам лишние проблемы не нужны, приятель, — подытожил Хромой и неуклюже припал на одну ногу. — Так что извини, чужак. Не могем.
Наниматель повернулся к товарищам Гнилого и оскалился.
— Успокойтесь, парни, — миролюбиво сказал он. — Проблем с Артанной не будет. Мне нужен лишь энниец. Рианос был рабом, и он сбежал. Я здесь для того, чтобы вернуть собственность домой. Три золотых имперских аурэ — и вы приводите его в условленное место. Сегодня же. Если сделаете все тихо, ни у кого не будет повода для беспокойства.
В качестве демонстрации серьезных намерений он потряс кошелем. Монеты сладко звякнули, стукнувшись друг о друга.
Наемники неуверенно молчали, обдумывая излишне щедрое предложение. На один аурэ можно было жить по-королевски в течение целой недели, лить рекой хайлигландскую крепкую, нюхать паштару и даже включить в программу ежедневное посещение дорогого гацонского борделя, где каждая шлюха походила на царицу. Но внезапная смена задания насторожила даже Гнилого, а уж он не привык крутить носом, когда дело доходило до выполнения грязной работенки. Что-то во всем этом предприятии было не так.
Человек в капюшоне вздохнул и покачал головой:
— Видимо я не настолько убедителен. Хорошо, проясню ситуацию. Вы соглашаетесь и приводите эннийца в указанное место сегодня, пока мое предложение в силе. Завтра ваши услуги мне уже не понадобятся, и вы лишитесь шанса хорошенько отдохнуть за счет моего хозяина, — в тихом и спокойном голосе незнакомца чувствовалась едва уловимая, но весьма очевид