Артанна резко села и уставилась на Второго.
— Следи за тем, что говоришь, — прошипела Сотница. — Я много чего тебе позволяю, гораздо больше, чем остальным, но это еще не повод меня оскорблять. Мы с Рианосом были друзьями. Я дорожила им, мать твою, и ни за что бы не пустила его в расход! Но Ри уже без разницы, обращу я его смерть себе на пользу или нет. В конце концов, ты сам недавно просил меня начать заботиться о живых. Вот я и забочусь как могу.
Веззам уже начал жалеть, что поднял эту тему. Он увидел, как по лицу Артанны пробежала тень скорби, как печально опустились уголки губ, заострилось усталое лицо.
— Прости, я не думал…
— А тебе и не нужно, — раздраженно отрезала наемница. — Просто делай, что я говорю. У меня все могло получиться, кабы не то письмо из Эллисдора. Грегор, будь он неладен, Волдхард, решил напомнить мне о клятве, которую я приносила Рольфу. Несколько лет от ни весточки, а тут не письмо — приказ явиться в Эллисдор по первому требованию! Вместе со всей «Сотней». Более неподходящего момента для напоминания о долге перед Хайлигландом нельзя и придумать. — Артанна взяла себя в руки и глубоко вздохнула, силясь унять злость. — Я не знаю, что делать, если завтра нас призовут в Хайлигланд, Веззам. Нельзя оставлять Гивой без «Сотни», когда Танор ослабел, а Чирони… Черт знает, что они замышляют. Но я не могу не сдержать обещания помочь Грегору.
— Если нас призовут, оставь половину войска здесь. Этого должно хватить. Я могу приглядывать за Гивоем, пока тебя не будет.
— Ничего подобного. Знаю я тебя, Молчун. Не высидишь здесь и недели — пустишься в Эллисдор вслед за мной.
— Я… — Веззам замялся. — А, ладно. Мне нужно идти.
— Я тебя не отпускала. Еще кое-что, раз уж мы остались наедине.
Он покорно вернулся на свое место, не ожидая ничего хорошего. Артанна наклонилась совсем близко к его лицу, обожгла щеку горячим дыханием и неожиданно крепко стиснула его подбородок.
— Если ты еще раз посмеешь обсуждать мои действия или обвинять в чем бы то ни было на глазах у других, как это было на площади перед Кирино, распрощаешься с должностью, — отчеканила она. — Я многое тебе прощаю, но никогда не позволю унижать себя на людях.
Веззам молча выдержал взгляд командира. Ослепленный ностальгией по давно минувшим счастливым дням, он уже и забыл, насколько злопамятной сукой может быть эта женщина.
— Усвоил?
— Да, — хрипло сказал он.
Артанна отдернула руку и, не глядя на вагранийца, подошла к окну.
— Теперь свободен, — бросила она через плечо.
Поняв, что более вниманием его не удостоят, Веззам тихо закрыл за собой дверь и молча спустился вниз. Лицо горело там, где его коснулись мозолистые пальцы Артанны. В штанах снова становилось тесно, и это начинало его бесить.
Жаль, что в драке погибла хорошая выпивка. Стакан хайлигландской крепкой ему бы сейчас не помешал.
Миссолен.
«Как же болит голова…»
Канцлер Ирвинг Аллантайн коротко кивнул дворцовой страже. Когда тяжелые резные двери закрылись, ознаменовав начало заседания Малого совета, старик молча обвел взглядом присутствующих и хмуро уставился на Грегора Волдхарда. Молодой правитель Хайлигланда выдержал эту безмолвную дуэль, не выказав и тени напряжения.
Демос насторожился.
«Неужели не боится? Зря, очень зря. Родство с правящей династией еще не делает его неприкосновенным».
В центре ослепительно-белого зала — места, где на протяжении последних столетий вершилась судьба империи, располагался стол в виде огромной мраморной плиты с нарочито неровными краями. Поверхность, сопоставимая по площади с монастырской кельей, была отполирована до зеркального блеска и отражала свет, лившийся из высоких витражных окон.
«За этим столом Таллоний Великий подписал Криасморский договор с первыми союзниками. Годами позже его внук, Таллоний Боголюбивый, стоя на этом месте, объединил светскую власть с церковной. Сорок лет назад за этим же столом обсуждались условия мира с Эннией. Что еще увидит сей холодный мрамор? Каким событиям станет свидетелем? Уходят люди, государства стираются с лица земли, развязываются многолетние войны, заключаются краткосрочные союзы, но этот равнодушный кусок отполированного камня, кажется, переживет все и всех».
Своды наполнились шумом отодвигаемых кресел и шарканьем. Поредевший Малый совет, большую часть которого не допустили к сегодняшнему заседанию, неторопливо устраивал задницы на жестких тронообразных стульях. Иной мебели в этом зале не держали, и лишь резные колонны с геометрическими орнаментами в стиле искусства Древней империи дополняли атмосферу аскетизма.
Аллантайн кашлянул и раздраженно поправил канцлерскую цепь, придавливавшую его и без того слабые плечи к земле. Рядом с ним сверкал начищенными пуговицами мундира и напомаженной бородой военмейстер Офрон Аллантайн. Племянник лорда Ирвинга встретился глазами с Демосом и коротко кивнул в знак приветствия и поддержки.
