Западники настаивали на приглашении и даже со столичным снобизмом обещали оплатить банкет. Восточные напряглись, почувствовав завуалированную подначку, а Ольга постепенно сатанела. Можно было сжать зубы и не замечать нападки лично на нее, но за мальчиков было обидно. Они с Симой из-под себя вывернулись с мясной торговлей, но жалованье личному составу было выплачено полностью! Уж обед в ресторане все могли себе позволить.
— Предпочитаю отдыхать на свои, — тихо, но внятно произнес интеллигентный Коста. — И со своими. Позвольте пройти, господа. Дама замерзла.
— Так это из-за старухи? — озвучил кто-то из столичных гениальную догадку. Без малого десяток пар глаз вперились в единственную женщину, оказывая почти материальное давление: мол, все из-за тебя, соглашайся на ресторан, не лишай мужчин мужских удовольствий.
Ольга из периода спасения хутора наверняка уступила бы, но эта Ольга слишком хорошо осознавала свою ответственность за людей, которые приняли ее в «свои». Если она позволит унижать себя, хотя ей, по большому счету, плевать, то Семёныча и Серафиму не примут, их просто размажут, и Пашка с пацанами ринется в неравный бой. А там и Раим за подчиненных впишется. Тем более, что между ним и коллегой Метóком явно произошел конфликт. Иначе бы Рэм сейчас со всем почтением стоял бы рядом с учителем, а не наблюдал переговоры младшего состава со стороны. Ольга вздохнула, принимая неприятное решение. Набралась мужества — знала, что будет неприятно, и чуть ослабила фильтры. Горло тут же перехватило от фронтальной атаки из презрения, брезгливости и желания прихлопнуть противную престарелую тетку. И это только процентов десять от шквала эмоций, которыми в нее долбили эти элитные аристо.
С женщинами они не воюют, ага-ага. Зря вы так, деточки.
Скрутить полученные эмоции в обойму векторов, добавить своей обиды и готовности рвать глотки, крушить черепа за каждое поганое слово, неважно кому сказанное было делом пары волевых усилий. И пустить этот заряд по надменным рожам, как очередь из пулемета. Одной «пули» на особь достаточно. Прицельно и последовательно. Главное — не увлечься и не передержать. Передоз чреват, случались эксцессы. Ольга давно осознала, каким страшным оружием обладает, но не вполне владеет.
Как-то, будучи в городе по делам, решили они с Симой и Юрной перекусить в хорошем ресторане. Метрдотель попался с принципами и попытался Симу не впустить, безошибочно определив среди трех очень хорошо одетых женщин «не магичку» и «не барыню». Оля тогда устала и переживала об оставленной на хуторе щеночке. Ну и психанула. Хорошо, что молча, а то пришлось бы оплачивать халдею целителя. Деньги, благодаря мясным доходам с хутора, были, но не столько, чтобы благотворительностью заниматься.
В ресторане они тогда пообедали, но скорее из принципа, чем в удовольствие. Юрна, светлая душа, так и не поняла подоплеку произошедшего. Просто удивилась неприятно. Вот метрдотель, цветущего вида крепышок, заступает дорогу Серафиме, говорит гадость, хватает за руку. А вот кулем валится ей под ноги, пугая бледностью и синюшными губами — все признаки сердечного приступа. Ольга тогда была как не в себе. Крикнула охраннику:
— Человеку плохо, — и уверенно двинулась в зал.
Сбить спесь со слабенького мага — это одно. С наездниками было сложнее. Они неплохие маги и все как один в щитах. Хотя по экспериментам с Раимом Ольга знала, что от её эмпатического удара может уберечь либо непроницаемая наглухо защита, либо защита специально настроенная. Обычная гасит воздействие лишь частично. Именно этим Рэм объяснял неотвратимость магии «королевского гнева», главного жупела мира Нрекдол. Проницаемость эмпатии, помноженная на колоссальную мощь близнецов — основа королевской власти. А мощь была такой, что братишки легко крыли по площадям.
Это вдохновило Ольгу на обуздание дара. Надоело быть беззащитной и зависимой от опеки мужчин. Благо тренированное воображение опытного конструктора-дизайнера помогало визуализировать процесс в деталях. А Рэм был учебным пособием. Правда, гневаться на него было невозможно, потому в атакующий вектор вкладывались нежность и сексуальный призыв. Тогда-то и выяснилось, что безупречно честный Рэм Хитрованович умеет шельмовать, играя в поддавки. Но и такая практика шла на пользу.
Оля подставила под горячие струи спину, начавшую подмерзать, и ее мысли вернулись к краткой схватке со столичными. До сих пор не было уверенности, что поступила правильно, но больно уж припекло.
Вспоминать, как тогда примолкли аристо, сглатывая внезапную дурноту, было приятно. Аппетита у них точно поубавилось, холеные личики резко сбеднули, а из эмоционального фона исчезло злое предвкушение удовольствия. Только ради этого стоило подпортить столичным кураж, а то уж больно настырно они набивались на застолье.
Жаль только Метóку не досталось мозгопрочищательно и совесть стимулирующего. Кто, как не он, должен был с самого начала пресечь словесные испражнения своих подчиненных?
Нападение на наездников? А пусть докажут. Раим смог бы, потому что в разы сильнее и знает ее магический почерк. Он и смог.
