Отмечать решено было в ресторане аэропорта Внуково. Потому что, как мы сообщили женам, у нас там знакомый повар и он обещал накормить их чем-то восхитительным! Мы велели им взять с собой паспорта, потому что принимать нас должны в зоне ВИП, а туда без документов не пускают!
В назначенный день мы приехали во Внуково и там, в аэропорту, мы вручили обалдевшим нашим женам билеты на самолет. И увезли их в Тбилиси, где был заказан обед в ресторане! Вечером мы вернулись обратно. Эффект, как вы понимаете, был оглушительный! Такие восхищенные женские глаза я встречал в жизни, может, раза два, ну, три, не больше!
И все было замечательно!
Но тут у судьбы нашлась свободная минутка, и она обратила внимание, что у меня уж слишком все гладко.
И пошло-поехало!
Стали расселять нашу коммуналку. Отцу выделили квартиру в сталинском доме на Народной улице. Это была очень странная квартира. Сначала это была довольно большая угловая однушка с объемной кухней. В ней жил старший прораб строительства этого дома. Потом, когда стали пристраивать к дому еще одно крыло по Краснохолмской набережной, он оттяпал себе еще одну, тоже угловую, квартиру и соединил их обе длинным коридором!
Мы все, то есть папа, мама, мы с женой и бабушка Полина Савельевна туда и въехали.
Папа с мамой в одной комнате, мы с Галей – в другой, а бабушку поселили на кухне, разделив кухню на две части.
Но к этому времени жена моя была уже на седьмом месяце, и нам с ней тоже полагалась отдельная квартира.
И я стал как на работу ходить в райисполком, где мне, как водится, предлагали черт знает что черт знает где через год, два, три…
При этом мне все время предлагали то однокомнатную типа хрущевку в только еще проектируемой новостройке. Хотя нас уже было «трое» и мы имели право на как минимум двушку!
И вот в очередной раз в исполкоме мне один местный гнидюшник сказал:
– Берите однокомнатную, где дают, иначе вообще ничего не получите!
– Как же так, – сказал я, – у меня жена беременная, на уже почти восьмом месяце. То есть нас, можно считать, уже трое. Нам по закону положена двухкомнатная квартира!
И тут он сказал такое, отчего у меня потемнело в глазах.
Он хмыкнул и сказал:
– Это еще неизвестно, будет вас трое или нет! А вдруг она родит мертвого?
Я бы его задушил, если бы меня не оттащили! Они еле разжали мои пальцы, он уже синеть стал и хрипел, как паровоз.
Очнулся я, естественно, в милиции.
Примчался отец, заперся с начальником отделения, и через час меня освободили.
Тот, из исполкома, правда, пытался подать жалобу, но отец как бывший фронтовик, орденоносец и коммунист съездил в райком партии и замял эту историю. Там, к счастью, выяснилось, что у этого гада рыльце в пушку, на него, как тогда говорили, есть материал. Его уволили. И все рассосалось.
Но квартиру все равно надо было получать. Мне со всех сторон советовали дать денег. Дескать, все так делают, что особенного! Без этого ничего и никогда не выцыганишь. Дай денег, и все!
И я уже было решился, но отец мудро заметил: «Не делай этого! Ты не умеешь! У тебя на лице все написано! Тебя посадят, и все!»
Я послушал, послушал и решил сделать, как советовали и те, и как сказал отец.
Я взял газету «Советский спорт» оторвал половину, порезал на ровные квадратики и все это аккуратно засунул в конверт. И с этим конвертом явился на прием к зампредисполкома.
Вот, значит, мы сидим за столом, напротив друг друга. Передо мной конверт. Я его закрыл рукой и вроде как даже и не обращаю на него внимания.
Мы так говорим некоторое время. Он мне предлагает разные варианты, я отказываюсь, и тут из меня выскакивает неожиданно:
– Если вы дадите мне трехкомнатную квартиру, моя благодарность, в пределах разумного, будет безгранична!
И подвинул ему конверт.
Я по его глазам видел, как работает его мозг. Он минуты две молчал и все никак не мог сообразить, что такое я ему сказал!..
Потом рукой сдернул мой конверт со стола себе в ящик, встал и, сказав: «Подождите здесь!», ушел.
А я, весь в поту, остался.
Я сам еще не очень понял, что из меня выпрыгнуло, но, вероятно, это произвело впечатление.
Между прочим, потом, через много лет, как-то в компании я рассказал этот случай Сене Альтову, и он написал смешной рассказ про это, где героя так и зовут Ленька.
Меж тем вернулся исполкомовец, положил передо мной «смотровой ордер», велел расписаться и сказал: «У вас есть три дня!»
Я выскочил и как угорелый бросился к автомату и позвонил отцу. Отец велел ждать на месте. Он подъехал через полчаса, которые показались мне вечностью, и поехали. Сначала заехали зачем-то в хозяйственный магазин. Я ждал в машине, отец сбегал и купил замок и табуретку. Я ни о чем не спрашивал. И мы тут же поехали по адресу, указанному в ордере! Это было у черта на рогах, вблизи Кольцевой автодороги на улице Строителей недалеко от Новогиреево! Взлетели на четвертый этаж, и отец, не заходя даже в квартиру, стал менять дверной замок! Это была просторная трешка, даже с балконом.
