– Она умеет питаться от других вампиров, просто касаясь их силы?
– А почему вы спрашиваете?
– Она почти всегда приходит ко мне после того, как какой-нибудь вампир применяет ко мне силу в серьезных масштабах. Она приходила после ментальных игр Белль Морт. Сегодня она пришла после тебя. Она питается от нас при этом?
– Иногда, – ответил он.
– Значит, она не лежит без питания во сне тысячи лет. Она как кошмар – питается твоей же энергией, твоей силой.
– Я так полагаю.
– А почему она вообще впала в сон?
– Почему ты думаешь, что мне это известно?
– Опять уходишь от ответа?
Он слегка улыбнулся:
– Быть может.
– Ты знаешь, почему она впала в сон?
– Да.
– Ты мне скажешь?
– Нет.
– Почему?
– Потому что это не та история, которой мне хотелось бы делиться.
– Я ведь могу тебя заставить рассказать.
– Вы можете попытаться выяснить, достаточно ли вашей силы некроманта, чтобы приказать мне рассказывать.
Я широко улыбнулась:
– Ну, я не настолько амбициозна.
– Просыпается все больше и больше слуг матери. Почти весь Совет, подобно Белль Морт, считает, что это их растущие силы вызвали слуг из долгого сна.
– А кто из членов Совета в это не верит?
– Поскольку мне запрещен контакт с Советом, откуда мне знать?
– Оттуда же, откуда ты знаешь мысли Белль Морт.
Он снова улыбнулся той же улыбкой. Наверное, у него она значит «знаю, но не скажу».
– Вам необходимо снова насытиться, миз Блейк, и мне тоже. Наша добрая мать питалась от нас обоих.
– Она не добрая, и она никогда не была твоей матерью.
Он снова сделал тот же жест руками, который у него означал пожатие плеч.
– Для того, кто я сейчас, она была матерью.
С этим я не могла спорить, потому и пытаться не стала.
– Ты хотел знать, просыпается ли она. Просыпается. Ты говорил, что хочешь знать, так ли велика сила Жан-Клода, что ты мог бы назвать его своим мастером.
– Вы не верите, что я ищу себе мастера?
– Я верю, что единственный мастер, которого ты признавал, лежит сейчас где-то в Европе, вторгаясь в мои сны.
Он глубоко вздохнул. Вампирам дышать не надо, воздух им нужен только для речи, но я заметила, что почти все они вздыхают время от времени. Будто это привычка, которую даже несколько тысяч лет не могут устранить.
Рука Дамиана почти болезненно напряглась у меня на шее. А я была абсолютно спокойна, так в чем же дело? Я стала было оборачиваться к нему, но ощутила это – он мне дал ощутить. Я высасывала его энергию. Отбирала энергию, которую давала ему, чтобы он жил. А, черт.
В дверь постучали. Клодия посмотрела на меня.
– Проверь, кто там, – сказала я.
Она проверила – отличный телохранитель. Это пришел Натэниел, и она открыла ему дверь. Волосы у него по-прежнему были заплетены в косу, но рубашку и жилет он где-то уже потерял. Торс его блестел потом, и сверкал аметистами и бриллиантами ошейник на шее.
– Куда ты рубашку дел? – спросила я.
– А жарко было, – улыбнулся он во весь рот.
– Могу себе представить.
Он подошел ко мне, все так же улыбаясь, только в чуть прищуренных глазах читалась тревога. Чужой человек этого бы не заметил, но я уже не первый месяц тренировалась в чтении по его лицу.
Натэниел обошел стол по широкой дуге, подальше от рук Мерлина. Он стал больше личностью и меньше жертвой за то время, что жил у меня. Сейчас он подошел и положил мне на руку ладонь, подсунув под смокинг Ашера. Ощущение прикосновения их обоих будто воткнуло мне штепсельную вилку в позвоночник. Я вздрогнула, но под приливом энергии было ощущение, что она идет только в одну строну, ко мне. Черт. Нет, мне точно надо научиться лучше управлять этим перетеканием энергии.
– Вы совсем недавно оказались в центре триумвирата силы, – сказал Мерлин так, будто был в этом уверен и будто это ему было интересно.
– Да, мне еще надо учиться.
– Есть способы не дать нашей доброй матери питаться вашей энергией.
– Я вся внимание.
Он нахмурился, не поняв.
– Я хотела сказать, что с радостью это готова услышать.
Иногда я забываю, что через пропасть в несколько стран или столетий сленг не очень хорошо доходит.
– Освященный предмет, спрятанный не менее чем под двумя подушками, ее удержит.
– Звучит рискованно, – сказала я, поднимая руку со свежими шрамами.
От этого движения шевельнулся Дамиан – почти упал. Я ощутила, что Натэниел потянулся к нему, и знала, что он обнял вампира за талию.
– Даже вампиры могут так спать, если они веруют и не вызывают собственную силу.
Мне нужно было уже кормиться, но я не хотела допустить здесь ошибки. Слишком много у меня в постели было вампиров, чтобы рисковать вылезшим не вовремя освященным предметом.
– Вампир может спать с освященным предметом под подушкой?
– Да, или под кроватью, но под подушкой лучше.
– А что случится, если этот предмет коснется кожи вампира?
– Ответ вы можете прочесть на собственной руке.
