— Это Юрне. Это Трою Дрири.
Король беззастенчиво прочел короткие послания. Доку надлежало запастись как успокоительным, так и наоборот. А еще противоядием из расчета человек на пять. Это на арену. Пусть будет. И если есть, стандартных поясных аптечек на весь столичный корпус приготовить. Мало ли, куда ребят погонят долг исполнять. У наших есть, пусть и у тех будет. С Юрной и того проще: Крепись, подруга! Сегодня на арене наше представление по полной программе. Готовь реквизит. Не забудь Тырин бант.
— Нам бы транспортировку до поместья, ваше величество, — Оля вошла в рабочий режим и демонстрировать недовольство больше не собиралась — не видела смысла. Хотя в душе всё бурлило и клокотало. Подготовить реквизит без помощи парней будет сложно. Надежда только на друзей и авось. Так! Пора приводить себя в порядок, пока родственничек решает логистические проблемы. Оля опять без всякого стеснения встала: подумаешь, ночнушка. Пусть пляж вспомнит и утрётся. Подхватила поднадоевшее непрактичное платье и потопала умываться-переодеваться.
Тренькнул почтовик. На звук выскочила из гардеробной Ольга. Уже одетая, причесанная и даже порозовевшая от энергичного умывания. Послание, пусть на краткий миг, но лишило короля самообладания, и он дрогнул лицом.
— Что? Раим?
— Дрири, — Эльзис протянул записку.
Ночевали в трактире «Веселая шельма». Ждем вас здесь. На балу мы разминулись. Потом нам сказали, что вас призвали их величества. В поместье нас не впустила прислуга.
Слов у Ольги не было. Ни нормальных, ни матерных. Она даже не вспомнила о друзьях среди вчерашней круговерти, а их прислуга ночевать не пустила, потому что Шенола рядом не было.
— Аррата Анахель даже из узилища гадить умудряется, — глаза величества многообещающе сощурились.
— Про Анахель сейчас спрашивать не буду. Спрошу другое. На что я в данный момент имею право в статусе невесты Раима?
— Ни на что, — опустив глаза, ответил венценосный. Оле не нужно было на него смотреть, чтобы понимать: величество неприятно смущен.
— Твоего папаню нехай, — выразила свое отношение к происходящему гостья, имея в виду родителя своего ненаглядного. Высказалась на русском. Как ни странно, величество ее понял. Причём со всеми скрытыми смыслами.
— Почему именно отца. И что с ним нужно сделать? — это Эльзис постарался заболтать неприятную тему про права Ольги в доме Шенола.
— К порядку призвать. Путём выполнения супружеских обязанностей с последующим многократным деторождением, — ехиднейшим голосом ответствовала Ольга. — Чтобы у жены на всякую дурь ни сил, ни времени не оставалось.
Ругаться матом она не любила. Таланту господь не дал, зато дал понимание — не дано, так не берись. Однажды папка, когда услышал нелепые матерные конструкции из юных девичьих уст, вымыл дочери рот хозяйственным мылом, прямо заскорузлым, пропахшим машинным маслом пальцем. А закончив экзекуцию и наплевав на слезы и сопли, сказал: не говори того, чего не умеешь сделать сама. Или хоть в мечтах вообразить. Интерпретации на тему «твою мать» со своим участием послушная дочура и в зрелом возрасте представить себе не могла, не то что в наивной юности. А потому урок усвоила с первого раза. При том, что сам гениальный механик матерился виртуозно и даже изящно. Витиевато и со смыслом, можно сказать, философским. Баба — основа жизни. Мужик — жизни продолжатель. И все матом. Вот и разбери, кто главнее. В Ольгиной семье папка был главным даже над дедом, который войну прошел. Это не мешало ему с глубочайшим уважением относился к жене, умудряясь не выпускать ее из-за своей спины при этом.
Внезапное появление пары дворцовых гвардейцев в обеденном зале пригородного постоялого двора ввергло в шок немногочисленных гостей, торопливо поглощающих очень ранний завтрак. Про ребят в черных мундирах с бирюзово-синей выпушкой по воротничку-стойке хотя бы понаслышке знали все, но мало кто видел. Чем гуще синева выпушки, тем масштабнее навыки служивого. Королевские ходоки — элита элит. Репутация соответствующая. Поганей только у наездников. Если бы только трактирщик, вялые по раннему предрассветному времени подавальщицы и пара посетителей, ожидающих завтрак, как следует всмотрелись в подтянутого рослого наездника, не потрудившегося натянуть морок на лицо. Если бы только… Страха и ужаса было бы втрое больше.
Слава шельмам, производственных травм и прочих неприятностей удалось избежать лишь чудом, потому что явление двух аристократок было ещё ошеломительнее. Начало зимы на дворе, а дамы в легких платьях с голыми руками. Одна, которая повыше, кажется даже босая. Это куда интересней рассматривания вроде как смутно знакомого блондина с суровым лицом. Но и на невиданных гостей всласть поглазеть не свезло, потому как пространство дрогнуло вновь, и посреди харчевни, сдвинув пару столов и опрокинув лавку, возникло чудище, отливающее всеми оттенками меди и бронзы на устрашающих иглах-шипах. А шипы длиной с ладонь взрослой женщины. От удара о тяжеленную мебель чудище громоподобно трявкуло с подвывом, на что седая дама в серебристом платье откликнулась:
— Сама виновата, не жалуйся. Команду «ждать» кому давали? Полтаверны разнесла орясина, — чудище опять трявкнуло, на этот раз продолжительней и тише. — Ой, да не выделывайся! — снова заговорила дама. — Не так уж и больно. Дома пожалею.