Отец закончил с замком, сел посреди комнаты на табурет и объяснил, что и как.
Оказывается, если я врезал собственный замок и завез в квартиру «мебель», я автоматически считаюсь хозяином квартиры, несмотря на «смотровой», а не на фактический, и меня теперь можно выселить отсюда только по суду.
Так я стал владельцем первой в моей жизни своей квартиры.
Дальше мы стали ее постепенно приводить в порядок и обставлять.
И тут у меня родился сын Артем, которому сейчас уже почти под полтинник, и у него давно своя семья и взрослая дочь, моя внучка Сонечка.
Его зовут Артем не случайно!
По одной из версий, имя Артем произошло от имени богини Артемиды, означает «посвященный Артемиде» и переводится как «обладатель безукоризненного здоровья». А по другой – имя это переводится как «счастливый»!
И то, и другое совпадает абсолютно!
Он, тьфу-тьфу, здоров как бык, и ему везет, слава богу, везде и во всем.
Дело в том, что жена моя во время беременности все рекомендации матери «меньше, больше ходить» и тому подобное легкомысленно пропустила мимо ушей, и мы хлебнули по полной!
Ночью отошли воды. И, как назло, в этот день отключили электричество и телефон.
Я рванул на улицу в поисках такси, но, естественно, ни одной машины не было! И я бросился напротив, в отделение милиции. И на патрульной машине их отвезли в роддом!
То есть путь «на свет божий» у него начался с милицейского «уазика».
Через трое суток я стоял под окном родильного отделения, как все, сучил ножками от счастья и радостно размахивал руками.
Меж тем мне из окна жена показывала пальцем на нос и все недоуменно пожимала плечами. Потом я уже узнал, что она сообщала мне, что парень дышит не очень.
У матери была подруга, зам. главного гинеколога Москвы. Пока до нее дозвонились, пока она узнавала, что и как, жену мою вместе с сыном выписали. То есть не совсем чтобы выписали, а на «скорой» перевезли в больницу.
Тут надо знать советскую систему учета и статистики.
Его выписали из роддома буднично и просто, и через двадцать минут он поступил в больницу уже с диагнозом «двустороннее воспаление легких»!
То есть по статистике роддома ничего особенного. Выписали и выписали, а что там дальше, мы понятия не имеем.
И это в его жизни была уже вторая машина!
На пятые сутки в больнице врач «как мужик мужику» порекомендовал мне «делать нового», поскольку, как он сказал, «этого мы вряд ли вытащим»!
«Делать нового» мне было не с кем, поскольку жена моя лежала в больнице вместе с сыном. У меня и без этого хватало забот! От нервного перенапряжения у нее пропало молоко, и я каждый день мотался туда, в эту больницу, с молоком от «молочницы», которую где-то нашел отец.
И через три месяца мне сообщили, что, несмотря на жуткие прогнозы, все в порядке. Можете забирать!
Дело было в субботу, выписку производили только в понедельник, но я встал на дыбы, и мне сказали: ладно, берите сегодня!
Денег на такси не было ни гроша, и я ринулся в пожарную часть. Я так сиял, что в части где-то полыхнуло, дали дежурку, и они с сиреной на пожарной машине наконец прибыли домой!
То есть сына я увидел через три месяца после рождения. Но живого и здорового!
И эта была третья в его жизни машина!
Он уехал в роддом на «милиции», оттуда в больницу на «скорой» и в конце концов домой – на «пожарной»!
Ну, и как после этого его назвать: Артем, только Артем!
И мы переехали, как я говорил всем, в «Новоевреево» и стали жить самостоятельно.
Денег не хватало совершенно ни на что! Работал я один, Галя сидела с ребенком, и как мы выжили, ума не приложу.
После работы четыре раза в неделю я подрабатывал водителем. Я нанялся возить официантов, мужа и жену, из пивняка «Валдай» до их дома в Малаховке. Я забирал их в двенадцать с Калининского проспекта и вез за город. Домой я возвращался к двум-трем.
К этому времени нас с Маркушей приняли в Союз московских драматургов.
То есть я уже считался профессиональным «автором» и мог не работать.
И я ушел.
Ушел в никуда. Сам еще не очень соображая, что буду делать и на что мы будем жить.
Но в который уже раз вмешалось провидение.
Посыпались заказы. Мы писали днем и ночью. Для Винокура, Петросяна, Клявера и Казакова и еще во множестве для всех, кто работал в речевом жанре на эстраде.
Мы уже примелькались в Москонцерте, нас знали и кроме писания скетчей и монологов я сам стал выступать в концертах как «автор-исполнитель».
И нам платили за это. Не так чтобы много, но платили!
Однажды нас вызвал к себе главный редактор Москонцерта Владимир Экк. Мы пришли. В кабинете были Экк и еще один очень симпатичный человек, который представился как «Жак! Валерий Жак! Режиссер!».
И с этого с момента началась совершенно другая жизнь!
А именно – взять артиста Ольшаницкого, которого отобрал на конкурс худсовет, написать репертуар и подготовить к участию.