рено.
Как-то незаметно, на автопилоте чудушка была отправлена за Жехом. Появление свое старый партиец ознаменовал властным окриком:
— Девки! А ну, прикрылись быстро! Ишь, растелешились перед мужиками! Марш!
К удивлению сановитых гостей обе своенравные дамы молча и безропотно устремились к кустикам, где в тенечке были оставлены их вещички.
— Симка! Ты и вправду что-то разбуянилась. Чего тебя выпендриваться потянуло? Сальто туда, сальто сюда… На шпагат бы еще села — и кирдык! Эрик тебя уволок бы за ближайший камушек покрупнее и разложил на весь твой шпагат!
— Да уж хоть бы уволок! — невнятно пробурчала Сима, старательно завязывая узел на своем куске ткани, который выполнял функции парео.
— Си-ма! — Оля натурально села на песок и с тревогой снизу вверх таращилась на подругу. — Сима, ты что, в Эрика влюбилась?
— Да не влюбилась я! Хуже! Как увижу эту рожу арийскую, так сразу про детей думать начинаю. И руки, как под младенчиком тяжелеют, и в грудях как будто молоко прибывает.
— Капец! — Оля мимолетно порадовалась, что уже сидит. — И что делать? Он же король, с ним тебе судьбы не будет!
— Оль, ты чем слушала? Я ребенка от него хочу, а не его самого, — Сима на пару секунд замолчала и уточнила: — А не его рядом. Не подходит он мне, рожа королевская. И делать ничего не надо. Как судьба ляжет, так и будет. Может, еще пронесет.
— Это вряд ли. Они оба-два такие менталисты, что амулет у тебя в ухе для них фитюлька. Если хотели копнуть поглубже акробатики, то копнули. Деликатностям мальчики не обучены. Это тебе не Ован с Костой: эти не постесняются.
За девичьи кустики дотянуло запахом дыма, пора было выходить. Семеныч проявил чудеса расторопности — и мангал наладил, и мягких кож вокруг кострища набросал, и сам исчез.
Оля заозиралась, и Раим указал ей на уступ. Сима, слов нет, была восхитительна, но Жехов прыжок ласточкой, такой безыскусный, такой экономичный — был полон мужского шарма. Евгений Семеныч Кобзарь, несмотря на невысокий рост, простоватое лицо и грубоватые манеры, был очень харизматичен. Очень. Настолько, что совершенно не терялся на фоне холеных, как метко заметила Сима, истинных арийцев.
Оля и Сима порадовались, что от них не ждут помощи, и очень удивились, что парни, оказывается, давненько расширили трещину в скале, получилась пещерка. А в пещерке кладовка, из которой и были извлечены и мангал, и шкуры, и древесный уголь, и даже кое-какая посуда. Семеныч прибыл только с бидоном мяса, которое Эльзис с интересом и вполне ловко взялся нанизывать на шампуры. Все-таки правильно королёнышей воспитывали…
Потом ели отличный шашлык и разговаривали. Эльзис совершенно органично принял правила игры и вел себя тихо и просто. От расшаркиваний, оказывается, так приятно отдохнуть. Тем более что — Эльзис знал это совершенно точно — земляне вполне осознают его истинный статус и очень серьезно к нему относятся. Начни Жех или Сима заискивать, величество номер раз очень бы разочаровался. Это был интересный опыт, и Эльз наконец-то в полной мере понял, почему Эрик в последнее время не вылезает из Восточного.
Земляне были любопытны и слушали новости с большим интересом. Особенно их интересовали шестеро плененных апрольцев. Корона, впрочем, тайны из этой истории не делала. Потихоньку-помаленьку идея разбавить секретность вокруг наездников укоренялась в умах величеств, и они запустили в общество пробные шары — не придерживали информацию о нововведениях. Ни обозникам, ни страже, ни дознавателям не запрещали болтать сколько влезет. В смысле, специально не запрещали. Потихонечку инфа поползла в народ, а от медикусов — в элитные слои. Апрольцы, как ни странно, принадлежали к союзническому войску, а не к одному клану, как группа старины Оусса. И это было здорово. Нрекдол приобрел двух сильных боевиков и четырех стихийников-универсалов.
— Вы только не вздумайте их вместе поселить. И никаких земель, даже самых мертвых, не выделяйте, — очень серьезно посоветовал старый партиец.
Эрик и Эльзис переглянулись между собой.
— Поясни, — попросил кто-то из них: полуголыми Жех братьев не различал.
— Это сейчас они растерянные и слабые. Но потом-то очухаются. А там, глядишь, и еще партия беженцев случится. И потянутся они к землякам. Зачем вам диаспора врагов под боком?
— А что бы ты сделал?
— А под клятву их наследственную. Как наших хуторян. И по разным кланам распихать. Желательно по таким, которые лояльны к трону и грызутся между собой.
Оля была довольна — она же говорила, что их Евгений Семеныч очень умный!
Разговор как-то затух.
— Эх, Пашку бы с его телефончиком сюда, и музыку включить, озвучила мечту Оля.
Ну и пусть, что на остатках заряда. Музыку Пашка тоже качал. Молодежку, конечно, но и ей постарался угодить — десяток шедевров инструментальной музыки там точно были.
Раим подозвал левитацией свой китель и вынул из кармана телефон.
— Вот, я у Павла специально забрал. Ты ведь сможешь его включить?
