(Собирается уходить.)
Депутат. Деньги! Верни наши деньги, негодяй!
Цицик. Я не понял, деньги? Какие деньги? Лично я свои обязательства выполнил…
Лариса. Минуточку! Что? Что вы сейчас сказали?!
Цицик. Что я сказал? Я сказал, что я лично сделал все, что вы просили! Или вы что-то имеете против?
Лариса. Нет, нет, как раз наоборот! Боже мой, какая я дура! Идите, Цицицк, идите! Вам сказать, где находится уголовный розыск? Я вам рекомендую пойти туда самому! Говорят, чистосердечное признание смягчает вину!
Цицик. Я извиняюсь, вы о чем?
Депутат. Ты что, хочешь, чтобы он ушел? А подпись?!
Лариса. Куда он пойдет? Как же! Он останется! Он останется и как миленький подпишет и эту бумагу, и вообще все, что мы ему дадим! Он свой смертный приговор у меня подпишет!
Цицик. Вы о чем? Вы о чем?!
Лариса. Как это о чем?! Я не знаю, кто и о чем с вами договаривался, но… (Поднимает фотоаппарат.) На этих фото ясно видно, что вы ворвались ко мне в дом без штанов и хотели меня изнасиловать…
Депутат. И меня!
Лариса. И его!
Цицик. Но вы же сами просили!
Лариса. На этих фото этого не видно! Здесь ясно видно, что вы сексуальный маньяк! Вы извращенец! Садист! Это улики, Цицик, неопровержимые улики!
Цицик. Хорошо, хорошо! Нате, возьмите свои деньги! Можно, я уже пойду?
Лариса. В камеру вы пойдете!
Цицик. Минуточку, в какую камеру, почему это?
Лариса. Я вам советую внимательно прочитать статью 131 часть вторая УК РФ об изнасиловании в извращенной форме!..
Цицик. Кого?
Лариса. Да вот его!
Депутат. Да!
Лариса. А что касается меня, так это статьи 134, 136 «Изнасилование малолетних»…
Цицик. Минуточку! Кто здесь малолетний, вы?!
Лариса. А что, вы хотите сказать, что я старуха?!
Цицик. Нет, но…
Лариса. Ну так подписывайте!
Цицик. Хорошо, хорошо, я подпишу, о чем разговор! И не надо так волноваться! Где, здесь?
Депутат. Здесь!.. Здесь… и вот еще здесь!
Цицик. Завтра же возьму у Самуила справку, что я импотент с детства!
Депутат. Напоминаю! Согласно этой бумаге вы теперь официальный владелец всего нашего имущества! Но! Вы ничего не можете ни продать, ни передарить, ни завещать! Вы вообще ничего не можете! Если вас спросят, откуда у вас все это, вам надлежит говорить, что это все наследство вашего дедушки Авигдора! Справку об этом я организую завтра!
Вам все понятно?
Цицик. Значит, я так понимаю, теперь все ваше – мое?
Депутат. Да!
Цицик. Но в то же время она как бы и не мое!
Лариса. Именно!
Цицик. Напоминает Конституцию.
Депутат. В каком смысле?
Цицик. Недра принадлежат народу, но пользоваться ими он не может!
Лариса. Ну вот теперь можно и выпить!
Депутат. Идите сюда, Рокфеллер, выпьем на брудершафт! Цицик. Я с нищими не пью!
Лариса. Но-но, не забывайтесь!
Поднимают бокалы, чокаются…
Полицейские сирены, лай собак, отрывистые команды, настойчивый звонок в дверь.
Входит человек в форме налогового инспектора.
Инспектор. Добрый вечер! Прошу прощения, кто тут гражданин Цицик?.. Вы Цицик?
Депутат. Нет, что вы, как будто по мне не видно! Вон Цицик!
Инспектор. Вы Цицик?
Цицик. Если вас это устроит, я… А в чем дело?
Инспектор. Согласно судебному постановлению, все ваше движимое и недвижимое имущество, где бы оно ни находилось, подлежит обращению в доход государства!.. (Берет папку с подписанными документами.) Есть возражения?
Цицик. Какие возражения, о чем вы говорите! У меня как гора с плеч!
Инспектор. Очень хорошо! Счастливо оставаться! (Цицику.) Если что, звоните!
Цицик. Конечно, конечно, о чем вы говорите!
Депутат и Лариса(хором). А мы?!
Инспектор. А что вы? К вам у нас претензий нет. Попрошу освободить государственную площадь!.. (Депутату.) А вам рекомендую зайти в Следственный комитет!.. (Ларисе.) Вам, кстати, тоже!.. Удачного дня!.. (Уходит.)
Пауза.
Что-то со звоном падает на пол.
Лариса. Господи, это еще что?
Цицик. Это у меня от испуга выпала из уха рация!
Депутат. Идиот!
Цицик. Простите, каким числом вы подписали дарственную на мое имя?
Депутат. Девятнадцатым…
Цицик. О! Так давайте выпьем не чокаясь!
Лариса. Почему не чокаясь?
Цицик. Так сегодня как раз сорок дней! Поздравляю!
Гимн… морзянка… голоса… веселая музыка…
КОНЕЦ
Шопен из-за угла
Пронзительный женский визг прорезал тишину ночи. Затем второй… третий…
Дикие звуки взрывали тишину эхом, дробясь и множась, проносились по коридорам и таяли где-то по темным углам старого дома.
