— Черт возьми! — сказал я, ускоряя шаг. — Ты в порядке?
Багз оглянулся. Из глубокой царапины на его голени текла кровь.
— В порядке, — ответил он и нагнулся, чтобы поднять молоток.
— Может, подержать дверь?
Багз отрицательно покачал головой.
Поэтому мне не оставалось ничего другого, как вернуться на место, где я сидел и заострял бамбуковые палочки, изготавливая остроги. Минут через пять я сделал неловкое движение и порезал большой палец.
— Ай! — вскрикнул я.
Багз даже не обернулся. Когда ко мне подбежала Франсуаза, лицо которой стало еще красивее от охватившего ее испуга, я понял, что Багз удовлетворен, ведь он стоически забивал гвоздь, пока у его ног собирались в пыли лужицы крови.
— Как больно, — сказал я, когда Франсуаза подбежала ко мне, сказал достаточно громко, чтобы и Багз услышал меня.
Раз уж я ударился в воспоминания, скажу, что мне не давала покоя еще одна вещь, связанная с Багзом. Его имя.
Я считаю, что, называя себя «Багз», человек как бы хочет сказать: «Я неразговорчив, я стоик, но я не воспринимаю себя всерьез! Вот почему я — Багз Банни». Как и остальные примеры, это тоже не было поводом для неуважения к нему — скорее, это вызывало раздражение, то, что Багз воспринимал себя, наоборот, крайне серьезно.
В течение двух недель, пока я присматривался к Багзу, меня какое-то время интересовало, почему у него такое имя. Если бы он был из Америки, как и Сэл, я бы решил, что его крестили под именем Багза Банни. Я не презираю американцев — просто у них встречаются странные имена. Но Багз был родом из Южно-Африканской республики, а я не думал, что «Уорнер Бразерс» имеет столь сильное влияние в Претории. Впрочем, однажды я встретил южноафриканца по имени Гусь, так что здесь трудно сказать что-то определенное.
Ну ладно. Вернемся к тому вечеру, когда я получил ожерелье.
— Спокойной ночи, Джон-бой.
Ответом мне было молчание… Меня охватила паника.
Достаточно ли громко произнес я эту фразу? Не было ли здесь какого-то правила этикета, которое я не принял в расчет? Ожерелье придало мне смелости, но, может быть, начинать этот ритуал имели право лишь лидеры нашей группы или те, кто прожил на пляже не меньше года?..
Сердце мое учащенно забилось. Я вспотел. Ну вот, подумал я, все кончено. Завтра утром на рассвете я исчезну. Мне нужно будет проплыть каких-то тридцать километров до Самуя, и в пути меня, наверное, сожрут акулы, но ничего. Я заслужил это. Я…
— Спокойной ночи, Элла, — произнес в темноте сонный голос.
Я замер.
— Спокойной ночи, Джессе, — подхватил другой голос.
— Спокойной ночи, Сэл.
— Спокойной ночи, Моше.
— Спокойной ночи, Кэсси.
— Спокойной ночи, Грег.
— Спокойной ночи…
Ноль
В отношении цвета кожи наступил заметный прогресс. Первые несколько дней небо было в основном облачным, и к тому времени, когда оно прояснилось, у меня уже появился достаточно сильный загар, чтобы избежать угрозы ожога. Теперь загар у меня приближался к самому темному за всю мою жизнь. Я заглянул под пояс шортов, желая убедиться в том, что загорел так, как рассчитывал.
— Здорово! — радостно воскликнул я, увидев под шортами кожу розового цвета.
Этьен оглянулся. Он сидел на краю валуна и болтал ногами в воде. Я с завистью отметил его великолепный золотистый загар. У меня никогда не было золотистого загара. В лучшем случае моя кожа приобретала цвет свежевспаханного поля. Я иногда называю такой «орехово-серым», но он больше напоминает цвет земли.
— Что случилось?
— Ничего. Это я о своем загаре. Моя кожа определенно темнеет.
Этьен кивнул, рассеянно теребя ожерелье:
— Я решил, что ты думаешь об этом месте.
— О пляже?
— Ты сказал «здорово». Поэтому я решил, что ты подумал — как здесь хорошо.
— Ну, я часто думаю, что… Я хочу сказать, что игра стоила свеч: то плавание, поля с марихуаной…
— Точно.
— Ты ловишь рыбу, купаешься, ешь, бездельничаешь, и все вокруг хорошо к тебе относятся. Это так просто, но… Если бы я мог остановить планету и начать жизнь заново, то сделал бы ее такой же, как у нас сейчас. Для всех без исключения. — Я потряс головой, чтобы остановить этот поток пустословия. — Ты понимаешь, о чем я.
— Я думаю так же, как и ты.
— Да ты что?
— Конечно. И остальные — тоже.
Я встал и огляделся вокруг. Через несколько валунов от меня выходили из воды Грегорио и Франсуаза, а еще дальше, возле омываемых морем скал, показались три цветные точки — Моше и две югославки. Я слышал, как с берега доносится равномерный стук, — это Багз и плотники мастерили что-то новое, и еще я увидел бредущую по пляжу одинокую фигуру. Элла, решил я. Но сощурил глаза, которые слепил яркий белый песок, и узнал Сэл.
Я вспомнил, как Сэл дразнила меня, подстегивая мои ожидания. «Скоро ты увидишь, что здесь очень хорошо. Когда ты научишься ценить это место просто за то, что оно существует», — сказала она. Я расправил плечи, зажмурился от солнца и подумал, что она была совершенно права.
