Проводив его взглядом, Ярослав навис над столом, уперевшись в него кулаками. На шее у него вздулась жила, но когда он поднял голову и посмотрел на Звениславу, казался совсем спокойным.
— Не до трапезы уж мне нынче, — сказал он мягко и обернулся к застывшему на лавке Желану. — Идем со мной, Желан Некрасович.
Когда они оба спешно вышли из горницы, оставив после себя на столе наполненные чарки и миски, притихшие девочки уставились на Звениславу.
— Что такое каганат? — спросила Любава.
Княгиня невольно улыбнулась. Как все же причудливо размышляют дети.
— По-нашему будет княжество, — молчаливая Яромира опередила Звениславу и ответила сестре первой.
Послы от хазарского каганата достигли ладожского терема глубоким вечером. Ярослав воспретил Звениславе выходить и встречать их на крыльце, и потому она довольствовалась тем, что подглядывала за происходящим на княжьем подворье с той половины терема, где жили слуги. Одна из клетей там как раз выходила дверью на крыльцо.
К вечеру Ярослав созвал в терем всю дружину: и старшую гридь, и молодшую. Кмети стояли вдоль дороги, по которой ехали хазарские послы, и возле стен, окружавших княжье подворье. Где-то там среди них была и воительница Чеслава.
За спиной Ярослава, который встречал незваных, непрошенных гостей у ворот, собрались его воеводы и сотники. Каждый тем вечером вздел броню и держал руку на ножнах. Только своего брата среди мужей Звенислава не видела. И дядькиного воеводу Храбра Турворовича тоже. Никого из тех немногих, кто выжил в учиненном хазарами побоище. Верно, трудно было бы им устоять, встретившись лицом к лицу с лютейшими своими ворогами. Вот Ярослав и порешил так.
Когда неподалеку зазвучал хазарский рог, среди мужей прошел сдержанный ропот. Он все нарастал и нарастал, пока отголоски не донеслись и до Звениславы: как смеют хазарские узкоглазые выблядки трубить в свой рог, явившись к ладожскому князю незваными? Как смеют они трубить в рог, когда с ними — немирье?
Толпа роптала, и Звенислава уже подумала, а ну никак кинуться на послов прежде, чем те рот раскрыть сумеют? Уж шибко люто негодовали мужи. Но Ярослав покачал головой, что-то приказал, едва разжав губы, и постепенно голоса затихли. Сперва до шепота, а потом и вовсе говорить перестали, когда на подворье въехал, наконец, хазарский отряд.
Дюжину человек насчитала Звенислава. Не так много, как она почему-то представляла. Закутанные с головой в меха, в алых отблесках факелов, хазары казались чудовищами из древних сказаний. Света от факелов не хватало, и сгущавшаяся вокруг них темнота превращала их в страшных зверей. Звенислава даже пожалела, что решилась подглядывать из клети — так жутко ей сделалось. Она захотела уйти, но, поразмыслив, решила все же остаться.
Дружина Ярослава стояла на пару шагов от него позади, и потому казалось, что князь встречает послов в одиночестве. Зимний холодный ветер трепал у него за спиной изношенный, побитый временем плащ. Он не надел богато украшенный плащ-корзно, как делал, когда на Ладогу приезжали норманны. С хазарами было немирье, и в гости их никто не звал.
Обхватив рукоять меча в ножнах, Ярослав поднял голову и окинул цепким взглядом предводителя хазарского отряда. В тягучей, опасной тишине тот спешился и махнул рукой, приказывая спешиться своим людям. Шкура, в которую он кутался, задралась, и Звенислава увидела у него обрубок культи вместо запястья.
— Здрав будь, вождь русов, Яр-Тархан, — заговорил хазарин, грубо коверкая слова.
Звенислава подивилась, что тот знал их язык, хотя и говорил с трудом.
— Багатур-тархан, владыка Великой Степи, прислал меня, ничтожного из ничтожных, чтобы передать весть вождю русов Яр-Тархану.
Хазарин говорил и все оглядывался по сторонам. Собравшаяся на подворье дружина заставляла его заметно нервничать. Хмурые мужи смотрели на него тяжелыми взглядами исподлобья, и посланник знал, что каждый из них с удовольствием вспорол бы ему горло, прикажи их тархан.
Сам он, ничтожнейший из ничтожных, не был воином, потому Багатур-тархан и отправил его сюда. Решил, что коли разозлится тархан русов и убьет посланника, многого они не потеряют. Толмачей, кто с русами болтать горазд, немало еще сыщется.
Ярослав смотрел на хазарина, сжав челюсть, и по его скулам ходили желваки. Позади него в тереме ждал исхода разговора мальчишка, князь без княжества, владыка разоренной, сожженной земли. А перед ним — посланник хазарского воеводы, учинившего резню.
Багатур-тархан, владыка Великой Степи.
Ярослав усмехнулся. Он бы сплюнул, да негоже плевать в собственном подворье.
— Передавай свою весть, — жестко сказал он.
Хазарский выкормышей в своем тереме он принимать не собирался. Да и любо было поглядеть, как те ежились, непривычные к морозу да зиме. Ярослава же согревала злость.
Посланник заметно занервничал и воровато обернулся. Прибывшие с ним хазары сжались в одну кучу, оттесненные русами друг к другу. В отблесках факелов их лица казались багряными. Нервничая, вздрагивали, всхрапывали лошади, переступая копытами по мерзлой земле. В воздух поднимался прозрачный пар от тепла людских тел.