Хозяйка соскочила с кровати, в темноте нашарила рукой ночник, зажгла его и почти бегом бросилась вон из комнаты, на ходу надевая шелковый халат и шлепанцы…
Вновь где-то в глубине дома раздался душераздирающий крик…
Она кинулась по коридору, теряя то один тапочек, то другой… Ухватилась рукой за ручку какой-то двери и, не очень еще соображая спросонья, стала рвать ее на себя, пытаясь открыть… Оторвала ручку и упала бы навзничь, если бы не противоположная стена, об которую она и шваркнулась спиной… Тут же ей на голову свалилась медвежья шкура, до того мирно распятая на стене гвоздями… Женщина выругалась, рванулась вперед, ударилась о дверь и вместе с ней, как была – в медвежьей шкуре, ввалилась в комнату…
На высокой спинке старинной кровати, поджав ноги, сидела толстая Горничная и дико вопила, тыкая пухлым пальцем куда-то в угол. Седые волосы ее стояли дыбом, глаза вылезали из орбит и из широко раскрытого рта неслись по всему дому ужасные звуки!..
– Что? Что случилось?! – громко спросила Хозяйка, пытаясь перекричать вопившую. – Ну, в чем дело?!
Последняя на секунду умолкла и обернулась за помощью… Увидала перед собой стоящего на задних лапах «медведя» и рухнула без сознания на кровать…
Сам собой включился торшер… Игла упала на вертящийся диск граммофона, труба которого повернулась, и из нее глухо зазвучал Похоронный марш Шопена…
Хозяйка, чертыхаясь, скинула с себя шкуру и бросилась к бездыханному телу на кровати… Похлопала несчастную по щекам… Достала из рядом стоящей тумбочки пузырек, и, откупорив пальчиком крышечку, сунула пузырек под нос лежащей…
Горничная вздрогнула, замотала головой, пришла в себя и резко села, с ужасом уставившись на Хозяйку…
– Ну, все? Успокоились?.. Перестаньте трястись! Что опять, ну что такое?!
Горничная всхлипнула, скосила глаза куда-то в сторону и опять стала тыкать дрожащим пальцем в угол, непрерывно повторяя: «Там… там… там…»
– Что там? Там, там, где там?
Не получив никакого ответа, кроме непрерывного «Там… там…», Хозяйка обернулась в указанном направлении…
Легкое туманное облачко клубилось в углу у стены… И в нем, медленно тая, раскачивался покойник с синим лицом, выпученными глазами и вывалившимся языком… Толстая веревка обвивала его шею, но под подбородком была почему-то завязана изящной бабочкой с бриллиантовой пупочкой посредине… Одет он был в совершеннейшую рванину, от которой на теле остался только воротник и лацканы, когда-то, видимо, бывшие сюртуком или даже фраком. Но на остатках в розетке торчала большая красная свежая роза, рядом с которой сверкал бриллиантами же орден, пурпурная лента которого висела у него через плечо… На ногах он имел подштанники, сшитые, видимо, из тельняшки, и толстые домашние тапочки, с игривыми пуфами на носках и шпорами на пятках…
Заметив на себе хозяйский взгляд, повешенный пощелкал синим языком, поправил съехавшую на бок бабочку, подмигнул и растаял вместе с облаком совершенно, оставив на полу мокрое пятно.
Горничная зарыдала в голос…
– Вероника Францевна, ну что вы самом деле, как маленький ребенок! Нельзя же так! Каждый раз одно и то же!
– Не могу я так больше! – всхлипывая, отвечала Горничная, прижимаясь к хозяйской груди, как ребенок. – Отпустите Вы меня, ради бога, боюсь я их…
– Ну, все… все… Нате вот, выпейте рюмочку… И перестаньте рыдать, вам говорят!
С этими словами Хозяйка взяла пузатую бутылку бренди, стоявшую тут же на тумбочке, и протянула Горничной. Затем подолом ночной рубашки стала протирать маленькую рюмочку… Однако напрасно – Горничная ухватила бутылку и стала большими глотками пить прямо из горлышка, обливая себе грудь и живот…
Хозяйка покачала головой, зевнула и вышла из комнаты…
Спать расхотелось.
Она спустилась по лестнице в холл, щелкнула выключателем… Вспыхнула огромная люстра под потолком… Некоторое время она бесцельно бродила, не зная, чем бы заняться… Потом подошла к камину…
Тут же вспыхнул огонь… Гулко пробили часы… Раз… два… три… четыре… Хотя стрелки показывали половину второго… С пятым ударом стрелки со скрипом сдвинулись с места и переместились назад на одиннадцать…
Опять раздался дикий визг со второго этажа…
Она недовольно поморщилась, подошла к резному дубовому буфету, достала старинный, венецианского стекла графин, увитый серебряной виноградной лозой, и высокий бокал на ножке… Налила вина…
И уселась в глубокое кресло у камина…
Тут же одновременно включился телевизор и музыкальный центр. Но ничего невозможно было ни рассмотреть, ни услышать. В телевизоре программы мелькали, переключаясь сами. А музыкальный центр ставил пластинки на диск, опускал адаптер, но при первых же аккордах поднимал его и убирал пластинку на место с такой же скоростью, с какой мелькали телевизионные программы на экране…