Но и это не разговорило Чеславу. Лишь сердитее она вздохнула да поджала губы. Отчаявшись, Звенислава сдалась. Коли захочет, то поведает воительница, что у нее на сердце лежит. А нет — так и нечего душу ей бередить.
А Стемида, немного погодя, Ярослав и впрямь из терема отослал. Ненадолго, до осени — как отправятся в свое княжество Желан с Рогнедой. Чтоб голову дурную прочистил влюбившийся сотник да беды не случилось — так и сказал ему князь в лицо. Надо ж удумать было, на княжну позариться!
Как уехал к южным границам ладожского княжества Стемид, так совсем в тереме наступила тишь да гладь. Крутояр рос здоровеньким, крепеньким мальцом, и Звенислава не могла на него налюбоваться. Любава с Яромирой, вытянувшиеся за минувшую зиму, смотрелись уже совсем взрослыми, хоть и бегали обе еще в детских рубашонках. Старшая княжна вовсю звала себя невестой и хвасталась первым жениховским даром — девичьим венцом с серебряными височными кольцами, и у княгини язык отсох вразумлять непослушную дочь, что так делать не полагается.
В один из дней уже на исходе лета, когда оставалась лишь пара седмиц до возвращения Желана и Рогнеды в родные земли, Звенислава с сестрицей в сопровождении Чеславы отправились на торг. Больше поглядеть, нежели что-то взять: приближалась тяжелая осенняя и зимняя пора, и никто не ведал, как справится с ними ладожское княжество после весеннего набега Святополка. Ярослав все последние седмицы провел в соседних землях, пытаясь сторговаться с князьями и прикупить запасов для своих людей.
Нынче ждали князя домой: с надеждой и страхом. Чем ближе подкрадывались первые осенние холода, тем тревожнее и беспокойнее становилось в городище.
Не удержавшись, Рогнеда все же взяла на торге на память рясны из жемчуга, добытого неподалеку от Ладоги.
— Чтобы не забывать, — так и сказала она Звениславе, слегка удивленного глядевшей на сестрицу, которая потянулась за небольшой мошной к поясу на поневе.
Когда вернулись они, у ворот на них едва не налетела встрепанная, перепуганная тетка Бережана. Звенислава ее такой не видала, даже когда стояло под ладожскими стенами войско Святополка. Сперва у княгини сердце чуть не замерло: помыслила, что-то приключилось с Крутишей.
Оказалось — не с ним, но легче Звениславе не стало.
— Любава пропала, государыня, — и тетка Бережана упала княгине в ноги, прямо на землю в пыль. — Куда — не ведаю, — заголосила женщина.
Звенислава пошатнулась, но подоспевшая Чеслава вовремя подставила ей руку, и княгиня удержалась на ногах.
— Как — пропала? — спросила она мертвым голосом, побледнев. — Я же говорила с ней по утру перед тем, как ушли мы.
— Все верно, княгинюшка, — тетка Бережана, повинуясь взмаху ее руки, кое-как поднялась с колен.
Убрус у нее на голове сбился, тонкая ниточка скромных бус перекрутилась на шее, и пояс на поневе ушел в сторону, аж к левому боку.
— Я их с Яромиркой в горницу вышивать отправила, а сама пошла приглядеть за княжичем — больно он раскричался что-то, нянька успокоить не могла. Вернулась — Яромира одна на лавке сидит! Сказала, Любаша по нужде отошла, мол, вернется скоро. А княжны все нет и нет, нет и нет, тут я искать ее пошла…
Тетка Бережана задохнулась от сбивчивого рассказа и схватилась за сердце.
— Довольно тут стоять, в терем идем, — Рогнеда, крепко стиснув локоть Звениславы, потянула ее за собой и кивнула Чеславе, чтобы та взяла под руку тетку Бережану.
Напившись в сенях прохладной водицы, так заговорила вновь.
— Весь терем обыскала, все подворье — нет нигде княжны, никто не видал! Уже кинулась к тебе, государыня, на торг бежать, а тут ты воротилась… — и женщина с жадностью приникла к черпаку с водой.
Вернув его в ушат, тетка Бережана прислонилась спиной к стене и утерла кончиком убруса потное лицо. Выглядела она еще бледнее княгини.
— Вот же непослушное дитя! — Звенислава покачала головой. — Идем-ка, нужно с Яромирой потолковать.
Но младшая сестра клялась, что ничего о том, куда Любава делась, не ведает. Мол, с ней сестра ни о чем таком не говорила. И она в горнице сидела вышивала и не видала, уходила ли та с подворья или нет.
— Что же делать, — княгиня закрыла лицо ладонями. — Еще и Ярослав вот-вот уже вернуться должен. То-то он обрадуется… Ну, Любава! Сама отстегаю, как найдем!
Рогнеда, задумавшись о чем-то своем, нахмурилась и бросила на Звениславу быстрый взгляд.
— Я… я разом обернусь, мне посмотреть кое-что нужно, — пробормотала княжна не слишком уверенно и выскользнула за дверь, прежде чем ее окликнули.
Княгиня недоуменно посмотрела сестрице в спину, но ничего не сказала. У нее нынче были другие заботы. Вернувшись вместе с Чеславой и теткой Бережаной на подворье, она расспросила кметей, стоявших на воротах, не видали ли они Любаву. Почесав затылки, те кликнули отроков, и так потихоньку весть о пропаже старшей княжны потекла из уст в уста, и вскоре уже все в тереме искали девочку.