– И ты хочешь сказать, что крест меня обжег из-за моей силы, а не силы Дорогой Мамочки?
– Вы суккуб, миз Блейк. Эту силу издавна ассоциируют с демоническим.
– Мне приходилось сражаться с демонами. Вампиризм – инфекция, а не что-нибудь демоническое. Это болезнь, которая живет в крови. Один врач где-то в начале девятисотых придумал, как ее лечить. А одержимость демонами не вылечить переливанием крови.
– Вылечить? – спросил Мерлин. – Действительно переливанием крови?
– Ну, да, но вампиризм как раз и придает мертвому телу возможность действовать. Так что если убрать вампиризм, тело остается мертвым.
– Ну, на такое лечение вряд ли многие согласятся.
– Да, – кивнула я.
Дамиан наклонился и шепнул мне в щеку:
– Все это очень интересно, но можно тебя попросить ускорить процесс?
– Мать не может прорваться через вашу защиту сама по себе, кроме как во сне. Но она может воспользоваться проникновением сквозь вашу оборону другого агрессора-вампира, в этом вы правы. Страх перед нею лег в основу законов, определивших правила сражения мастеров вампиров. Но она так долго спит, что мы становимся неосторожны.
– А почему она вынуждена следовать за чужим нападением?
– Потому что она – создание кошмаров и страны Морфея.
– Ты хочешь сказать, что она все еще спит?
– Да, именно так, – улыбнулся он.
Дамиан вцепился мне в плечо. Я сказала:
– Я не хочу быть невежливой, но мне нужно питание. Так что прошу меня извинить.
– А можно посмотреть? – спросила Елизавета.
– Нет.
– Идем, Елизавета, – сказал Мерлин и вышел в дверь. Она за ним. Адонис обернулся в дверях и посмотрел на нас на всех.
– Тебе тоже смотреть нельзя, – сказала я. – Заседание закрыто.
Он хотел что-то сказать, но подумал и решил этого не делать – покачал головой и вышел, не сказав ни слова. Я узнала больше, чем он намеревался сказать, но меньше, чем можно было бы. Почему-то я знала, что это – не последняя наша встреча. Чувство у меня такое было.
Клодия пошла к двери:
– Я послежу, чтобы никто не мешал.
И дверь за ней закрылась.
Я встала, осторожно сняв с плеч их руки.
– Натэниел, отведи Дамиана в комнату отдыха персонала или еще куда. Или найдите себе столик снаружи.
– А нам почему нельзя смотреть?
Я на него взглянула в упор, но он выдал мне невинные, хотя и знающие, глаза.
– Всего два часа прошло, и ты хочешь сказать, что опять способен?
Он улыбнулся.
– Я не могу снова кормиться от тебя так скоро, Натэниел. Это слишком опасно. Я не знаю точно, что сделала со мной эта мать, но ощущаю слабость. И я не знаю, смогу ли гарантировать, что ardeur не охватит всех. За дверью вам ничего не грозит, а здесь – не знаю. – Я посмотрела на Дамиана, вцепившегося в плечо Натэниелу так, будто иначе упадет. – А если я сегодня буду кормиться на Дамиане, дело может обернуться плохо.
– От кого же ты собираешься сегодня питаться? – спросил Ашер, стоя у стены.
– Если ты согласен, то от тебя.
– Просто мужчине приятно, когда его спрашивают.
Я сжала руки двух остальных и попросила:
– Дамиан, Натэниел, идите ради Бога, и будьте где-нибудь, где вас будет видно, о’кей?
– Обещаю, – сказал Натэниел, и они направились к выходу.
Я повернулась к Ашеру:
– Ты на меня злишься?
– Никто не любит, когда его согласие считают само собой разумеющимся, Анита.
– Я про тебя так не считаю.
– Считаешь. И ты, и Жан-Клод.
На это я не знала, что сказать, а потому именно это и сказала:
– На это я не знаю, что сказать.
Он покачал головой:
– У нас нет времени нянчиться с моими задетыми чувствами. Прости.
Дверь за нашей спиной закрылась – Дамиан и Натэниел пошли искать место переждать, пока я попытаюсь поддержать жизнь во всех нас.
Я потянулась к руке Ашера. Он принял мою руку, но на меня не смотрел. От своего лица он показывал только совершенный профиль, пряча шрамы под сиянием волос. Я попросила секса, а он от меня прячется. Не очень хорошо.
– Что случилось? – спросила я.
– Ты обратила внимание, что это у нас впервые будет секс наедине?
Я начала было возражать, но остановилась. Да, я помнила его тело в интимных подробностях. Столько ночей и вечеров – его тело и мое рядом. И всегда с нами при этом кто-то был? И никогда не было так, чтобы только мы, только друг у друга?
Я тронула его за лицо, попыталась заставить его на меня взглянуть, но он не поддался.
– Значит, не только от Жан-Клода ты не получал достаточно личного внимания?
Он улыбнулся, но не слишком счастливой улыбкой.
– Веками меня желали все, кого я касался, кого хотел. Потом столетия я был презрен, был посмешищем. Секс был милостью – или пыткой для тех, кого Белль желала наказать.
Я попыталась его обнять, но он не дал, просто удержав мою руку. Я сказала единственное, что мне в голову пришло: