* Подлетки — ребёнок подросткового возраста
* Лов/ловита — охота
У меня закончился заранее написанный материал, и теперь главы я буду писать в прямом эфире. Поэтому решила, что буду каждую разбивать на две части, чтобы быстрее выкладывать продолжение, поскольку главы я обычно пишу достаточно обьемными). Надеюсь, все получится.
Железный меч V. Часть 2
Как и обещал, через несколько дней Мстиславич собрал свою дружину на ловиту. Разогнать руду по жилам, вновь ощутить в ладони тяжесть сулицы. Будто кмети ее забывали: их нещадно гоняли по княжьему подворью денно и нощно. Начать череду охот порешили с кабанчика.
Выдался ясный, солнечный день. Ранним утром со всех концов Ладоги к терему стекали удалые молодцы. Внутри подворья за высоким забором беспокойно, неугомонно виляли хвостами лайки Серый и Айна, которым и предстояло загнать кабана. Не первый раз псы участвовали в ловите, потому и крутились нынче под ногами, томясь в ожидании. Знали, что в самом конце перепадет им по доброму куску мяса.
Мальчишки из детских деловито осматривали запряженных лошадей, поправляли поводья да потуже затягивали ремешки на седлах. Они же волочили за собой по земле огромные пустые колчаны и суетливо таскали туда-сюда тяжеленные копья. Их особо не ругали. В детские попадали сыновья, братья, племянники тех, кто сложил однажды за своего князя головы. Их ни к чему было строжить, как отроков.
Среди мальчишечьих порток ярко выделялись два длинных подола девчоночьих рубашек, в которых по двору бегали Любава да Яромира. Все им было интересно, всюду хотелось засунуть свои любопытные носы. Пока старшая унеслась куда-то к клети поглядеть, как будут точить топоры, Яромира доверчиво подошла поближе к воеводе.
Смурной, он стоял ото всех в стороне и изредка поглядывал за приготовлениями. Он растерял весь свой покой после вечера, когда нечаянно встретил на княжьем подворье знахарку. Промаявшись дурными мыслями всю ту ночь и так и не уснув, едва рассвело он отправился на поиски госпожи Зимы. Но никто не знал, где нынче жила знахарка, а еще больше про такую даже не слыхали.
Вот дядька Крут все никак не находил себе места, и чем дольше, тем пуще.
— Дяденька Крут, а ты отчего тут стоишь? — Яромира задрала голову, чтобы видеть его лицо, и подергала за рукав, привлекая внимание.
Поёжившись, она поплотнее запахнула на груди теплый шерстяной платок. Из-под края рубашонки выглядывали ладно скроенные кожаные башмачки, а под платком угадывалась теплая свита.
— А я в тереме останусь, — буркнул он не слишком дружелюбно.
— Тебя батюшка наказал? — сочувственно спросила маленькая княжна, и воевода едва не крякнул.
Потешно устроен детский мирок.
— Напрочь! За тобой с сестрой приглядывать оставил.
По правде, ничего такого Ярослав ему не приказывал. Да и не было нужды оставлять кого-то приглядывать за теремом. С князем на ловиту уходила совсем малая часть дружины, обернутся они за пару дней, и уж к концу седмицы женщины зажарят к пиру свежее кабанье мясо.
Воевода сам сказал, что останется. Оговорился, мол, что старые раны еще не затянулись до конца, напоминают о себе. Мстиславич был токмо рад. С таким облегчением сжал плечо своего старого пестуна, что тому помстилось, что и впрямь князь собирался его в тереме оставить. Вот и обрадовался, что обошлось, и дядька Крут сам все порешил.
— А чего за нами приглядывать? — Яромира захлопала длинными ресницами.
— Да что ж ты под руку лезешь, зазноба эдакая!
Не успев ответить девочке, воевода обернулся на громкий голос. У дальней клети, прижимая запястье ко рту, стояла перепуганная Любава. Подле нее суетился не менее встрепанный отрок, отбросив в сторону точило для топора и свою незаконченную работу. Прищурившись, дядька Крут разглядел, что по запястью маленькой княжны стекает тонкая струйка крови.
— Да ты сам куда глядел, ротозей, совсем ополоумел! — нежданно-негаданно Чеслава коршуном подлетела к княжне и отроку, двумя руками схватила Любаву и развернула к себе лицом, принялась разглядывать ее запястья.
Девочка тихонько захныкала.
— Да вот чего, — воевода вздохнул и, подхватив охнувшую Яромиру на руки, зашагал в сторону ее старшей сестры.
На причитания да громкие голоса из терема повыскакивали мамки да няньки, упустившие из виду двух своих воспитанниц. На высоком, резном крыльце показалась и взволнованная княгиня.
Степенно шагая с девочкой на руках, дядька Крут только хмыкнул. Ну, еще князю пора явиться, да старой бабке Мальфриде вылезти из своих горниц, и соберет маленькая проказница вокруг себя всю семью.
— Ой, а что у нее случилось? — Яромира испуганно прижалась к воеводе, обхватив его за шею двумя тонкими ручонками. — Любаве больно?
— Не больно, — тот покачал головой.
Вокруг зареванной княжны столпилась едва ли не половина подворья. Когда дошли и они с Яромирой, то княгиня Звенислава Вышатовна уже наводила порядок твердым, недрогнувшим голосом. Она отправила обратно в терем мамок да нянек, куском полотнища наскоро перевязала Любаве руку, которую та порезала, неосторожно сунувшись под точило, и велела отроку не подпускать больше ни одну из девочек к таким занятиям.