Мои раздумья были прерваны внезапно попавшими мне на ноги брызгами холодной воды. Я открыл глаза и посмотрел вниз. Это были плескавшиеся в ведре рыбины, которые вплотную приблизились к мгновению Game Over. Я понаблюдал за ними некоторое время, потрясенный их упорством. Меня часто удивляло, как долго остается пойманная рыба живой. Даже насквозь пронзенные острогой рыбины трепыхались еще в течение часа, образуя в воде вокруг себя кровавую пену.
— Сколько мы поймали? — спросил Этьен.
— Семь штук. В том числе две больших. Пожалуй, на сегодня хватит.
Этьен пожал плечами:
— Если Грегорио с Франсуазой тоже поймали семь штук, тогда хватит.
— Они поймали по меньшей мере семь. — Я взглянул на часы. Был точно полдень. — Мне хотелось бы уйти сегодня пораньше. Я должен встретиться с Кити, и он покажет мне это дерево.
— Дерево?
— Одно дерево у водопада. Хочешь пойти с нами? Мы можем оставить ведро здесь.
Он отрицательно покачал головой и показал в сторону Грегорио и Франсуазы. У Грегорио на лбу виднелась маска.
— Мне хотелось бы посмотреть на кораллы. Говорят, они очень красивые.
— Да, они очень красивые. Может быть, я найду тебя после того, как схожу к дереву.
— Хорошо.
— Передай привет остальным.
— Да.
Я нырнул в воду под большим углом, а затем выровнялся, чтобы плыть, не касаясь дна. Соль обожгла мне глаза, но я не закрыл их. На разноцветные пятна и сновавшую туда-сюда рыбу стоило взглянуть даже без маски Грегорио.
До огорода можно было добраться двумя путями. Во-первых, по прямой дороге, которой каждое утро ходил Кити. Это был кратчайший путь, но я ходил им всего дважды, и то в сопровождении Кити. Я понимал, что если отправлюсь по нему один, то заблужусь, ведь за исключением причудливых деревьев и растений в джунглях не так уж много ориентиров. Вместо этого я избрал второй путь — пошел к водопаду вдоль вытекающего из него ручья. У водопада я мог свернуть влево и пойти дальше вдоль скалы, за которой и был огород.
После десятиминутной ходьбы я начал понимать жалобы Кити по поводу его работы. Без морского ветерка и прохладной воды жара становилась совершенно невыносимой. К тому времени, когда я добрался до водопада, все тело у меня зудело от пота. После прибытия на пляж я всего раза два ходил к водопаду, и всегда с кем-нибудь. Отчасти потому, что мне незачем было идти туда самому, а отчасти, как я теперь понимаю, по той причине, что я чувствовал себя там как-то неуютно. Водопад был связующим звеном между лагуной и внешним миром, который я уже совсем забыл, и когда я стоял у озера, то четко осознавал, что не хочу вспоминать об этом мире. И теперь, вглядевшись через тонкую дымку водяного пара, я увидел место, где я присел перед тем, как совершить прыжок. Нахлынувшие при этом воспоминания были не из приятных. И я даже не остановился, чтобы сполоснуть лицо холодной водой. Я нашел тропинку, которая вела к огороду, и сразу направился к ней.
Через четверть часа я нашел Кити на краю овощных грядок. Он с безутешным видом пропалывал сорняки, орудуя сделанной Багзом лопаткой.
— Эй, — крикнул он мне, подняв голову, — что ты здесь делаешь?
— Ты собирался показать мне дерево. Я ушел с работы пораньше.
— Ах, да. Я и забыл. — Он взглянул туда, где Жан рычал на одного из огородников. — Жан!
Жан оглянулся.
— Нужно-сейчас-идти!
— Что? — недоуменно переспросил Жан.
— Вернусь-позже-если-будет-время-хорошо?
Кити помахал рукой, и Жан неуверенно помахал ему в ответ. Кити потащил меня прочь с огорода.
— Когда говоришь быстро, он не понимает, — объяснил Кити. — Иначе заставил бы ждать, пока вся бригада не закончит работу.
— Ловко придумано.
— Ага.
Это было похожее на ракету — дерево метрах в двадцати справа от озера. Я приметил его, еще когда размышлял, каким образом спуститься с водопада. Некоторые из ветвей дерева близко подходили к скале, и я обдумывал прыжок в стиле Индианы Джонса на шатер его нижних ветвей. Сейчас, стоя у его ствола, я порадовался тому, что у меня хватило ума отказаться от этой попытки. Я бы прыгнул на тонкий слой листвы и потом свалился бы оттуда прямиком на землю с двенадцатиметровой высоты.
Как и все остальные деревья-ракеты, оно производило большое впечатление, но Кити привел меня сюда не для того, чтобы я полюбовался на него. А для того, чтобы показать зарубки на одном из его почти четырехметровых «стабилизаторов». Три имени и четыре цифры. Багз, Сэлвестр и Даффи. Все цифры были нулями.
— Силвестр?
— Сэлвестр.
Я тряхнул головой:
— Сэл.
— I tawt I taw a puddy tat. Мне показалось, здесь был кот.
— Значит, они были первыми?
— Первыми. Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Втроем они наняли лодку на Пхангане.
— Они уже знали об этом месте, или?..
— Все говорят по-разному. Багз говорит, что он услышал о тайной лагуне от одного рыбака на Пхалуе, но Даффи говорил, что они просто шлялись по островам. И случайно наткнулись на это место.