«Должно быть, это печально, когда у твоего младшего брата рождаются куда более способные дети. Офрон — достойный муж, обладающий жесткими принципами и убеждениями, столь редкими для аристократа в нынешние времена. Пьяница Брайс, сколь ни пытайся он вывернуться наизнанку в попытках доказать свою состоятельность, увы, проигрывает кузену во всем. Однако именно ему суждено наследовать Освендис. Жаль, я бы поставил на Офрона. Возможно, когда-нибудь и поставлю. Но не сейчас».
По другую руку от канцлера восседал Карталь Фарухад — бессменный Первый секретарь Канцелярии и едва ли не самый изворотливый рикенаарец, которого знал Демос.
«Жополиз. К тому же, как докладывают шпионы Арчеллы, еще и жополюб. Любитель заглянуть в фешенебельные эннийские бордели и позабавиться с красивыми мальчиками. Какой скандал, должно быть, поднимет церковь, если пристрастия нашего любезного секретаря внезапно станут достоянием общественности».
Рядом с Фарухадом, гордо задрав нос и все три подбородка, на Грегора Волдхарда надменно взирал Верховный юстициар Рональ Шаст.
«Сладострастная размазня, озабоченная лишь получением выгоды. Интересно, в какую сумму ему выходит содержание многочисленных любовниц? Сколько невинных людей было отправлено на плаху в угоду интересам платежеспособных граждан? И стоят ли золотые колье с рубинами и роскошные наряды подобного договора с совестью? Впрочем, блистательные куртизанки, полагаю, предпочитают не задумываться о том, каким путем были получены средства на оплату их общества».
Демос поднял глаза на самого значимого в империи представителя церкви, почтившего своим присутствием судьбоносное заседание. Великий наставник Ладарий встретился с Деватоном взглядом и кротко улыбнулся, тряхнув длинными седыми волосами, которым позавидовал бы любой ваграниец.
«Говорят, он святой. Потомок древнего, но очень бедного бельтерианского рода, отказавшийся от земных благ ради спасения души и удивительным образом поднявшийся на вершину самой могущественной иерархии. Весь его образ — пример для добрых последователей Пути, речи его — мед. Но смог ли этот наместник бога на земле вознестись над интригами, сохранив праведность?»
Божий слуга отрешенно перебирал хрустальные бусины на четках, но от Демоса не укрылось, что церковник внимательно изучал представшего перед Малым советом Грегора Волдхарда.
«Мой драгоценный кузен явно собрался говорить, — заключил казначей, изучая благородный профиль родственника. — Не нужно быть провидцем, чтобы понять, о чем».
Канцлер, кряхтя, поднялся со своего места и оперся ладонью о стол:
— Увы, не при таких обстоятельствах хотел бы я всех вас здесь увидеть, — начал он. — Но трагический факт свершился, и теперь нам предстоит решить, как сохранить целостность государства и существующих союзов до тех пор, пока новый император не вступит в свои права.
— Каким же образом он вступит, если его нет? — лениво отозвался Шаст, больше занятый изучением игры света в гранях огромного сапфира на своем перстне.
— Путем коронации, очевидно, — прошамкал Ирвинг. — Но для начала, разумеется, его нужно выбрать. Впрочем, насколько мне известно, трудностей с этим возникнуть не должно. Или я не прав?
«Сразу к делу? Хочешь заставить Волдхарда ринуться в лобовую атаку?»
Демос украдкой взглянул на кузена. Спокойствие Грегора как рукой сняло. Хайлигландец, казалось, даже не замечал, что впился пальцами в край столешницы с невероятным усилием. Казалось, еще немного, и мраморная плита раскрошится в его могучих лапищах. Встретившись глазами с Деватоном, он отнял руки от стола и обвел долгим взглядом оживившихся советников.
«Злишься, что взрослые дяди уже все решили без тебя? Добро пожаловать в Миссолен, дражайший кузен. Здесь ты никому не нужен».
Задумка канцлера сработала. Поднявшись с места, Грегор набрал в легкие побольше воздуха и приготовился говорить. Ирвинг знаком пресек шепотки, давая слово Волдхарду.
— Уважаемые советники, правильно ли я понимаю, что имею право высказаться? — обратился хайлигландец.
— Разумеется, ваша светлость. Данным правом обладает каждый, кто оказался в стенах Белого зала, — растянув губы в снисходительной улыбке, проговорил канцлер и пожал высохшими плечами. — Таков закон.
Грегор кивнул.
— В таком случае я хочу сделать заявление.
Демос устало посмотрел на великана, высившегося над молочной гладью стола. Цветной свет витража упал на лицо Грегора и разделил его ровно на две части: желтая казалась спокойной, молодой, синяя же резко очертила круги под глазами на бледной плоти. Грегор напряженно молчал, подбирая слова. Советники выжидающе уставились на молодого герцога. Даже Шаст наконец-то забыл о своем перстне.
«Ну же, сделай это. Просто озвучь то, то чего сейчас ждет каждый из нас. Давай, мальчик. Развяжи войну».
Грегор Волдхард скрестил руки на груди и с вызовом уставился на канцлера.
— Я хочу заявить о своем праве на престол империи, — твердо произнес он.
Напряженная тишина, внезапно повисш