Я очень на это надеюсь. Что я для него значу то же, что и он для меня.
Забравшись под одеяло в своей комнате, я решаю даже не ходить в ванную. Мои руки, волосы, все пропитано его запахами. Поэтому до утра я буду представлять себя в его постели.
Глава 12
Лиам
– Сделай так еще раз, – просит она, когда я оставляю в покое ее грудь и принимаюсь целовать живот.
Просто кайфую от того, что она не молчит и смело просит меня о том, где и как именно ей нравится. Или какой части ее тела требуется особое внимание. Я неплохо ей в этом помогаю, ведь, как я уже понял, она все еще открывает для себя свое собственное тело.
– Вот так? – Я обхватываю зубами сосок, и она едва слышно выдыхает:
– Да.
Наша прелюдия длится довольно долго, она началась еще внизу, когда мы пытались досмотреть фильм. Но я даже не понимал смысла, потому что все время думал о том, как я желаю к ней прикоснуться.
К счастью, наши желания совпали.
Реджи сегодня не придет. По крайней мере, я на это очень надеюсь. Нет, я совершенно не против того, чтобы он жил у меня. Все же Реджи мой первый и пока единственный друг в этом крошечном городке.
Но на данный момент я совершенно не думаю об узах дружбы, ведь в моей постели лежит полуобнаженная девушка.
Схватившись за тонкую ткань ее белых трусиков, я стаскиваю их, скользя по ее красивым ногам, затем любуюсь видом. В комнате приглушенный свет ночника, и это в полной мере позволяет мне разглядеть даже крошечную родинку около ее пупка.
Мои джинсы и футболка уже валяются на полу, и как бы я ни хотел, не спешу расстаться с боксерами. Я хочу сделать так, чтобы она желала меня внутри себя больше, чем этого желаю я. Хотя вряд ли это вообще возможно. Но все же…
Согнув ее ноги в коленях, я устраиваюсь на животе. Ее стон заполняет тишину спальни, когда я прикасаюсь к ней языком. Женское тело – это что-то прекрасное. Черт, я ее готов просто съесть. Мои губы скользят по ее мягким и нежным складкам. Она хватается за простыню под собой обеими руками, когда я погружаю в нее свой язык.
– Вот, черт, Лиам.
Я ухмыляюсь довольный собой, но продолжаю доставлять ей удовольствие. Оставив мягкий поцелуй на ее плоти, я поднимаю голову. Она часто дышит и смотрит мне в глаза.
Да, она готова.
Подтянувшись выше, я достаю из верхнего ящичка прикроватной тумбы презерватив, затем встав на колени, снимаю с себя боксеры. Ее глаза горят, когда она наблюдает за тем, как я раскатываю презерватив по своему члену. Склонившись над ее телом, я смотрю на ее лицо: легкий румянец на щеках, распухшие губы, на которых играет едва заметная улыбка, глаза, горящие желанием.
Без лишних слов, так как они сейчас не важны, я накрываю ее губы своими и оборачиваю свою талию ее ногами. Наши тела уже влажные от пота. Мой член упирается в ее плоть, но я все еще медлю, слишком занятый поцелуем.
Какого черта я медлю?
Продолжая ее целовать, я просовываю руку между нашими телами и снова провожу двумя пальцами по тому месту, куда простится мой член. Она издает сексуальный вздох. Разорвав поцелуй, я смотрю в ее глаза. Хочу видеть ее лицо, когда окажусь внутри. Она приоткрывает рот и закатывает глаза, когда я, качнув бедрами, погружаюсь в нее.
Наши тела моментально настраиваются на нужный темп. Я снова выхожу и возвращаюсь, и она теснее обхватывает мою талию своими ногами. Теперь я могу быть немного безумнее, так как она уже приняла меня и не похоже, что ей это может не понравиться. Просунув руку под ее поясницу, я приподнимаю ее так, чтобы я смог войти глубже. Мягкие пальчики порхают по моим рукам, затем она приподнимает голову и целует меня.
Я не хочу кончить быстро. Но, кажется, я на грани.
Сложно думать сейчас о чем-то другом, особенно о том, что у меня напрочь отсутствует сила воли. Никогда не был примерным учеником, идеальным парнем, но я прекрасно понимал, что такое ответственность.
Черт, так хорошо внутри этой девушки. Нет, я не намерен жалеть и не буду. Потому что, какой в этом смысл сейчас?
Она снова произносит мое имя. Произносит со стоном и придыханием. Я стараюсь не оставлять засосов, когда целую ее в шею и продолжаю двигаться.
Стоит невообразимый шум, эхом разносящийся по трибунам, когда мы с Люком проходим на площадку. Странно видеть парней такими агрессивными, учитывая, что вторую игру в серии с Ричмондом они снова выиграли. Из меня просто сочится гордость за кучку этих тинэйджеров, в головах которых не задерживается что-то надолго. Вчера они упивались победой, сегодня чем-то недовольны.
– Твою ж, что это за базар? – бурчит Люк, качая головой.
Мне нравится Люк Бушар. До того, как его пригласили в Эшборо Флэйм, он тренировал одну из команд юниорской лиги в Ванкувере, а до этого работал в хоккейном лагере. Он старше меня на целых тринадцать лет, но это не помешало нам найти общий язык и быть на одной волне. До этого я был вторым тренером и в основном работал только с форвардами. Тренер Вэйч редко разделял со мной взгляды по поводу методов тренировки. Я уважаю его и не критикую, но все же он застрял в прошлом веке. Сейчас Люк усиленно занимается нашей защитой и, по сути, является вторым тренером, а пост главного занимает моя задница.
