ни холодно от этого, ни жарко. Я даже не стала напоминать, что сам Мерлин – позднейшее добавление к легенде об Артуре. Такой у него самообман. Обсидиановая Бабочка считала себя ацтекской богиней. И была достаточно сильна, чтобы этот мыльный пузырь я тоже не стала прокалывать.
– Как-нибудь в другой раз, быть может. Сегодня я хочу получить от тебя прямые ответы. Ты все ходишь кругами, и мне это надоело.
Его сила дохнула в мой разум, но я уже наставила пистолет ему в грудь.
– Не пробуй.
– Вы меня убьете просто за использование моей силы?
– Я выстрелю тебе в грудь за попытку подчинить мой разум. Подчинение разума один на один незаконно, особенно если с нечестивыми целями.
– Я не собираюсь брать вашу кровь или кормиться на вас любым другим способом.
Пистолет смотрел ему в грудь твердо и уверенно.
– Закон не детализирует, используется подчинение разума для питания или чего либо другого. Достаточно насилия над чужой свободной волей. Это основания для ордера на ликвидацию.
– Получить ордер на ликвидацию – это требует времени, миз Блейк. Вряд ли у вас в кармане есть подобный документ, где указано мое имя.
Снова зазвучала презрительная интонация. «Глупая девчонка», – будто говорил его голос.
Я покачала головой. Я действительно веду себя глупо? Или нет?
Рука Ашера нашла мою ногу. Когда я подняла пистолет, ему пришлось переместить руку, она пошла вверх под юбкой, дошла до края чулка, где начиналась голая кожа. Это не был секс, это было прикосновение, чтобы помочь мне сохранить ясность мыслей. Впервые в жизни от прикосновения мужчины к моей ляжке у меня в голове прояснилось.
Я чуть выпрямила руку, взяла пистолет двуручным хватом. Рука Дамиана сильнее сжала мне плечо, будто он боялся того, что я могу сейчас сделать.
– Еще раз попробуй мне задурить мозги, и я рискну предстать перед судом.
И другие пистолеты в комнате тоже появились – в руках наших ребят, ну, и нашей девушки.
– Если встанете с дивана, будет кровь, – сказала Клодия.
Адонис и Елизавета снова сели. Я не стала даже взгляда тратить, проверяя, понравилось им или нет. Ими займутся Клодия с ребятами, а мне вот так хватает одного этого вампира.
– Я не стану более использовать против вас силу, миз Блейк. Вы несколько слишком опасны, чтобы вас дразнить.
– Рада, что ты заметил, – сказала я спокойно, стараясь держать руки ровно.
– Дай слово, что не будешь применять свою силу ни против кого из нас сегодня, – потребовал Ашер, не снимая руки с моего бедра.
– Даю вам мое слово, что не буду сегодня использовать силу ни против кого из вас.
– Мало, – сказала я.
– Что? – не понял Ашер.
– Его слово, что он не будет использовать силу, пока он в нашем городе. Мне нужно его слово, что он будет себя хорошо вести, пока не уедет с нашей территории.
– Ты слышал, что сказала дама, – произнес Ашер, и даже не пытался скрыть веселье в голосе. Приятно, что кому-то еще со мной весело.
Он дал слово именно в той формулировке, в которой я просила. Вампир он был древний, а если одного из этих паразитов заставить дать слово чести, то дальше ему можно верить – они его не нарушат. Странно, но верно.
Я опустила пистолет, и Клодия с товарищами сделали то же. Но убирать пистолеты мы не стали. Мерлин дал нам слово, но не Адонис и не Елизавета. Наверное, стоило бы поднять этот вопрос, но в тот момент я об этом не подумала.
– Ты знаешь, что я один из немногих вампиров, которых она создала лично. Ты видела мои воспоминания о собственной смерти.
Я кивнула.
– До меня дошли слухи, что она ворочается. И еще слухи, что она посещала тебя во сне или в видениях. Мне запрещено обращаться к членам совета под страхом смерти, какова бы ни была причина. Чтобы подтвердить или опровергнуть слухи, я мог только приехать сюда, к вам и Жан-Клоду.
– А зачем тогда эти всплески силы на балете? – спросила я.
– Я хотел увидеть, не найду ли я у Жан-Клода что-нибудь, что ее заинтересует.
– И?
– Я нашел вас.
– Что это должно значить?
– Только то, что вы – некромант, какие бывали в старые времена.
– И это означает – что?
– У вас такие силы, которых я много столетий не видал.
– Ты еще не видел мою силу в действии.
– У вас есть слуга-вампир. Есть подвластный зверь. Вы добываете себе силу, как это делают мастера вампиров. Вы питаетесь сексом, как Жан-Клод, как Белль Морт. Это для вас не дополнительная возможность, не добавочная сила от Жан-Клода. Вам необходимо питаться, как если бы вы были вампиром воистину. Да, не кровью, но вожделением.
– Да, я суккуб.
Я попыталась не особо задумываться над тем, что только что признала, произнесла это между делом.
– Вы стараетесь об этом не думать?
– Да, потому что это меня пугает.
– Но ты это признаешь?
Вопрос задал Адонис.
– Почему нет? – пожала плечами я.
– Мало кто сознается в том, чего боится.
– От этого не будешь бояться меньше, – ответила я.
