ляпываться в истории.
Поэтому, чтобы не отвечать напрямую, я решаю перевести тему:
– Хватит следить за моей личной жизнью. Что с твоей и где ты был прошлой ночью?
На лице Реджи появляется широкая улыбка. Он встряхивает своими светлыми волосами и ставит кружку на столик.
– Вообще-то я здесь за вещами.
Мои глаза округляются.
– Хлоя продержалась всего-то неделю?
Реджи ухмыляется.
– Полторы вообще-то.
Мне не все равно, что происходит в жизни моих друзей, но по большей части их проблемы остаются для меня на поверхности, ведь личная жизнь, она на то и личная. За это время я немало узнал о Реджи и Хлое. Они оба слишком эмоциональные, и их ссоры подобны взрывам. Но главным фактом остается их верность друг другу, а с остальным, я думаю, они разберутся.
– Новый рекорд. Поздравляю, старик. – Я тяну ему кулак, и Реджи ударяет по нему своим.
История моего ночного приключения пока остается пока забытой. И ключевое слово здесь «пока». Реджи в две минуты сгребает свои вещи и обещает в выходные пригласить меня на очередное барбекю.
– Не знаю, по какой причине ты вдруг начал скрытничать, жеребец – перед уходом заявляет Реджи. – И если это вдруг не Кристин, то будь осторожен. Школьницы слишком влюбчивые.
Слова застревают, как кость в горле. Я с огромным трудом сглатываю.
– Очень смешно.
Он смеется и выходит за дверь. Я знаю, что это шутка. Он шутил так с самого начала нашего знакомства. И тогда я смеялся. Но сейчас…
Проклятье.
Глава 13
Лиам
На следующий день перед тренировкой директор Барнс просит меня зайти к нему, как только я отпущу ребят. В его просьбе нет ничего серьезного, но неприятный холодок сопровождает меня всю тренировку. И дело не в холодильных машинах арены. У меня нет причин не доверять Вивиан, но нас просто могли видеть.
Выйдя на улицу, я иду в здание школы по узкой тропинке, выложенной серым камнем. Здесь очень красиво: старые здания вперемешку с новыми, но самое главное для меня это ледовая арена, принадлежащая школе и первоклассное хоккейное оборудование. Ощущение того, что именно здесь учились несколько олимпийских чемпионов, заставляет сердце как-то радостно подпрыгивать. У меня даже порою возникают мысли, что возможно, и я уже обучаю будущих чемпионов. Это греет душу, на самом деле. Кто-то ведь должен их обучать. Почему бы не я?
Мне предложили эту работу сразу после колледжа. Бывший второй тренер – друг отца моего товарища по команде в колледже. Но в тот момент я не хотел уезжать из Торонто на другой конец страны и почти целый год снимал квартиру с друзьями, подрабатывал себе на жизнь и раздумывал над участием в драфте. Но как-то придя на площадку, нас попросили показать некоторые маневры детям, и я за час работы с этими кричащими и впитывающими, как губки, созданиями, понял, что был дураком, что отказался от такого предложения. Связавшись с администрацией Эшборо Флэйм, я узнал, что место снова свободно, и вот я здесь, в четырех часах полета от своей прошлой беспечной жизни.
– Тренер Фаррелл.
Я оборачиваюсь на свое имя и вижу, как в мою сторону бежит рыжеволосая девушка в форме болельщицы. Насколько мне известно, в Эшборо Флэйм девушки, занимающиеся чирлидингом, показывают номера только на играх по лакроссу. Здесь не особо уделяют этому внимания, я имею в виду в хоккее, так как у ребят и без того полно профориентаций, индивидуальных занятий и прочего.
– Да? – Я останавливаюсь.
– Прошу прощения, – немного запыхавшись, говорит девушка, подойдя ко мне ближе. – Миссис Грин сказала мне согласовать с вами время наших репетиций.
– Э-э, – я непонимающе таращусь на девушку.
– Вы должны быть в курсе, мы готовим номера в поддержку нашей хоккейной команды, – объясняет она. – И нам нужно знать, когда мы сможем репетировать на льду.
Точно. Мне об этом говорили, но я сразу же об этом забыл.
– Да, да. Хорошо. Сегодня вечерняя тренировка была раньше. Думаю, перед очисткой льда у вас будет около полутора часов.
– Спасибо, тренер, – с улыбкой говорит девушка.
Я киваю, когда она уходит, и собираюсь пойти сам. Но в нескольких шагах от себя замечаю стайку еще нескольких болельщиц. Одна из них смотрит в мою сторону, а остальные слушают, что им говорит рыжеволосая.
С каждым разом становится все сложнее сохранять невозмутимость, когда мы сталкиваемся на территории школы, пусть даже это и случается не слишком часто. Когда мы наедине я не вижу в Вивиан никого, кроме девушки, которая мне безумно нравится. Но здесь я вынужден, – нет, я обязан, – вести себя как подобает. Ведь она еще учится в школе, в которой я работаю.
