– Куда ты? – спросила я.
Он повернулся всем телом, а не одной головой, будто знал, что иначе будет больно.
– Я видел, как ты смотрела на Ашера и Жан-Клода. Я сказал, что ты меня не хочешь, и так оно и есть. У тебя это на лице написано, и в отсутствии реакции на меня тоже проявляется. Ирония судьбы, Анита: столько женщин меня хотели за эти века, а я их не хотел. Теперь мой черед гореть, когда никто не унимает пламени.
– Non, – сказал Жан-Клод. – Ты останешься.
Реквием показал здоровой рукой:
– Посмотри на ее лицо, услышь, как у нее редок пульс. Ее тело на меня не реагирует. Она даже меня не видит в этом смысле.
– Анита тебя видит, или тебе никогда не пришлось бы дважды питать ее ardeur.
С этими словами Ашер обошел Жан-Клода по широкой дуге, чтобы взобраться ко мне на кровать. На его лице было выражение, которого я еще не видела – стремление, почти яростное, но не так чтобы несчастное.
Он тронул меня за лицо, и прикосновение было прохладным – он не питался еще сегодня.
– Впервые с тех времен, как я умер, я проснулся до полудня. – Он потянулся ко мне, будто для поцелуя. – Столько силы бежит в моих жилах, даже без крови. Чудесное ощущение.
Он остановился, чуть не дойдя до моих губ, так близко, что неправильным казалось не сократить дистанцию до поцелуя. Я так и сделала.
Я думала, что это просто будет утренний приветственный поцелуй – приятный, но не сексуальный. Но, чтобы поцелуй получился целомудренным, нужно согласие двоих, а у Ашера настроение было ну никак не целомудренное.
Губами и языком он входил мне в рот, и я таяла в его поцелуе, танцевала языком по острым кончикам клыков, скользила между ними, глубже, глубже ему в рот. Он прижимал нас друг к другу, руки шарили по моему телу, одна развязала мне пояс халата, и наши обнаженные спереди тела вдруг коснулись друг друга. Я даже не успела заметить, когда он свой халат распахнул, но соприкосновение наших обнаженных тел бросило мои руки под ткань его одежды, гладить спину и ягодицы. И когда я ладонью охватила эту скользящую гладь, он отодвинулся заглянуть мне в лицо, и то, что там он увидел, мелькнуло яростной улыбкой у него самого, и голос его прозвучал хрипло и с придыханием.
– Дай мне крови.
Я ответила просто:
– Да.
Он запустил руку мне в волосы, да так, что даже больно стало – чуть-чуть. Я даже ахнула, но совсем не только от боли. Это было от ощущения, что одним этим резким жестом он может обнажить мне шею и держать обнаженной, пока будет пить. Пусть я никогда не признала бы этого вслух, но именно немножко грубой силы вот такое со мной делало. Ашер запустил руку глубоко мне в волосы, дернул, заставил меня тихо вскрикнуть. Не совсем от боли.
Свободная рука нашла мои запястья, сдвинула их вместе у меня за спиной, халат соскользнул у меня с плеч. Ашер оттянул мне голову вбок, и его лица не стало видно, но я видела нас с ним в большом зеркале на той стороне комнаты. Халат темной рамой охватывал белизну моего тела. Он покрывал наши руки, но мало что еще, и в зеркале казалось, что руки у меня связаны. От этого зрелища мне захотелось вырваться, и Ашер сжал руку, чуть-чуть травмируя мне запястья, лишь настолько, чтобы я ощутила, что мне не вырваться. Я ему доверяла. Доверяла настолько, что позволяла так держать.
Какое-то движение в зеркале – там отразился Жан-Клод. Халат на нем был застегнут и завязан, но глаза горели полночным огнем.
– Многовато публики для ma petite.
– Она не возражает, – ответил Ашер.
– И ты не находишь это странным?
Ашер, казалось, попытался подумать, но потом сказал:
– Не знаю. Кажется, мне трудно думать, держа ее в объятиях. – Он оглядел комнату. – А от их присутствия думать еще труднее.
– Все охранники или кто-то из них? – спросил Жан-Клод.
– Римус… – Ашер глянул в дальний угол, – и вот этот новый.
– Пепито? Ты его ощущаешь так же сильно?
Из мышц Ашера стало уходить напряжение, мне этого не хотелось. Я хотела, чтобы он пил. Мне это нужно было.
– Не останавливайся, – попросила я, – пожалуйста, не останавливайся.
Ашер посмотрел на меня своими горящими глазами. Будто искал на моем лице какой-то знак.
– Ты хочешь, чтобы я взял тебя сейчас, на глазах у охраны?
Я еще как хотела.
– Да, Боже мой, да!
Он посмотрел на Жан-Клода:
– Что-то здесь не так.
– Не так, и все так, – ответил Жан-Клод. – Он подошел к краю кровати. – Ты завладел ею полностью. Ты можешь сейчас делать с ней все, что хочешь, но когда она протрезвеет, она тебе этого не простит.
Ашер повернулся ко мне. То, что он увидел, его успокоило, убрало свет из его глаз.
– Анита, ты здесь?
Сперва вопрос показался мне бессмысленным, а потом я ответила:
– Я здесь, Ашер, здесь.
