После некрасивой истории с Анием лавэ Мердóк уважением Восточных не пользовался. А Пашка… тот просто ненавидел и называл Дед Пнём-пень. Не Косте решать, сколько кому жить. Хочешь — долголетничай, сколько средств хватит, только другим жизнь не отравляй. Истинно великий человек слепого почитания требовать не станет. Эта революционная мысль Пашки звонким колоколом отозвалась в сердце Косты! Как хорошо, что их попечитель именно командир Шенол, а не это бесполезное ископаемое Метóк!
Коста ждал противника, скользил пустым взглядом по трибунам и думал, что ему есть за что бороться на этих соревнованиях. Очень хотелось, чтобы новая жизнь продолжалась без вмешательства извне. А это значит — нужно выигрывать.
И как замечательно, что они живут в провинции, а не в этой дурацкой столице! Да Коста за последние полгода поднял свою стихийную, особенно водную магию в разы! Нет, силы у него особо не прибавилось, зато прибавилось мастерства! Можно сказать — искусства! А кто бы в столице ему дал такую волю?
И благодаря кому? Благодаря восхитительной аппате Серафиме, которая умела поставить конкретную задачу и стребовать наилучшего выполнения. Можешь — не можешь… Надо, значит делай!
И госпоже Ольге!
Кто создал возможности? И не просто тупорылые упражнения на полигоне, а очень даже востребованную деятельность… и удивленную, недоверчивую благодарность в глазах хуторян. До хутора Коста не знал, какое это счастье — выложиться до донышка и увидеть, что не зря упирался. Только менталист поймет, какой это кайф — идущая из самого сердца благодарность десятков человек. И молчаливое одобрение командира.
А теперь добрую, заботливую, ласковую госпожу Ольгу, которую обожают все нгурлы стаи, эти столичные поносят, как последнюю портовую девку. Во рту Косты стало горько-кисло от гнева. Вот же ж твари! Все видели, как госпожа Ольга со своей нгурулой управляется! Уж кто наездник, если не она?
Теперь его, Косты, очередь показать этим зазнайкам, что такое замотивированный боец!
Пашка дурные слова своему противнику голыми руками в печень вбил. Обслуга донесла, что Паха тому придурку так ливер помял, что целители неделю возиться будут. Множественные мелкие кровотечения, так-то.
А командир вообще красава. Коста хоть и обоерукий маг, но так не сумел бы, чтоб одного противника магией, а второго честным железом.
Коста и сам знал, что фехтовальщик он слабый. Свести поединок к кулачному бою, как Павел? Нет, Коста к таким поединкам еще не готов, чего они там натренировали за полгодика? Малость растяжку наработали.
Остается магия.
Появился противник. Взрослый. Уже заматеревший. С наглой глумливой улыбочкой. Ишь, как рисуется перед публикой, кудрями потряхивает. Согласно досье, человечек имеет репутацию удачливого бретера. Однодарный или второй талант не известен. Скорее всего, первое, значит, следует ждать натиска с клинком.
— Давай, Костик! — равномерный гул публики перекрыл звонкий вопль Серафимы: — Разделай его под фрукса!
Коста оскалился не хуже своего зверя. Сима, как всегда, дала дельный совет…
Тилар переступил с ноги на ногу — почуял агрессию соперника. Вот тут было самое тонкое место: Тилар не имел боевой ипостаси. Коста слишком его любил, чтобы уродовать. Значит, поединок нужно сводить к личной схватке и делать все очень быстро, даже быстрее, чем Пашка. Это такой великий мечник, как командир, может себе позволить потянуть время в угоду публике. А у Косты, судя по самоуверенности столичного, будет только один удар.
Под фрукса, говорите? Нет, убивать не стоит. Слишком свежо в памяти безумие осиротевшего Раша.
Когда из королевской ложи прозвучала команда «к бою», Коста был готов.
Столичный раскланялся перед публикой и картинно вынул палаш. На острую железку было наверчено столько магии, что казалось, у клинка есть призрачный двойник… Про холодняк угадали, а вот позволить навязать себе ближний бой никак нельзя. Для начала стоит проверить щиты на прочность, ну и с толку сбить хлыщугу, если получится. Коста шевельнул кистями опущенных рук, и по рядам публики прокатилось глухое разочарование — всего лишь водяная плеть!
А Коста был доволен. Этот прием ему подсказал Жех, когда наблюдал тренировку парней на пробивание щитов. Защиту соперника Коста порой не видел, не справлялся с контролем магии на обеих руках и с магическим зрением одновременно. Вот мудрый Семеныч и присоветовал, чтобы Паху подразнить: сначала бросить в щиты водяной взвесью и сразу пылью. Метод неожиданно себя оправдал. Пыль, осевшая на плотной россыпи водяных капель обрисовала Пашкин защитный контур. Госпожа Серафима тогла хохотала над насупленным Пашкой и говорила, что он похож на столовский шницель в панировке. Такой же серый. Коста потом выпытал, что значит эта загадочная фраза, да так и не понял, почему Пашка счел ее насмешкой. Зато прием получил распространение и стал называться «сделать шницель». Для любого нрекдольца эта фразочка звучала очень солидно, почти по-научному.
Шницель из столичного получился очень информативный.