– Сейчас узнаем, – отвечаю я Люку и дую в свисток. – Все сюда!
С хмурыми лицами парни подкатываются к нам и сумбурно приветствуют.
– Что у вас здесь происходит? – громко спрашивает Люк.
Ребята молча переглядываются.
– Вы не слышали вопроса? Тэйт, – обращаюсь я к капитану.
Ребята не напрасно выбрали своим капитаном Харви Тэйта. Этот парень в отличие от многих, намного сдержан. Он справедливо рассуждает, мало дергается на пустом месте, как делают это почти все мои парни, и умеет сглаживать конфликты. Именно этими качествами должен обладать настоящий лидер.
Тэйт опускает глаза, затем смотрит на меня через решетку шлема.
– Мы спорим о той последней шайбе, – после двух-трех секунд молчания признается он.
Мы с Люком обмениваемся взглядами.
На вчерашней игре был один из множества спорных моментов. Шайба, заброшенная одним из нападающих Ричмонда, оказалась на линии у наших ворот. Судьям пришлось решать, засчитывать эту шайбу или нет. После долгих споров ее не засчитали, и это естественно вызвало буру различных эмоций.
– Ведь она пересекла линию, – произносит Кайден Арчер, подкатив ближе. – Вы же видели, тренер?
Обожаю такие моменты. Серьезно, просто обожаю. Они смотрят на меня, как на человека, решающего все. Слово «тренер» странным образом разбавляет мою кровь восторгом. Мне всего двадцать пять, в моей голове все еще хранятся отголоски какой-то спонтанности и чувства юношеского максимализма. То есть я не чувствую себя таким уж и взрослым. И этому есть свои причины. Но перед командой, которая смотрит на меня такими вот глазами, я должен держать планку, поднятую с самого начала.
Ага, я крутой новый молодой тренер, смотрите и учитесь.
Черт, это бывает сложно.
– Ребята, – спокойно начинаю я. – В хоккее и спорте в целом вообще, бывают сложные игровые моменты. На это есть судьи, которые принимают решения. И вчера они приняли решение не засчитать шайбу.
Мое объяснение их не убеждает. Ведь вчера я говорил то же самое.
– Парни, парни, – в разговор вступает Люк. – Меня выворачивает от гордости в то время, как вас выворачивает от чувства справедливости.
Ребята смеются, вскидывая головы и кивая.
Да, это тоже очень важный момент и идеальное качество всей команды в целом. Несмотря на то, что спор был решен в их пользу, они увидели в этом несправедливость, и это их волнует. Но я сомневаюсь, что они так же парились, если бы такой момент был на игре с Мэйпл Ридж. Это правда. Но как бы то ни было, команда настроена на чистую и справедливую победу. За это спасибо старой школе тренера Вэйча.
Нет, я бы конечно, не внушал им, что, какая бы ни была победа, грязная или нечестная, это победа. Но все-таки в эти молодые и свежие умы это было заложено не мной.
– Согласитесь, парни, если бы ваши соперники были сильнее, то они бы забросили другую шайбу. Но они этого не сделали, – продолжает Люк.
– Согласен, – я киваю ему в знак благодарности.
Иногда мне сложнее подобрать нужные слова, так как я сам недавно сменил клюшку на тренерский свисток. По собственному опыту знаю, что иногда судьи многого не замечают. Арбитры часто хапают много дерьма от тренеров и болельщиков.
– Если не засчитали эту, забрасывай другую. Это касается, между прочим, и вас тоже, – делаю вывод я. – В любом случае, вчера вы оказались сильнее противника.
На лицах ребят появляется некое понимание. Они кивают и смотрят друг на друга.
– Какая разница? – вдруг произносит Эндрю Лестер. – Мы же выиграли. Вообще не понимаю, какого хрена вы паритесь из-за этой шайбы. Вот если бы не засчитали нам, тогда другое дело.
– Лестер, следи за языком. – Я строго смотрю на одного из своих лучших защитников.
В прошлом месяце я проявил полнейшую тупость, цепляясь к нему. Да, у него острый язык, он чересчур самонадеянный, но ведь не это было причиной. Причина была даже не в его игре, ведь с клюшкой в руках Лестер превращается в машину. По большей части он ничем не отличается от любого другого подростка. Иногда я даже вижу в нем замашки самого себя, когда мне было восемнадцать.
– Да, слово «хрень» и «дерьмо» может произносить только тренер, – ухмыляется Пол Ли, один из голкиперов.
– Ли! – кричит Люк.
– Блин, дерьмо, простите, – тараторит Пол.
Все начинают ржать, и чтобы избежать соблазна рассмеяться вместе с ними, я со всей силы дую в свисток. Парни морщатся и пытаются закрыть уши, но на всех шлемы, так что их инстинктивные движения вызывают смех у Люка.
– Разговор окончен, – вынув свисток, громко заявляю я. – Итак, живо все собрались! Катим по кругу. Ускорение от свистка до свистка.
Уже больше не взвинченные от этой чертовой спорной шайбы ребята выполняют мое указание.