На празднества в честь сватовства средней дочери со всего княжества Ярослав созвал своих воевод. Днями напролет пропадал с ними в гриднице, обсуждая предстоящий поход. Краем уха Яромира слыхала, что вновь не все спокойно было на землях, граничащих с хазарским каганатом. Потому и мужа Любавы, князя Желана Некрасович, ее батюшка в терем пригласил.
— Совсем ты притихла нынче, — сказал отец, поглядев на Яромиру. За всю вечерю она и слова не произнесла.
Отложив в сторону ложку, она повела плечами, не зная, что ответить, и бросила умоляющий взгляд на матушку, которая внимательно на нее поглядывала.
— Тревожится дочка, — Звенислава накрыла запястье мужа своей ладонью и слегка сжала. — Сватов ей предстоит встречать.
Морщина на переносице князя разгладилась, но взгляд остался все таким же пристальным. Порой Яромире казалось, что отец видел ее насквозь. Может, так оно и было.
Ее взгляд зацепился за свежий, едва затянувшийся шрам, выглядывавший из выреза рубахи у него на груди и на шее, и княжна невольно поежилась. И впрямь хазары распоясались… Не было с ними сладу ни когда она девчонкой малой была, ни нынче. Потому-то и нужен князю новый крепкий союз с сильным княжеством. Потому-то и выдает он ее замуж в чужую землю.
— Ты уж не обижай княжича Воидрага, Мирошка, — батюшка посмотрел на нее с отеческой лаской, и у Яромиры закололо сердце.
Захотелось броситься тому в ноги и горько расплакаться, совсем как в детстве. Она коротко втянула носом воздух, чувствуя, как предательски щиплет в глазах, и кое-как улыбнулась отцу. Даже глядеть на него было больно и самую малость стыдно. Никогда она от него все же не знала ни обиды, ни несправедливости. А по любви замуж редко какая девка выходила, что уж о княжьей дочери говорить.
— Да, не свезло Воидрагу, — поддакнул отцу ее меньшой братец Крутояр, и слезы Яромиры словно рукой смахнуло.
Захотелось перевалиться через стол и отвесить мальчишке затрещину прямо по светловолосому затылку. Но на того уже строго глянул князь, и Крутояр поспешил благоразумно прикусить язык.
Не в первый раз Яромира подивилась, как был похож на отца ее не в меру говорливый младший брат. И цветом волос, и лицом, и статью. Лишь глаза ему от матери достались. Темно-зеленые, болотные.
— Не станет никого Яромира обижать, правда, дочка? — Звенислава повернулась к ней, и в словах матери княжне явственно послышался намек. И предостережение.
Подавив очередной вздох, она кивнула.
— Ну, коли он в своих речах сам запнется, тут уж моей вины не будет, отец, — княжна дерзко сверкнула глазами.
Весной, когда чужой княжич Воидраг увидал ее на торгу, то долго слов верных не мог подобрать, чтобы с княжной заговорить. С той поры и хохотала Яромира с подружками, что княжич немым оказался. Ну прямо как медведь в лесу! Он с отцом своим, князем, две седмицы провел тогда на Ладоге, и за все время Воидраг едва ла пару предложений произнес, когда с Яромирой ненароком в тереме сталкивался.
Ярослав рассмеялся и перевел ласковый взгляд с дочери на жену.
— А муж болтливым быть и не должен, правда, Звениславушка?
Щеки княгини тронул румянец, словно у девчонки, и она, поджав губы, с упреком поглядела на мужа в ответ. Не при дочери с сыновьями же!
— Яромира за двоих говорить будет. Воидраг от нее через седмицу сбежит, — снова влез Крутояр, тряхнув русыми кудрями, и княжна, вспыхнув под стать матери, сжала кулак и погрозила им мальчишке через стол.
— Ну, братец! Я пока еще из терема не ушла, так что ты поберегись!
— Сын, уж коли разболтался ты не в меру, поведай-ка мне про занятия твои с десятником Гораздом, — Ярослав отодвинулся от стола, прислонился лопатками к деревянному срубу и, скрестив на груди руки, строго посмотрел на старшего сына.
Под этим взглядом понурили голову и Крутояр, и меньшой княжич Мстислав, который, в отличие от брата, рот свой на замке держал и над сестрицей не подтрунивал.
Яромира с трудом подавила хитрую, довольную улыбку, а когда подняла на отца взор, то он, добродушно посмеиваясь, ей подмигнул.
Как же рвалось у княжны сердце.
Не хотела она покидать родной терем, отца и мать. И братишек, хоть и словоохотливых без меры, но любимых. И самую младшенькую, сестру Гориславу. А еще пуще прочего она за нелюбимого не хотела замуж идти! И уж сколько с ней и отец разговаривал, и матушка. Да и Яромира сама все разумела: она — княжья дочь, и у Ярослава одна забота есть: о Ладоге, о землях и людях своих. И матушку он в жены не по любви взял, и запутанно промеж ними все было, и сперва княжну Рогнеду Некрасовну себе в невесты выбрал…
Часто в детстве она с Любавой просили матушку рассказать эту баснь, как они с отцом встретились да полюбили друг друга.
Вот. Взял в жены не по любви, а живут как — всем злым языкам на загляденье! Сколько зим уже? Дюжину, почитай! Про них давно и злословить бросили. А как тут злословить, когда все подворье видело, как смотрел на жену князь. Как из каждого далеко похода привозил ей чудные, диковинные вещи. Как скупал на торгу и золотые нити, и тяжелый аксамит, и камни драгоценные, и жемчуг, и серебро — все, что привозили и показывали хитрые заморские купцы.