— Довольно, — раздался из-за спин ребят негромкий, но очень властный голос Шенола. — Туэ Вадуд — такой же наездник, как и вы. А может быть и получше!
— Туэ не может быть нам ровней! — Раздалось из шеренги столичных. Она даже не маг, раз туэ!
— Туэ, господа,потому что, Ольга управляет всей, подчёркиваю — всей, крепостью Восточного корпуса. Но она наездник и маг. Не заблуждайтесь и не обманывайте себя. Боеспособность ее щены вы видели. Вам ли не знать, что запечатление с не магом невозможно…
Ольга не сразу поняла, в чем затык со званием туэ. Потом вспомнила. Шеф же лично объяснял, когда вынудил ее принять обязанности кастеляна, что туэ — это самый высокий титул, на который может рассчитывать не маг на службе короне. Вот же засада!
— … если господа наездники Западного корпуса, — занудно язвительно продолжал командир Восточных, — думают, что мы сядем за один стол с хамами, оскорбляющими нашего сослуживца, то вы, господа, самодовольные идиоты! — По шеренге столичных прокатился недовольный ропот: Шенол встал впереди своих ребят, как непроходимый рубеж, и по очереди вгляделся в лицо каждого из соперников. Пристально так вгляделся, со значением. — Не забывайте, что завтра, — голос восточного лавэ был нарочито негромким, — у меня еще один бой с кем-то из вас. Вы же понимаете, господа, что наговорили на смертельную дуэль? Завтра я не буду таким добрым, как сегодня, господа.
Оля тогда слегка удивилась и по-новому взглянула на своего Рэма. Отрубленная рука и магическая контузия — это была доброта? Потом, уже в трактире, чуть пьяненький док объяснил, что контуженного уже поставили на ноги, завтра уже будет на ристалище. Отрубленную же руку приведут в порядок дней через пять, если кости срезало чисто, без сколов. И что лавэ самый что ни наесть молодец, противника из игры вывел и жизнь придурку говорливому не сломал. А надо бы язык отрезать!
После трактира сытая и повеселевшая команда вернулась в поместье лавэ на извозчиках. Ехали долго, и разомлевшая от еды Оля мерзла, хотя Раим Заботович пытался согревать ее магией.
Все устали и разбрелись по комнатам, предоставив прислуге встречать заказанный в том же трактире ужин на вынос. В пустом поместье остался минимальный штат прислуги, и готовить на весь табор было просто некому. Узнать, что мамы Раима в доме нет и не будет, было для Ольги неимоверным облегчением. Братья-короли слов на ветер не бросали. Куда именно упекли аррату Анахель, Ольга даже интересоваться не стала. Камушком, который у нее с души свалился, любопытство придавило напрочь.
Оля увеличила напор водяных струй и довольно фыркнула — в голову торкнулась жизнерадостная воркотня Тырюхи. Вот теперь все как надо, все правильно. Раим доставил компанию в имение и вернулся в казармы за Свапом и щеной. А куда их было девать на те почти три часа, пока они обедали и бурно обсуждали первый день соревнований?
Распаренных плеч коснулась прохлада, и Ольга удовлетворенно разулыбалась: не утерпел, не дождался, когда она закончит с прогревательно-омывательными процедурами. Холодноватое на контрасте жилистое тело прижалось к ее разогретой спине, уверенные руки легли поперек живота и груди. Так приятно и надежно! Привычно. И в этой привычности был особый шарм и сладкий кайф. Если бы они исхитрились остаться наедине сразу после соревнований, то не было бы этих тихих нежностей в дýше, а была бы острая жизнеутверждающая любовь, стремительная и яростная, как победный поединок. Сейчас же им хотелось простых прикосновений, обыденных разговоров, а может быть и молчания. Иногда слова не нужны. А для менталиста уровня Раима и эмпата уровня Ольги такое молчание — отдельное наслаждение. Как он ею гордился, как она им восторгалась, как упоительна взаимная нежность и восхитительно доверие…
Рэм тихо вздохнул и потянулся выключить воду. Оля недовольно заворочалась, жаль было терять очарование момента, но объяснение было получено.
— Свап скоро твоей щене хвост откусит. Ты опять забыла от нее закрыться.
Оля испуганно ойкнула и потянулась к полотенцам. Тырька буянит и рвется к ней. А как же ж! Водичка, да еще тепленькая, и без нее, самой лучшей собаконьки?
Они почти успели убраться из ванной, когда пространство дрогнуло и прозвучало приветливое:
— Тряв! — которое сменилось недоуменно-обиженным: — Трррр?
Шипастая головушка поникла, а хвост спрятался под животом. И глупый бы понял разочарование щены — а где водичка? И обнимашек не досталось… Пришлось дорогой подруге срочно доказывать свою любовь и включать теплую воду на полную мощность. Впрочем, у Тыри тоже был трудный день, и она устала, а потому быстро уснула под ласковым дождиком.
Глава 14Столичная эпопея. День первый. Раздумья за ужином
Ужинать за большим, персон на двадцать, столом было здорово. По-семейному как-то. Без деления на группки, за отдельными столиками, как привыкли дома в Восточном. Первая тройка сначала жеманилась. Сидеть за одним столом с «хуторскими» Семенычем и Серафимой вроде как и не по чину, но против лавэ особо не попрешь.