Какой-то частью сознания я услышала собственные слова, и подумала, что уже это где-то слышала. Я закрыла глаза, стараясь не видеть лица Ашера, и это помогло – отвернуться. Я поняла, где я слышала эту фразу: от Реквиема. Я повторяла слова Реквиема, когда он был под моим гипнозом. Ашеру случалось подчинять меня раньше, но никогда так, никогда так сильно.
Воспоминание о Реквиеме помогло мне думать яснее, но закрыть глаза – это помогло больше. Я слишком была большой рыбой, чтобы взгляд Ашера мог меня удержать, но от взгляда в его глаза я просто потеряла себя. Когда я глядела в глаза Огюстина, это меня не унесло, так почему же у Ашера взгляд оказался сильнее, чем у мастера города с возрастом в две тысячи лет? Я должна была быть иммунной к взгляду вампира. Моя некромантия и метки Жан-Клода должны были охранить меня.
Ашер отпустил мои руки. Я почувствовала, как он отодвигается от меня. Тогда я открыла глаза и запахнула на себе халат.
– Что происходит? – спросила я.
Жан-Клод спросил, не двигаясь с места:
– Ma petite, ты пришла в себя?
– Кажется, да. – Я посмотрела в лицо Ашера, но он отвернулся, закрылся водопадом золотых волос. – Ашер, гляди на меня.
– Я не хотел зачаровывать тебя взглядом. Даже не знал, что мой взгляд может тебя захватить.
– Раньше он не был на это способен, – согласилась я и посмотрела на Жан-Клода. – Что происходит? Я была зачарована, как Реквием до того, как я его освободила.
– Non, ты смогла вырваться, когда поняла, что случилось.
– Да, но почему это вообще случилось? Что случилось и почему? И не уходи от моего вопроса, Жан-Клод, я хочу знать.
Он то ли наклонил голову, то ли пожал плечами – одновременно и извинение, и жест «я-не-знаю».
– Недостаточный ответ. Ты знаешь, что случилось.
– Я знаю, что, по моему мнению, случилось.
– Хорошо, так скажи нам.
Я слезла с кровати, чтобы лучше поправить халат.
– Все наши набрали силы от того, что мы сделали с Огюстином. Ашер очень давно уже мастер вампиров, но никогда у него не было многих из тех сил уровня мастера, которые среди нас считаются сами собой разумеющимися.
– Его взгляд стал на несколько делений сильнее, это я поняла.
Жан-Клод покачал головой:
– Non, ma petite, не только взгляд. Какая у Ашера самая сильная из вампирских способностей?
Я подумала пару секунд:
– У него укус приносит оргазм.
Жан-Клод едва заметно улыбнулся:
– Это для тебя может быть самой заманчивой из его сил, но она не самая мощная.
Я задумалась сильнее.
– Притягательность. Он для тебя становится неотразим после того, как он от тебя пил. А после любви с ним – это вроде любовных чар, но действует так, как никакие любовные чары не могут.
– Я думаю, что его способность притягивать тоже выросла в силе.
Я посмотрела на Ашера – он все так же сидел на кровати, тщательно избегая на меня смотреть. Я покачала головой и подошла к нему ближе.
– Ашер, пожалуйста, посмотри на меня.
– Зачем? – спросил он очень ровным голосом, все так же старательно на меня не глядя.
– Я хочу знать, вообще ли твой взгляд меня подчиняет, или это было потому, что я не защитилась от тебя.
Он чуть не глянул на меня, но остановился, показав только совершенный профиль и разлив сверкающих волос.
– В каком смысле – не защитилась от меня?
– Я тебе доверяю, поэтому не ставлю от тебя щиты. Я хочу, чтобы твоя сила захватила меня. Но до сих пор у меня был выбор. Сейчас я хочу знать, остался ли еще выбор, или ты просто стал сильнее меня.
– Дай ей полный вес твоего взгляда, mon ami, и мы посмотрим.
Ашер повернулся, и по самому этому повороту его тела видно было, насколько ему не хочется. Его лицо обратилось ко мне, спокойное и непроницаемое, какое я у него редко видела. Много лет назад я совершенствовалась в искусстве смотреть в лицо вампира, не встречаясь с ним взглядом. Сейчас я несколько растренировалась, стала самоуверенной из-за возросшей силы, но доведенные до автоматизма умения никогда не уходят совсем.
Я изучала закругление его губ, потом подняла глаза, медленно, встречая его взгляд. Глаза его были красивы, как всегда – такая светлая-светлая голубизна. Чистая, прозрачная голубизна, только светлая, как зимний рассвет. Пристально глядя в эти глаза, я не ощущала ничего.
– Ничего не получится, если ты не будешь пытаться захватить меня взглядом.
– Я не хочу тебя захватывать.
– Врешь.
Он попытался сделать обиженный вид.
– Не дури мне голову, Ашер, ты слишком любишь игры с силой. Ты любишь тот эффект, который на меня производишь. Тебе нравится делать со мной такое, чего не может Жан-Клод. Ты в восторге от того, что ты единственный вампир, который может со мной вампирствовать.
На его лице ничего не отражалось.
– Я никогда тебе ничего подобного не говорил.
– Твое тело говорило за тебя.
Он облизал губы – давнее движение, которое прорывалось у него, когда он нервничал.
– Что ты от меня хочешь, Анита?
– Правды.
Он покачал головой, и вид у него был мрачный.
– Ты очень часто просишь правды, но редко когда именно ее ты хочешь.