Когда воевода поставил Яромиру на землю подле сестры, рядом с ним и княгиней оставалась лишь Чеслава. Завидев его, она безотчетно подобралась и вскинула выше подбородок, принявшись глядеть прямо перед собой. Единственный, не скрытый повязкой глаз так и зыркал во все стороны.
— … не смей больше и приближаться к Вышате, покуда он точилом орудует, — сидя перед Любавой на корточках, княгиня одновременно отчитывала ее и вытирала с зареванных щек горячие слезы. — А коли б тебе руку отрезало! Что тогда?!
— Кому бы тут руку отрезало?
С крыльца медленно сошел Ярослав, поправляя кожаные наручи. Он внимательным взглядом окинул всхлипывающую дочь, жену и притихшую вторую дочь, затем его взгляд метнулся на воеводу, а после — на Чеславу. И дядька Крут, и девка одновременно пожали плечами. Мол, мы здесь ни при чем.
— Никому, — княгиня выпрямилась и встала подле Любавы, положив той ладонь на макушку в попытке пригладить растрепанные волосы.
Завидев отца, Любава тотчас перестала плакать. Выдержав взгляд мужа, Звенислава Вышатовна подтолкнула обеих девочек в спину.
— Ну же, пожелайте батюшке доброй ловиты!
Обычно робеющая Яромира нынче шагнула первой, а Любава потянулась вслед за ней, когда со стороны ворот донеслись взволнованные голоса, а после прямо на подворье через них влетел всадник. На мгновение воевода напрягся, и рука сама потянулась к мечу, но после он узнал в запыленном, замыленном лице одного из старших гридней, Лутобора. Тот соскочил на землю прямо на ходу, и отроки едва подоспели поймать поводья и остановить жеребца.
Тяжело, прерывисто дыша, он склонился перед Ярославом и прохрипел.
— Батька… беда…
На них глядели со всего двора, а две перепугавшихся княжны вжимались с обеих сторон в княгиню, которая нынче казалась такой же взволнованной.
— Ступай за мной, — немедля велел Ярослав гридню, кивком головы показал воеводе следовать за ним и поспешил в терем.
Внутри просторных длинных сеней он поймал холопа и приказал тотчас найти и привести к нему сотника Стемида. Втроем они вошли в гридницу, и воевода шел из них последним, сверля тяжелым взглядом потемневший от пота затылок гридня Лутобора, принесшего дурные вести. От того разве что пар нынче не шел — таким он был запыхавшимся и растрепанным.
— Принеси-ка нам холодненького кваса! — велел воевода другому отроку, прежде чем закрыть за собой тяжелые двери гридницы.
Переступив с ноги на ногу и оправив на себе теплую, шерстяную рубаху, Лутобор покаянно посмотрел на князя. Были они оба ровесниками, и много зим назад бывало, что воевода ставил их в пару поупражняться с мечом. Гридень смахнул со лба слипшиеся, некогда светлые волосы и заговорил. Его голос звучал твердо и уверенно.
— Не доглядели мы за Белоозером, князь. Твоя воли — казни.
— Как — не доглядели?
Тихонько пискнув, в горницу вошла девка с кувшином кваса и тремя чарками. Пока она не вышла, никто их мужчин больше не говорил. Лутобор облизал сухие губы — пить хотелось нестерпимо — и усилием воли заставил себя отвернуться от кувшина и поглядеть на своего князя.
— Воевода его… Драганом кличут… увел дружину за собой. Сказал, мол, на охоту. Еще до Осенин. Токмо не вернулся никто из них и по сю пору.
Раздался негромкий стук. Это Ярослав расколошматил одну из глиняных чарок о дощатый пол.
— Целую дружину прозевал! — дядька Крут постучал кулаком по лбу. — Да как ты гриднем заделался!
— Не береди, воевода, — огрызнулся Лутобор, метнув злой взгляд темными глазищами. — Коли нужда будет, я за все головой отвечу.
— Да что с твоей головы-то взять, разума там отродясь не бывало! — дядька Крут махнул рукой и поглядел на рассерженного князя.
Ярослав в ярости измерял гридницу широкими шагами, и его дорожный, припыленный плащ хлестал его по кожаным сапогам всякий раз при развороте. На побледневшем от гнева лице еще резче проступил старый шрам.
— Где Стемида носит, снова девку какую охаживает, — пробормотал князь в полголоса. — Много дружины ушло? — он посмотрел на Лутобора.
— Две трети, может.
— А остальных почему оставили?
— Может, те татями не захотели делаться? — предположил дядька Крут.
— Али для отвода глаз, — здраво отозвался Ярослав.
Немного помолчали.
— Да пей уже, — в раздражении велел князь, заметив очередной жадный взгляд Лутобора в сторону кувшина.
Тот, здоровенный лоб, вдруг отчего-то смутился и склонил голову. Не смущался ведь, когда в оплошности своей князю признавался.
Да и как тут виноватить его, коли судить по Правде? Что бы он, княжий гридень с двумя отроками, сделал против воеводы Драгана да дружины княжича Святополка? Приказывать он им был не вправе, да и Ярослав велел вести себя потише, без нужды никак себя не проявлять. По всему выходило, что его, Лутобора, вины ни в чем и не было. Но тот все одно знал себя виноватым.