В Совете магов дураков не было и желающих что-то менять тоже. Зато были желающие закрутить линейные вероятности спиралькой, чтоб энтузиастам неповадно было.
Ох-ах-ох, ваши величества…
Мы бы рады…
Но хотелось бы убедиться…
Раз вы так верите в новых нгурулов, то почему бы это не продемонстрировать? Отправиться в Восточный и самим убедиться? А стоит ли создавать столько проблем провинциальному департаменту магии? Право, это жестоко! Вас же не затруднит устроить все в столице? Ах, ваши величества, ну зачем же приватные выступления? Публика тоже захочет все увидеть своими глазами. Ведь наездники Восточного — главная тема сплетен вот уже несколько недель. Всем захочется посмотреть, что за наездники получились из задрипанных техномирян, хи-хи-хи…
Политические терки между кланами и силовые бодалки братьев-королёнышей с Советом магов пониманию Ольги были недоступны. Зато она очень хорошо понимала, что они с Тырюхой для Восточного корпуса лишь обуза. В штате как бы числятся, но, увы, не бойцы.
— Это ты-то не боец? — удивилась Сима жалобам подруги на свою никчемность. — Оль, ну что за сопли?
— И что ты предлагаешь? Вызвать на бой самого альфячьего альфу? — продолжала нытье Ольга.
— Тьфу на тебя! — Сима даже по столешнице ладонью шлепнула для убедительности. — Любой недостаток можно обратить в достоинство! Это я тебе как мастер по красоте говорю!
— И что ты предлагаешь? — вновь прозвучал унылый вопрос.
— Как что? Забыть, что ты слабое звено, и дать всем понять, кто истинная звезда на этой арене. Ну подумай сама — каждый год у них одно и тоже. Валтузят друг друга с переменным успехом, да и все. Скукота! И тут ты с Тырей. Наша красотка столько всего прикольного умеет, что на сольную программу хватит, главное — скомпоновать все красиво.
Сима удовлетворенно кивнула: взгляд подруги стал заинтересованным.
Что-то такое Оля и предполагала сделать, но выступления при большой публике ее крепко пугали. Это в замкнутом мирке Восточного корпуса к ней, такой необычной, привыкли и даже уважать начали. Любой наездник все-таки очень зависим от настроений своего зверя, а нгурулы Олю любили. Под влиянием очарованного Свапа постепенно привязались к дружелюбной щене и остальные звери. Ну и ладно, что низкоранговая. Зато такая счастливая и веселая, что унылой скуке не было места в виварии. Если там резвилась шилопопая непоседа, всплесками ее щенячьего восторга накрывало даже простых пастухов, не то что нгурулов. Природные эмпаты, чего уж.
Столица не будет столь лояльна к необычной паре самок, это понятно. Что коллеги-наездники, что их звери. Сводить знакомство с нгурулами противника Оля не планировала. Тыря, девять «штатных» нгурулов, Свап, Пран, троица Наф-Нуфиков… «Нечеловеческое» общение съедало уйму времени и сил. Не проявлять недружелюбия и не реагировать на провокационное презрение, вот и все что оставалось. Оля хорошо помнила, что снобизмом болеют не только наездники, но и их звери. За примером далеко ходить не надо — первая тройка собственного корпуса далеко не сразу приняла исключительный статус «девочек». Пока нгурулы распознали прелести характера щены, пока наездники нашли в себе мужество признать, что при «никчемной иномирянке» жить стало вкуснее и интереснее. Одна гидропушка для нгурулов чего стоит. И охота уже не просто забава, а вполне серьезное дело — добыча пропитания. И даже работа по охране тракта: сладкий ужас и благодарность штатских куда приятнее того липкого страха и отвращения, которое вызывало появление наездников в городе.
Оля ни о чем таком не задумывалась. Она просто решала проблемы, которые ставило перед ней огромное хозяйство. Сима вполне удачно вправила ей мозги. Поставили новую задачу — пойди, Ольга Петровна, и, будь любезна, реши. В конце концов, она же не одна. А потому, работай Оля.
Тыря отказалась тренироваться без своей банды трёх поросят. Для такого нудного занятия, как отработка трюков, козявке понадобилась дополнительная мотивация. Любви Ольги и Пашки ей было недостаточно. Тыре нужно было соперничество. И поросята старались. Поклоны, забавные прыжки и прочая дрессурная дребедень вроде команды «умри». Причем заваливались паразитики нарочито неуклюже, явно придуриваясь — срисовали, что наблюдающим от этого весело, что Оля одобряет, и закрепили в исполнении. А вставали мигом, как будто из подпространства выпадали сразу на все четыре. Паша к этому безобразию добавил еще команду «дрыг-дрыг». Сначала три почти взрослых, здоровенных нгурула едва не кряхтя укладывались на бок, а потом синхронно сучили задней лапищей, изображая конвульсии.
Эрик, который по первости решительно не одобрял участия Тыри, а тем более поросят в основной программе, после этого самого «дрыг-дрыг» сдался и узаконил оные безобразия в программе выступлений. Было решено, что трюки будут показываться после каждой пары индивидуальных схваток. Оля вздыхала: за двадцать с небольшим дней нужно отработать как минимум восемь трюков. В Западном двенадцать наездников, считай двенадцать схваток. Если выступать в промежутках через один, то это пять трюков, плюс заглавный выход и финальный. Ну и один трюк в запас.