Оля смотрела на него с немым восхищением и думала: «Идеальный мужчина! И почему я еще не замужем?» Мысль именно о замужестве посетила ее впервые. Раньше ее думки далее «я с ним» не заходили. То ли Сима с ее жаждой материнства растревожила, то ли сумерки прикрыли обычные тревоги, то ли…
…Первые тревожные аккорды Свиридовской «Метели» насторожили и без того переполненных впечатлениями слушателей, а потом…
А потом рванули струнные, вызывая взрывную тахикардию. Дуэт скрипки и виолончели взвивался и тут же спускался, обнажал душу, вытаскивал, высвечивал, лелеял что-то тайное и забытое, самое чистое и непередаваемое… То, что ценнее надежды и выше веры.
Когда вступала свирель, даже непробиваемые близнецы прятали лица в ладони. Раим слушал и неосознанно сжимал запястье Ольги. Вместе с мелодией трепетной скрипки и тревожных виолончелей взлетала, кружилась, рассыпалась снежинками его душа, чтобы потом собраться в единое по требованию духовых. В единое и что-то новое.
— Как красиво, как невыносимо красиво, — неосознанно шептал он.
Вот и все. Оля окончательно и бесповоротно определилась в своих чувствах и желаниях.
Внезапная тишина упала резко и осязаемо. Это было не отсутствие звуков, это было отсутствие чуда. Все так же шумел водопад и потрескивали угольки, все так же шелестела листва и стрекотали насекомые. Только музыки больше не было, ее поглотили горы.
— Ещё, — потребовал Эльзис сдавленным шепотом.
«Только душу больше не рви», — безмолвно молила Серафима. Оля оживила экран смартфона, стараясь не слишком светить себе в лицо: по опыту знала — странноватое зрелище. Глаза пробежали по короткой менюшке с забытыми названиями. Она-то и «Метель» выбрала только потому, что помнила — красиво. Хотя, в списочке шедевров некрасивой музыки не было. Нацелилась было на «Историю любви», светлая память тому, кто написал (Франсис Лей), но палец дрогнул и ткнулся в «Шторм». Как жаль, что Вивальди никогда не слышал скрипку Ванессы Мэй.
Наверное, шельмы смилостивились, и Оля догадалась сделать звук тише. Иначе было невозможно. Казалось, что сами горы откликаются гулом на яростную страсть волшебных струн, а водная гладь искрится возбуждением и подергивается нервной зыбью. Плечом она почувствовала, как рядом вздрагивает от каждого удара смычка по струнам Раим, как раскачивается в такт всплескам мелодии. Проняло беднягу — дикий выброс адреналина требовал движения. Близнецы, напротив, сидели недвижными истуканами, даже не моргали — только красные отблески не желающих умирать углей отражались в зрачках и на оскаленных зубах. Жех сидел вроде расслабленно, но на каждом внезапном обрыве неистовой скрипки сжимал в горсти ткань любимого камуфляжа. Сима обхватила себя руками, как будто боялась вслед за музыкой рассыпаться брызгами штормовой воды, и мелко кивала в такт отчаянному скрипичному исступлению. Тыре, кажется, было худо. Не выдержала собаконька такого накала эмоций и, чуть поскуливая, попыталась засунуть меховую головушку между колен Раима: ты двуногий вожак? Вот и прячь-защищай.
В окружающем пространстве вдруг что-то ощутимо изменилось. Странное двоякое ощущение постепенно высвободило Ольгу из-под влияния музыки. За спиной вроде как места стало меньше, а в голове расширилось пространство.
Басовая струна вновь потянула Олю в пучину, но Тыря вдруг сорвалась с места.
— Вя-вя-вя-вя, — жаловалась она.
Наконец и Оля вырвалась из плена шторма. Вырвалась и обернулась: у самой кромки воды стояли три огромных зверя. Оба брата и Раим не сговариваясь шагнули к своим партнерам.
Свап, Пран, Курус.
Что заставило альф прервать столь занимательную прогулку и внезапно вернуться? Оля знала ответ — музыка.
Тыря по привычке полезла утешаться под брюхо Свапа и чуть не схлопотала пинок от Куруса. Пран не дал. Зверь Эльзиса с Тырей был незнаком, и, вполне возможно, поведение мелкотравчатой низкостатусной шмакодявки показалось ему вызывающим. А тут еще и музыка, такая будоражащая, поднимающая дыбом все шипы, вдруг оборвалась.
Как к нему подлетела двуногая самочка, Курус и не заметил, но от ее ярости слегка пошатнулся. Маленькая двуножка умела угрожать:
— Не трожь! Бивень вырву!
Картинку, как Оля вбивает трофейный бивень в стену и вешает на него распялки с мундиром, увидели все. Все три альфы, их наездники и Тыря.
Раим быстренько притянул к себе на грудь перевозбужденную волшебной музыкой женщину и прижал потеснее. Чтоб сама бед не наделала и чтоб Эльзису не пришло в голову как-то неправильно отреагировать.
Оля завозилась в крепких объятиях. Она бы и еще так пару веков постояла, но нужно было выправлять ситуацию. Кто бы мог подумать, что скрипка Мэй ее так раздраконит, но когда увидела, как Курус бивнем пытается достать Тырю, а та в мехах, испугалась до полного бесстрашия.
Раим отпустил неохотно, одновременно страшась и любопытствуя, что еще выкинет его беспокойная земляночка.
Эльзис наблюдал с не меньшим любопытством — Ольга не попросила, как это заведено у наездников, разрешения пообщаться с его зверем. Подошла и встала так близко, что Курус проткнул бы ее насквозь, просто мотни он головой. Заворчал Пран, предупреждающе взрыкнул Свап. Вот уж чего не ожидал Эльзис, так это того, что Свап и Пран, вечные соперники и забияки, способны выступить единым фронтом. И ради чего? Ради защиты одной аномально-ненормальной землянки. Хотя земляне здесь все такие, только юнец Мартун подавал признаки нормальности.