Публика недовольно гудела, наблюдая, как представитель Восточного отступает под натиском соперника, уклоняясь, отскакивая, а пару раз уходя кувырком от удара, который со стороны выглядел роковым. Один плюс — все происходило так стремительно, что оба нгурула стояли как вкопанные. Наездникам просто некогда было отдать приказ на атаку, если бы даже возникло такое желание. Водяная плеть исправно плясала по защите столичного и невероятно того злила. Публике сие было неведомо, а Коста знал. Как знал и причину — защита слабела, потому что источник ее был артефактного происхождения, и артефакт разряжался, сдерживая секущие удары уже двух водяных плетей. Теперь все поняли, что Коста — амбидекстр. Редчайшая способность среди магов.
Особенно активно защита увлекшегося атакой противника истончалась в районе ног. А нечего так широко шагать, и руками так энергично не надо… Для Косты все происходило невероятно медленно, он ждал свой момент. Когда гибкие плети превратились в лезвия, не то что публика, Коста сам не заметил. Соперник припал на одно колено, разбрызгивая кровь по песку. Кто бы устоял, если ахиллово сухожилие утратило целостность?
То, что лезвие вскроет сапог от защитного костюма, Коста не сомневался. Проверено, и не раз. На то, что поддастся защитный кокон, Коста только надеялся. Потому и рубанул по выставленной в фехтовальном выпаде ноге. Прямо в кувырке рубанул. Только кувыркнулся не в сторону и назад, а в сторону и вперед, и успел нанести косой секущий удар. Это было нетрудно. Тяжелее угадать короткий миг, когда защита в районе ног ослабнет из-за чрезмерного растяжения на широком шаге.
Стоя на одном колене Коста, пристально наблюдал за противником. Стоял в такой же позе столичный, опираясь на воткнутый в песок палаш и пытаясь встать.
Все же столичный был отменным бойцом. Если бы не это удивительное состояние замедленности, Коста пропустил бы атаку. Как явно страдающий от сильной боли противник исхитрился выдернуть из песка свой меч и сильно ткнуть им в сторону Косты? Как⁈ Магия, оплетавшая клинок, собралась в сгусток и ринулась в атаку, подобно шаровой молнии. Коста не разгибая колен опрокинулся на спину, пропуская ком плазмы над собой. Щит частично прогорел, но справился. Потом публика будет спорить: что же все-таки произошло?
Тренировки с Павлом не прошли даром — Коста выметнулся прямо из положения лежа, немного помогая себе воздухом. А потом он промахнулся… и этот промах потряс всех! Если честно, в порыве гнева он пытался отрубить руку, держащую меч. Скрещенным ударом с двух рук. Но вместо обрубка руки на песок шлепнулся обрубок меча. Даже выдержанный лавэ Шенол выглянул из ложи, чтобы лучше видеть.
Ошарашенный столичный тупо пялился на пустую гарду в своей руке. Он с ужасом переводил взгляд то на Косту, то на меч-инвалид и понимал, что руку не потерял чудом. Да лучше бы потерял, чем утратить семейную реликвию — клинок-артефакт, в который силу вливали все маги его рода из поколение в поколение. А Коста улыбался совершенно неприлично — его водяные лезвия перерубили сталь! У него получилась эта шельмова молекулярная заточка, про которую как-то упоминала госпожа Ольга! Упоминала в ироничном контексте — прикалывалась над Пашкой, который все лелеял свой засапожник, но Косте запало в душу.
Публика ревела. Коста обернулся к королевской ложе, ожидая вердикта. И вердикт воспоследовал. Первый день соревнований закончился тремя победами Восточного корпуса из четырех.
Глава 13Столичная эпопея. День первый. После ристалища. Все сложно
Ольга стояла под обжигающими струями душа и тихо поругивала себя за беспечность. Забыла, что нужно переодется в мундир, поперлась в одном платье. Привыкла через подпространство прыгать, на Свапе-то не холодно. Миг и на месте. А на дворе то ли конец октября, то ли начало ноября по земным меркам. Это в мундире климат-контроль. На трибунах дамы кутались в стеганые пиджачки-болеро и утепленные пелерины. Впрочем, на соревнованиях было сносно — кипел в крови адреналин пополам с эндорфином, а ристалище и трибуны накрывал защитный купол.
Оля сделала воду еще горячее — живительные капли вымывали напряжение и ласкали усталое тело, не мешая ещё раз, но уже вдумчиво и без особых эмоций, переживать окончание трудного дня.
После финального выступления короля был трактир и путь до него. Оля зябла, но приходилось терпеть и держать фасон, пока возвращали на постой нгурулов и отбрехивались от приглашения на совместную попойку от коллег-соперников.
Пашка сразу сказал — не пойдет! Тихонько, только своим. Он тоже человек, и нервы на пределе: вобьет какому-нибудь поддатому пи… пардон, балаболу зубы в пищевод — расхлебывай потом неприятности. А то, что балабол найдется, не сомневался никто.
Даже первая тройка старших, имевшая среди столичных наездников приятелей, не возражала. Что-то изменилось в их отношении к землянам с того памятного пикника на озере. Даже не к землянам, а к понятию «свои», которое эти иномирцы проповедовали. Не словами проповедовали, а поступками. Потому оскорбления в сторону уютной и со всех сторон полезной госпожи Ольги им не понравились. А еще был лавэ Шенол, всегда безупречный и прохладно-отстраненный, который едва уловимо теплел, стоило неприметной, в общем-то, женщине появиться рядом. И было уже не так стремно попробовать отпроситься на пару часов, чтобы навестить родные кланы, проживающие в столице. И получить не только разрешение, но и пропуск на трибуны для всей семьи. На трибуны, куда пускали исключительно представителей родов первой волны переселения. Ну, изредка второй из самых заслуженных перед троном…