– А я обнаружил, что будешь, – ответил он своим настоящим голосом. Это уже была не игра.
– И чего же боишься ты? – спросил Ашер.
– Ничего такого, о чем готов рассказать мастеру-шестерке.
– Не будем переходить на личности, – сказала я. – Не будем отвлекаться от разговора.
– И о чем же вы хотите говорить, миз Блейк?
– Ты сказал, что приехал искать ответы насчет Дорогой Мамочки. Задавай свои вопросы.
– И вы на них ответите? Вот так все просто?
Судя по интонации, он мне не верил.
– Не могу сказать, пока не слышала вопросов, но это возможно. Давайте перестанем компостировать друг другу мозги и притворимся, что мы оба цивилизованные существа. Спрашивай.
Тут он засмеялся, и это был всего лишь смех, а не ощутимый на ощупь звук Жан-Клода, или Ашера, или Белль Морт. Просто смех.
– Наверное, я так стар, что забыл, как это – просто разговаривать.
– Потренируйся со мной. Задавай вопросы.
– Она просыпается от своего долгого сна?
– Да.
– Почему вы говорите с такой уверенностью?
– Я видела ее во снах и в… – я поискала слово.
– Видениях, – подсказал Ашер.
– Не совсем. Видения – это какая-то потусторонняя блаженная хрень, а тут все было совсем не так.
– А как было? – спросил Мерлин.
– Она послала однажды призрачную кошку, иллюзию. Кошка будто забралась внутрь меня, в джипе мы ехали. Она пахнет ночью, тихой тропической ночью, жасмином и дождем. Она меня однажды едва не удушила вкусом дождливой ночи. Белль Морт это делает ароматом роз.
– Вы приравниваете их силы? – спросил он.
– Ты спрашиваешь, одинаковы ли их силы? – уточнила я.
– Да.
– Нет.
– В чем именно нет?
– Я видела в одном видении или сне, или как эту хрень назвать, как она поднялась надо мной огромным черным океаном. Она вздымалась, как живая ночь, превратившаяся во что-то реальное и отдельное. Как будто ночь – не просто отсутствие света, а что-то самостоятельно существующее, живое. Она – причина тому, что наши предки жались ночью к огню. Из-за нее боимся мы темноты. Она – страх, живущий во всех фибрах нашего бытия, в том, что идет еще от древних ящеров. Не потому мы боимся ее, что боимся темноты, а темноты мы боимся из страха перед нею.
Я вздрогнула, внезапно похолодев. Ашер снял с себя смокинг и набросил мне на плечи. Дамиану пришлось переложить мне руку на шею сзади, чтобы сохранить контакт. Я не стала спорить.
– Это правда, – сказал Мерлин голосом, где чуть-чуть блеснул страх. – Она просыпается.
– Да, – сказала я и взяла руку Ашера в ладони – мне нужно было что-то успокаивающее.
– Белль Морт думает, что это ее сила пробудила слуг матери.
– Это не так, и ты это знаешь.
– Они просыпаются, потому что просыпается она, – сказал он.
– Да.
– Почему ее так интересует какая-то слуга-человек? – спросил Адонис – не грубо, а так, будто действительно хотел знать.
– Я думаю, ее интересует не слуга-человек, а некромантка. – Он посмотрел на меня, и вновь я подавила желание взглянуть ему в глаза. Не в ментальных фокусах дело – просто привычка: когда разговариваешь с кем-то, глядишь в глаза. – Вы знаете, миз Блейк, что это был ее приказ – убивать всех некромантов прежних времен?
– Нет, – ответила я, – я этого не знала.
– Она приказала, чтобы всех, обладающих вашими способностями, убивали до того, как они наберут силу.
– Я это даже как-то могу понять.
– В самом деле?
Я кивнула, сжала руку Ашера, прижалась теснее к руке Дамиана.
– Я могу зачаровать вампира взглядом, как вы чаруете нас.
– Это действительно так?
Я поняла, что сказала слишком много, разоткровенничалась.
– Мерлин, я сегодня слишком устала для умственных игр. Когда она нам обоим сегодня закомпостировала мозги, один мой друг с самыми лучшими намерениями вложил мне в руку крест.
– О боже мой, – сказал он.
Я подняла левую руку, показывая новый шрам.
– Как же вы ее так быстро залечили? У нас раны от освященных предметов заживают медленно.
Я снова положила руку на руку Дамиана.
– Я не вампир, Мерлин, я некромант. Это всего лишь некоторый парапсихическй дар. Он не превращает меня в зло.
– А мы – зло? Уже просто потому, что мы – вампиры?
Слишком трудно было мне отвечать на этот вопрос, держа в каждой руке по вампиру.
– Я слишком устала, чтобы вести сейчас философские беседы. На залечивание раны ушло много энергии.
– Мы ощутили, как ты питала ее, – сказал Адонис.
Я снова постаралась не смотреть на него.
– Да, питала, но этого не хватило. Бедной девушке много энергии приходится тратить при общении с Дорогой Мамочкой.
– Это от любого много энергии заберет, – сказал Мерлин.
Тут я в первый раз подумала: может, он не из вежливости не пытался подчинить ничей разум после ухода матери, а потому что боится. Может, в нем тоже мало осталось сока – из него, как и из меня, выжали энергию.