Глава 3Трудные дни
Раим Шенол, глава Восточного корпуса наездников, второй после братьев-королей по силе маг мира Нрекдол, ярый «нгурул» короны,единственный четырехдарный маг современности и заноза в коллективном седалище Королевского Совета магов со смущением и благодарностью наблюдал за трудами своей женщины. Милостивые шельмы, как сладко это звучало — моя женщина! Моя не потому что отдалась, а потому что другой не нужно! Ни моложе, ни красивее, ни умнее, никакой другой не нужно! Никогда-никогда, даже самому себе, Раим не признался бы, что влюбился в Ольгу в первую же встречу, когда та была еще невзрачной оборванкой, но упорно противостояла мерзавцу коменданту Ламсу, защищая себя и юношу, с которым и знакома-то была пару часов. Та безобразная сцена все еще стояла перед глазами Рэма: пропитанная страхом озлобленность Ламса и тихое достоинство маленькой женщины. Гниль болота и свежесть горного родничка.
Впрочем, невзрачная внешность и совсем не юный возраст способны были бы оттолкнуть любого, если он, конечно не менталист. Очарование способа мышления — вот что было главным соблазном, за которым терялись внешние недостатки. Ольга даже в мыслях практически не ругалась, не выискивала недостатки, не пыталась в своих внутренних диалогах никого принизить, выпячивая свои достоинства. Та же Серафима не стеснялась в эпитетах. Впрочем, эта женщина и вслух выражения не особо подбирала, не то что мысленно. Раим улыбнулся: Сима была наблюдательной, и со многими ее оценками Рэм охотно соглашался, особенно по поводу Эрика. А что до возраста Ольги… На возрастные изменения можно было внимания не обращать. Сутки под воздействием артефакта омоложения и опа! Нежная юность к твоим услугам. У Раима в родовой сокровищнице на пять сотен омоложений хватило бы. В конце концов, Рэм и сам, в пику помешанной на своей внешности маменьке, не торопится омолаживаться. Самочувствие отличное — и довольно. Маменька бесилась: рядом с ней сын выглядел вызывающе пожилым. Это странным образом приносило Рэму удовлетворение. Наверное, так проявлялась обида маленького мальчика на такую красивую и недосягаемую маму.
Очарованию Ольгиного мышления покорился даже своенравный Эрик. Павел в мыслях называл короля безбашенным. Раим даже немного ревновал: боялся, что более молодой и эффектный друг займет мысли Ольги. Ольга же испытывала к Эрику всего лишь легкое, чуть веселое раздражение. Но все равно ревновал. Ровно до того момента, пока не понял, что молодой венценосный друг стал жертвой притягательности бесстрашной Серафимы. Не женщина, а клинок обнаженный. Раим Цицеронович даже поразмышлял о том, что именно такие женщины, как эффектная землянка, страстные до одури, безоглядно смелые, сильные, как стихия воды, наполненные жизнью, и становятся шельмами, когда уходят в пустоту. Яростное желание Серафимы иметь дитя оглоушило не только близнецов. Самый стойкий холостяк столицы тоже дрогнул. Только матерью своего отпрыска он видел совсем другую женщину. Женщину, которая сейчас работала на износ для того, чтобы попытаться выиграть для Восточного дурацкие соревнования. Причем, лично ей эта победа ни за каким надом не нужна. Победа нужна была Раиму, и Ольга работала, втрое увеличив время общения с нгурулами. Воспитывала, настраивала, развлекала, тренировала навыки… и тянула хозяйство крепости.
Единственное крошечное послабление в ее графике случилось, когда тройка Павла в полном составе пришла к лавэ просить дозволения ночевать в караулке и встречать вместо госпожи утренний обоз с кормами. Понравилось Овану и Косте вынужденная ночевка вне привычных комнат, когда потребовалось начальству отбыть в столицу. А Пашка был рад хоть какое-то бремя скинуть с плеч своей Тётёленьки. Все равно парни вставали рано, чтобы выполнить утренний тренировочный комплекс. Лавэ с удовольствием подмечал, как аутсайдеры Ован и Коста приобретают лоск, который Пашка называл странным словом «выправка».
Ольга идею отлучения ее от караулки восприняла без особого восторга — не нравилось ей жить на одном этаже с десятком молодых мужчин. Тем более, что Муся, паршивка трехцветная, переезжать отказалась. Пашка нагло лыбился — все справедливо: он мурлыку приволок, она его! Коста старательно скрывал довольство (от эмпата уровня Ольги, ага-ага) — льстило, что своенравная Муся его выделяла. Оля же занудно страдала вслух, что ей тошно в пустой комнате по вечерам, привыкла засыпать под Пахино сопение и тарахтелки Тыри. В официальной, черт ее дери, комнате ни того, ни другой. Тыря со своей просторной циновкой в центре караулки тоже не торопилась расставаться. Циновка должна оставаться на месте — это якорь. А еще там Муся и компания. Выбор очевиден, разве нет?
— Кошатина противная, — бухтела Оля, — на Косту меня променяла! Я тебе когтеточку! Я тебе лежанку мягкую! Я тебе вкусняшек с кухни! А ты? Предательница!