Облазали излюбленные места княжон для игрищ: конюшню, овин, хлев, клети и стряпущую, где готовили снедь. Побывали во всех горницах в тереме, поискали на княжьем престоле в гриднице, куда девочкам входить, вестимо, запрещалось, оттого они так и чаяли там очутиться.
Но Любавы со двора словно след простыл. А потом Рогнеда принесла весть, что и брата своего, князя Желана, нигде отыскать не может. И у Звениславы, уже вообразившей себе самое недоброе, немного отлегло от сердца.
Посреди всей этой суеты и толкотни едва не позабыли про возвращение князя Ярослава, который, знамо дело, немало подивился, застав свой терем перевернутым сверху донизу. Спрыгнув на землю, он, не глядя, сунул поводья в руки Горазда, спешившегося чуть раньше, и зашагал навстречу взволнованной жене.
— Любава пропала, — огорошила она его раньше, чем он успел вымолвить хоть слово. Губы у княгиня подрагивали — она изо всех сил сдерживала слезы.
Так хотела отыскать непослушную девчонку к возвращению мужа, чтобы этим его не печалить! Да токмо ничего не вышло.
— Как пропала? — нахмурился Ярослав, слегка сжав плечи Звениславы. — Давно?
За его спиной, прислушиваясь к беседе, бесшумно вырос верный Горазд.
— Да вот как солнце к земле клониться стало. Мы на торг с Рогнедой пошли, вернулись — а нас тетка Бережана встречает. Говорит, мол, Любавы в горнице нет, — она всхлипнула и закусила губу. Не дело ей при чужих людях реветь.
— А Яромира?.. А сынок? — на выдохе спросил князь, похолодев от липкого страха, и Звенислава поспешно замотала головой.
— Нет, нет, с Крутишей все ладно! И с Яромирой. Она в горнице была. Только вот… брата моего тоже в тереме не оказалось…
— Желана?! — он повысил голос, и княгиня невольно отпрянула чуть назад. — И он, выходит, пропал?!
— Да… И чужой никто в терем не заходил — кмети Перуном божатся. И этого… Сбыгнева ты с собой забрал же… — быстро-быстро принялась перечислять Звенислава. — В тереме мы уже каждый уголок, каждый закуток обыскали. Вот, мыслили, к реке идти — может туда они пошли, венки по воде пускать. Любава же хотела на Купалу, а я ей не дозволила. Мала ведь она еще!
Воскликнув, она все же заплакала и закрыла ладонями лицо. И за глупую девчонку она страшилась, и виноватой себя перед мужем знала — не уследила за дочерью, пока того в тереме не было.
— Не плачь, ласточка, — князь же, напрочь, как услыхал про Желана, серчать и тревожиться тотчас перестал. Он даже улыбнулся едва заметно, чтобы жену успокоить. — Ступайте с Чеславой к реке, как решили. А мы в другом месте пропажу поищем.
— Прости меня, — покаянно вздохнула Звенислава, смахнув со щек слезы. — Я за ней не доглядела.
— Будет тебе, будет. Найдем Любаву — и обо всем потолкуем.
Резко развернувшись, Ярослав подал знак Горазду, а тот — мальчишкам из детских, и им вывели из конюшни пару отдохнувших лошадей. Когда князь и кметь вскочили в седла и ускакали, оставив позади себя лишь поднятую копытами пыль, Звенислава повернулась к воительнице, за широкой спиной которой схоронилась тетка Бережана.
— Идем к реке.
— Не хватает этой девчонки хворостины, — пробурчала Чеслава, с тревогой смотря на бледное, заплаканное лицо княгини.
Вчетвером вместе с прибежавшей из терема Рогнедой они дошли до холма, с которого открывался вид на реку, и спустились к берегу. Но напрасно они звали Любаву и Желана, напрасно дошли до небольшой березовой рощицы, высматривая детей: никого отыскать так и не смогли. Обратный путь в терем дался Звениславе гораздо тяжелее. Солнце уже клонилось к закату, близилась ночь. Как представляла она, что в темноте окажется Любава под открытым небом, без защиты али приюта, так слезы невольно закипали в глазах, и ничем она не могла их унять.
— Нашлась! Нашлась!
К ним со всех ног несся мальчишка из детских, размахивая руками.
— Оба нашлись! — выкрикнул он радостно, и у Звениславы второй раз за день подкосились ноги.
Она рухнула в руки Чеславы, держась за грудь, и воительница свирепо выругалась себе под нос. Будь ее воля — отходила бы ремешком и княжну, и Желана.
— Живы-здоровы! — добавил мальчишка, слегка отдышавшись.
— Ну, Желан… — Рогнеда покачала головой. — Был бы жив батюшка — выдрал бы его так, что мало не показалось!
Когда Звенислава едва ли не бегом вернулась в терем и стремительно вошла в горницу, Желан и Любава стояли перед разгневанным Ярославом. Князь ходил из угла в угол, в бешенстве поглядывая на две отыскавшихся пропажи.
— … клятвы они приносили… на Перуновом капище… — донесся до княгини его громовый голос.
Приложив руку к груди, Звенислава со стоном прислонилась к бревенчатой стене и сползла на лавку. Она посмотрела на младшего брата и княжну. Желан казался смущенным, а вот Любаве все как с гуся вода. Всем теремом пропажу искали, а она в невесту играть удумала!
— Погляди на матушку, бессовестная!
Когда Любава послушно обернулась и посмотрела на Звениславу, то впервые уразумела, как далеко зашла ее шалость. Вздохнув, она смущенно опустила голову, но это раскаяние ничуть не тронуло Ярослава.