Немногочисленные зрители захлебывались сладким ужасом и не смели шевельнуться. Ольга чуть скуксилась от этих душных эмоций и сказала:
— Спокойно! Вам ничего не угрожает. Тыря, мех.
Чудище вдруг превратилось в невиданного зверя, по-прежнему медно-рыжего и большого, но не колючего, а пушисто-лохматого. И уже не пугающего до мокрого исподнего.
— Тыря! — укоризненно сказала седая дама, и чудище опять видоизменилось — исчез страшный бивень, торчавший над пастью с изрядным арсеналом клыков. Розовый, свисающий тряпочкой язык пугал куда меньше, а подвижные мохнатые ушки с чуть обвисшими кончиками умиляли даже через только что пережитый испуг. Чудище виновато трявкнуло и уткнулось здоровенной мохнатой башкой в живот маленькой женщины, прямо в тонкий драгоценный шелк. Очень заинтересованные зрители тихо ахнули и замерли, наблюдая, как сосредоточенное, даже хмурое лицо неизвестной арраты вдруг стало таким, ну, таким… Как будто ей младенчика голенького в руки дали, теплого со сна и радостного. Даже надменные рожи королевских ходоков посветлели. У тех, кому сие зрелище доступно было. А чудище рурукнуло довольно, еще раз боднуло даму и прямяком почесало в сторону кухни. Прямо за спину хозяина, попутно задев его хвостом. Трактирщику, видно, мужества было не занимать, потому что он и с места не сдвинулся, только в столешницу стойки вцепился так, что пальцы побелели. Подавальщицы с тихим писком вжались в стены. Через минуту из недр кухни раздался грохот металлической посуды и придушенный бабий вой на три голоса. А потом раскатистое «тыр-тыр-тыр», в котором сквозило какое-то детское удивление и обида, увенчалось растерянным и чуточку сердитым «тряф!». Штатские слегка поежились, но выказали больше любопытства, чем беспокойства — не их же чудище, ну, это самое… Что рыжая неведомая животина с такими зубами может сделать с кухаркой и парой посудомоек? Да кто же его знает… Королевские ходоки позволили себе с интересом обернуться в сторону кухни, что было против всяких регламентов в присутствии венценосного. А суровый аристократ в черном дрогнул губами, наблюдая, как леди, разметав шевелюру цвета стали, ринулась в проход за спиной трактирщика. Более того, он вальяжно последовал за ней, мимоходом метнув в двух подавальщиц и хозяина заклинания класса «антистресс»: эти люди были нужны в рабочем состоянии. Слово «антистресс» в лексиконе сурового мага появилось только сегодня и очень ему нравилось. Шельма в зелёном платье ворвалась в комнату Ольги и с порога потребовала успокоительного, причем без всяких «будьте милостивы» и прочих фу-ты ну-ты. Серафима была бледна от усталости и недосыпа, но при этом аккуратно прибрана, зла и взвинчена: опять война и фрицы эшелонами, а русским разгребать. Эльзису даже на миг показалось, что она кинется на него с кулаками. Что темпераментная землянка немедленно и подтвердила:
— Убойную дозу давай, а не то я сейчас сама убивать пойду. Мне стресс стравить нужно, — и плюхнулась в кресло.
— Симушка! — укорила Ольга. — Не груби его величеству, он тоже устал. И продолжила церемонно: — Ваше величество, нам обеим действительно стоит успокоиться. Вы поможете или лучше подождать до встречи с интэ Дрири?
«Это ей-то успокоительное нужно?» — слегка удивился вымотанный самодержец. А потом устыдился: именно с таким вежливо-отстранённым лицом подруга Раима противостояла Совету. На выходку второй землянки он и внимания не обратил. Навык выделять главное из происходящего входил в программу обучения будущих монархов. Панибратство Серафимы было где-то даже приятно — не боится, не тратит время на пустые слова, даже про стресс вполне внятно пояснила:
— Вот сейчас в край распсихуюсь и опять в ухо кому-нибудь наверну не ко времени. Так это мелочь. Я же всё перезабуду, что на арене делать. Меня ж от нервяка потряхивает! Приспичило ж вам шапито устраивать! Сама на арене опозорюсь и всех опозорю! Вам же хуже… — с душечкой Симушкой явно было что-то не то. Наверное, тормозная жидкость вытекла после вчерашних потрясений. А новой и взять негде.
— Хуже будет, если она такая бешеная на арену выйдет, а там чужие нгурулы, — нейтрально добавила Ольга, но Эльзис намёк понял. Хоть и ленивый, а все ж наездник со стажем — нрав нгурулов знает.
Разумеется, он помог. Как сейчас уже без подсказок, озаботился душевным равновесием этих простолюдинов. Они, конечно, чернь из самых последних, а всё же невинные жертвы. Тыря кому угодно способна сделать нервы просто мимоходом. Ведь явление из пустоты двух дам в бальных платьях и десятка аристо в форме дворцовых гвардейцев — это мелочь, правда же?
— Любезный, — обратился суровый маг к хозяину, — у вас ночевали сегодня маги. Двое мужчин и женщина, — трактирщик истово закивал. — Прикажи разбудить и передать, что их ждут. Поторопись, братец.