Вивиан теребит лямку своей сумки, глядя на меня поверх чьей-то головы. Я даже не могу ей кивнуть или подать невидимый знак. На ней форма болельщицы, что приводит меня в еще большее замешательство. Она ничего не говорила мне об этом. Несколько секунд я стою на одном месте, делая вид, что чем-то занят в телефоне, а сам исподлобья смотрю в сторону девушек. На них на всех одинаковая форма, но именно образ Вивиан я стараюсь запечатлеть в своем сознании. Она невысокая, но и не коротышка. Короткая юбочка чирлидерши делает ее ноги бесконечными. Мой предательский мозг сейчас вспоминает все картины, когда эти самые ноги обвивали мою талию, когда я целовал эти губы, которые сейчас она нервно кусает, сжимал в своих ладонях ее аккуратную грудь, скрывающуюся под этим крошечным топом со школьной эмблемой.
Боже, помоги мне. Если я уже сейчас готов сорваться и при всех начать прикасаться к ней то, что со мной будет, когда я увижу ее танцующей на площадке.
Почему она мне ничего не рассказывала? Думаю, у меня появился еще один повод наказать ее на свое усмотрение. Хотя, если признаться, она умеет выводить меня из себя и делает это так искусно. Я не из тех, кто будет взрываться и метать молнии, когда меня что-то не устраивает, я всегда стараюсь сохранять спокойствие, потому что не вижу смысла в агрессии. Но Вивиан…
Да, она бы смогла меня заставить взорваться. Во всех смыслах.
Стоять здесь и таращиться на Вивиан не совсем лучшая идея, поэтому я делаю над собой огромное усилие и ухожу.
Директор Барнс относится к тому типу начальства, который можно назвать патриархом. Он кладезь идей и от преподавательского состава ожидает одобрения и принятия всех своих идей. Не иначе. Он как бы создает некую иллюзию демократии, выслушивая каждого, но делает он именно так, как угодно ему, то есть так, как он считает нужным.
В моем понимании это неплохо. Возможно, я так говорю, потому что у нас никогда не возникает споров по какому-либо вопросу. Можно сказать, что наши мысли всегда совпадают. Когда я только начал я мог поспорить только с тренером Вэйчем, но не с Барнсом.
То есть, директором Барнсом.
Обычный пожилой мужчина ростом около двух метров, да-да, моих ста восьмидесяти пяти сантиметров не хватает, чтобы отчетливо видеть появляющуюся лысину своего начальника.
– А, Лиам, входи-входи, – директор Барнс широко улыбается, когда я, поздоровавшись с секретарем, приоткрываю дверь его кабинета.
– Вы хотели меня видеть, – напоминаю я, войдя внутрь.
Здесь все по фэншую. Создается впечатление, что я нахожусь в кабинете психолога ну или пришел на йогу.
– Присаживайся. – Барнс указывает на стул и быстро складывает какие-то бумаги.
– Ну, как ты? Давно мы с тобой не говорили.
В первые месяцы он едва ли не каждый день интересовался как мои дела и все ли меня устраивает. Из всего преподавательского состава я самый молодой. Ну а передо мной только Люк, который на тринадцать лет старше. В Эшборо Флэйм работают только люди с ученой степенью, потому что академическая подготовка здесь, ну просто на высшем уровне.
– Все хорошо, директор Барнс, – усаживаясь в удобное кресло, говорю я. – Просто отлично.
Он кивает, сложив пальцы домиком у рта. Из переднего кармана его твидового пиджака торчит уголок шелкового платка. Не уверен, но подозреваю, что наш «мистер Патриарх» все еще живет с мамой.
– В паре шагов от полуфинала. – Он поправляет очки на переносице.
Я всегда говорю парням, что пока в серии нет четырех ваших побед, даже не заикайтесь о выходе в следующий раунд. Это даже не суеверие, просто каждый игрок должен понимать, что ни одна победа не дается просто так. Сегодня три ноль в твою пользу, и противнику терять нечего. Он может играть так, что на его месте легко окажешься ты сам.
Но я не говорю всего этого директору Барнсу. Для него важно лишь то, что я хорошо справляюсь со своей работой.
– Да, – коротко отвечаю я.
Директор что-то кликает мышкой на мониторе своего компьютера.
– Я хотел бы поговорить с тобой о ребятах, – начинает он. – То есть разговор будет не со мной, а с родителями.
– Что-то типа родительского собрания? – уточняю я.
Директор Барнс слабо кивает, но тут же отрицательно качает головой.
– Скорее просто твоя личная оценка каждого ребенка. Я сейчас объясню. Многие родители слишком волнуются за своих чад, и не совсем уверены, стоит ли им заниматься тем или иным видом спорта или творчества. Тебе нужно просто дать объективную оценку ребенка, чьи родители хотят быть уверенными, а правильно ли что их ребенок хочет и в дальнейшем играть в хоккей. Такие же в нашей команде есть?
– Да почти все, – говорю я.
– Так вот, – продолжает директор Барнс. – Это что-то типа проекта в рамках выпускного этого года. Конечно, не все хотят слышать мнения наших преподавателей, так как они уверены в своих детях, а те, кто хочет их услышать, услышит. Завтра мы начнем проводить видео-чат.
– Но у нас завтра выездная игра.
Даже если мы приедем не слишком поздно, я буду вымотан. Все-таки хочется выглядеть более соответствующе.
– Завтра будут в основном переговоры преподавателей профориентаций. С тренерами я думаю, родители могут поговорить и на следующей неделе. Просто хочу предупредить тебя.