А когда-то давно князь и воеводу Будимира из Белоозера вернул. Чтобы не печалить княгиню, крепко сдружившуюся с его женой Нежаной.
Яромира поспешно потрясла головой, отгоняя дурные мысли. Но было бы лучше, коли в тот единственный раз ее батюшка жену свою не послушал… Может, и не вздыхала бы она нынче по своей незавидной девичей доли.
— Пойдем, Яромирушка, я тебя в горницу провожу, — когда окончился трапеза, Звенислава накрыла ладонями плечи старшей дочери и утянула ее за собой из-за стола.
Совсем немного ночей Яромире осталось провести в отцовском тереме. Коли по утру приедут сваты да сам княжич Воидраг, то назавтра ее и просватают. А там — седмица, другая, и закончатся устроенные князем Ярославом празднества.
И будет для нее только одна дорога — вместе с женихом, в его земли. Новые для нее. Чужие. Нежеланные.
Словно чувствуя спутанные, тяжкие мысли Яромиры, Звенислава с ней почти не говорила. Помогла снять с головы тяжелое, богато украшенное обручье и, прогнав чернавок, сама расплела дочери косу, сама расчесала длинные, густые волосы расписным гребнем.
— Мне тоже было страшно, — в последний раз проведя рукой по ее волосам, княгиня обошла сидевшую на лавке дочь и устроилась на постели напротив нее.
Звенислава улыбнулась, вспомнив свои самые первые дни в ладожском тереме. И долгую, бесконечную дорогу до него из княжества дядьки Некраса. А сколько потом всего с нею, глупой девкой, приключилось?!
Яромира бросила на нее быстрый взгляд исподлобья и вновь принялась глядеть на сложенные на коленях ладони.
— Да каждой по началу страшно бывает. Все же трудная нам достается доля: покидать дом, который знаем с младенчества, покидать семью и уходить к мужу. Невеста умирает, чтобы потом родиться женой.
Звенислава говорила, и в ее голосе звучала грусть. Она смотрела на нахохлившуюся княжну и вспоминала себя много-много зим назад. Вестимо, со стороны и она смотрелась таким же испуганным, взъерошенным птенцом.
— Ты и впрямь боялась?
Когда сказывала им с Любавой басни, об этом матушка никогда не говорила.
— А то как же! — Звенислава улыбнулась ей так, словно была веселой подружкой, а не ладожской княгиней.
— А Любава вот не боялась. Она женихом своим с детства крутила, как хотела, — уязвленная Яромира недовольно поджала губы. Старшей сестре она тут завидовала.
— При отце так, смотри, не скажи, — княгиня укоризненно ей попеняла. — Ничего хорошего нет, что Любава так над мужем верховодит. Но не будем об этом. Судьба у моего двухродного брата тяжелая… верно, потому и получилось так.
Княгиня грустно развела руками и погладила тяжелые, драгоценные обручья, что стягивали ей рубаху на запястьях.
— Сперва все боятся, — повторила она, поймав взгляд Яромиры. — Но посмотри, как у нас с твоим отцом все сладилось. Я, не задумываясь, согласилась бы сызнова все пережить, лишь бы подле него оказаться.
— Любишь его? — невольно вырвалось у княжны, и она слегка смутилась. Негоже такое у матушки спрашивать.
— Вестимо, люблю, дочка, — но Звенислава посмотрела на нее спокойно и улыбнулась. — И ты полюбишь Воидрага. Ты токмо не торопись, не руби с плеча. В этом ты с отцом схожа. Ярослав такой же. Коли что не по нраву ему придется, вовек не переубедить его!
И княгиня всплеснула руками, задумавшись о чем-то своем.
— Но я уже полюбила, матушка, — шепнула Яромира своим ладоням и сызнова уткнула взгляд в натянутую на колени длинную ночную рубаху.
— Это еще не любовь. Это твоя детская забава, и она очень скоро пройдет. Через пару зим оглянешься назад, и сама удивишься тому, как раньше мыслила.
— А коли не пройдет? — выдохнула она жалостливо и прикусила краешек губы.
— Пройдет, — непреклонно отозвалась Звенислава.
Она наклонилась к дочери и сжала ее ледяные пальцы в своих ладонях.
— Выйдешь за Воидрага, уедешь с ним — и все пройдет. Присмотрись к княжичу. Коли у него при тебе язык отсыхает — это чего-то, да стоит.
— Воидраг, Воидраг, — Яромира резко высвободила свои руки и недовольно дернула плечами. — Токмо о нем все и говорите!
— Так он жених твой! О ком нам еще говорить? — Звенислава прищурилась, и княжна присмирела и поспешила унять свой прорезавшийся гонор. — А о других ты, Яромира, позабудь. Просватана завтра будешь.
— Может, и не буду, — очень-очень тихо, себе под нос пробубнила княжна, и, на ее счастье, матушка ничего не услышала.
Звенислава еще немного посидела у нее в горнице и вскоре ушла, поцеловав ее на ночь в пушистую макушку. У Яромиры сызнова к глазам поднялись слезы, и она бросилась на примятую постель, уткнулась в подушку и всласть наревелась. Будет уже, и так целый день сдерживалась!
Так горько-сладко она плакала, что не услыхала, как кто-то скребся в дверь. Тихо-тихо, словно мышка. Сперва перепугалась княжна невообразимо, пока не уразумела, что тот, на кого она помыслила, никогда бы в княжий терем ночью не проник. Потому, утерев слезы, она подошла и распахнула дверь. На пороге с той стороны топтался меньшой братец Крутояр.