Воинов с посланником Багатур-тархан отправил самых ничтожных да толком ни к чему не пригодных. Помрут — туда им и дорога, так он рассудил.
— Владыка Великой Степи Багатур-тархан устами ничтожного из ничтожнейших, — хазарин облизал сухие, потрескавшиеся губы, — просит вождя русов Яр-Тархана отдать ему сына Нишу-хана. Мальчик — добыча владыки Багатур-тархана, взятая в бою.
Он должен был сказать, что Багатур-тархан повелевает вождю русов, но рассудил, что за такое голову ему снесут раньше, чем он договорит.
По мужам и без того прошел уже ропот, стихший лишь когда тархан русов коротким, резким жестом вскинул раскрытую ладонь.
— Грязный ты пес, — выплюнул Ярослав.
Его голос дрожал от ярости, которую он с трудом подавлял.
— Твой хозяин, хазарский воевода, вторгся в наши земли, сжег наше княжество, убил наших людей, а теперь посылает тебя, своего цепного пса, чтобы угрожать мне — ладожскому князю?! В моем же тереме, при моей дружине?!
Он говорил, и его голос постепенно набирал мощь и силу, из тихого, рычащего шепота став ревом. Он шагнул вперед, и хазарский посланник в ужасе отшатнулся от него, отпрянул.
— Я должен отдать тебе сына князя Некраса? Так вы удумали?! У нас бы сказали, что твой хозяин объелся белены, но, верно, он перепил скисшего лошадиного молока!
У него за спиной послышались смешки воинов. Не зря хазар называли конелюбами.
— Вот ответ твоему хозяину! — громовым голосом пророкотал Ярослав, единым, слитным движением обнажил меч и снес посланнику голову.
* День богини Макоши отмечался в конце октября. Одна из особенностей праздника — двухкольцевый хоровод. Одно кольцо (внешнее) закручивается посолонь — на жизнь, а другое закручивается противосолонь — на смерть, что означает приближающуюся зиму. С этого дня начинаются большие зимние работы: прядение, ткачество, шитье, вышивание.
* День почитания Карачуна (второе имя Чернобога) приходится на день зимнего солнцеворота (отмечаемого в зависимости от года 21 или 22 декабря) — самый короткий день в году и один из самых холодных дней зимы. Считалось, что в этот день берет свою власть грозный Карачун — божество смерти, подземный бог, повелевающий морозами, злой дух. Древние славяне верили, что он повелевает зимой и морозами и укорачивает светлое время суток. Может показаться странным, но наши предки его почитали. Считалось, что Карачун «дружит» с остальными богами. А смерть — не конец, а переход к следующему этапу. В эту ночь верили, что грань между добром и злом очень тонкая. В Карачун солнце «умирало», «уходило под землю», для того чтобы родилось «новое».
* На третьи сутки после Карачуна, когда Солнцестояние завершилось, Солнцеворот состоялся и Светило уже возродилось, наступал праздник Коляда. Праздник Коляды славяне отмечали 25 декабря. Название славянского праздника Коляды совпадает с именем Бога Молодого Зимнего Солнца, по поверьям, родившегося в самую длинную ночь года. Самый известный обычай праздника Коляды, дошедший до наших дней— хождение по дворам с праздничными песнями-колядками. На праздник Коляды, как и в праздник Купало, зажигают огненное колесо.
_________________________________________________
Сначала хотела разделить большую главу, как обычно, на две, но части получались по смыслу неравными, поэтому делить не стала. Думаю так и продолжу дальше, новые главы будут выходить целыми раз в 5–7 дней, в зависимости от моей загрузки и скорости написания.
Княжий отрок VII
Факелы колядующих освещали ладожское городище почти так же ярко, как дневной свет. Со стены было видно, как вдалеке то вспыхивали, то затухали дюжины огоньков: коляда ходила по избам да дворам.
Горазд поплотнее запахнул на шее тулуп и поправил подбитую овчиной шапку: на Карачун ударили сильные морозы, словно прогневался на что-то грозный бог и прошелся по Ладоге, громко ударяя по земле своим посохом, и от стука его шагов сковались льдом реки. Дыхание же Карачуна принесло на Ладогу сильнейшую стужу. Метель была лютая; снега в ту ночь нападало по колено, не пройти и не проехать было. День напролет потом детские с отроками подворье расчищали.
Но Зимний Коловорот минул; закончились самый короткий день и самая длинная ночь. Старое Солнце умерло, и родился Коляда, бог Молодого Солнца.
«Вот и пришёл Карачун Зиме! Солнце на Лето, а Зима на Мороз повернулись», — говорили старики.
На самом высоком в округе холме на Коляду зажгли огромное огненное колесо, а подле него — множество костров. Некоторые из них уже догорели и тлели алыми углями; другие же и нынче ярко светили, и в их всполохах Горазд видел темные очертания людей, что грелись подле огня.
Ветер доносил до княжьего подворья зычные голоса парней да звонкий смех славниц, когда те дружной кучкой высыпались из одной избы и бежали в другую, хохоча и громко переговариваясь. Снег весело и уютно поскрипывал у них под ногами. Большим несчастьем считалось, коли коляда обойдет избу стороной, потому хозяева зазывали ряженых в дома богатыми подношениями.