Я откидываюсь на подушки и подгибаю под себя ноги. Это даже хуже восковой эпиляции зоны бикини. Я совершенно не в теме. Не знаю… Не к такому обсуждению секса я привыкла. В самом явлении для меня, конечно, нет ничего нового. Патти – акушерка и порой очень подробно говорит о подобном. Но слова мамы – это одно… Да и Эбби рассказывает мне о чувствах, а не об отверстиях. Сейчас же мы без предупреждения перешли к последним.
Уилл толкает меня локтем:
– А что ты думаешь?
Воцаряется тишина. По крайней мере, мне так кажется.
Ему следует знать, что я – последний человек на свете, к которому стоит обращаться по этому поводу. Ярчайший образец подростковой непорочности, только существующий в реальности, а не в фильмах Джадда Апатоу. Серьезно, единственное проникновение в моей жизни связано с нанизыванием бумажных бусин на моноволоконную леску.
В общем, я – Елизавета. Королева-девственница. А потому я прекрасно знаю, как вести себя в подобных обстоятельствах.
Наблюдать. И хранить молчание.
Но, разумеется, Елизавета никогда бы не оказалась в комнате, битком набитой хипстероватыми секс-богами.
– Мне кажется, люди думают, что настоящий секс может происходить только при участии пениса, – наконец говорит Кэсси.
– Боже мой. Спасибо. Читаешь мои мысли, – вздыхает Мина.
Они обе одаривают друг друга сияющими улыбками.
– И на этой замечательной ноте, – объявляет Уилл, – я возьму себе еще пива.
Он поднимается с ковра, а Мина что-то шепчет Кэсси. Та смеется и бормочет что-то в ответ. Некоторое время я молча сижу напротив Макса. Поначалу он тупо на меня смотрит, а потом решает, что телефон гораздо интереснее. Наверное, он из тех парней, которые общаются только с горячими по их мнению девушками (см. также: парни в фетровых шляпах; см. также: парни, которые говорят: «ЖИРУХАМ ВХОДА НЕТ»).
Может, я слишком чувствительная. Не зря же Кэсси постоянно мне об этом говорит.
В любом случае мне становится гораздо спокойнее, когда Уилл садится рядом со мной. Он прикладывается губами к горлышку бутылки, словно целует ее. Затем делает небольшой глоток и поворачивается ко мне:
– А ты никогда не хотела заниматься фотографией?
– О. Кхм. Да нет.
– Молли, тебе понравится! – говорит Кэсси. – Ребят, вам обязательно надо потусить. Может, замутите какой-нибудь проект.
Боже мой.
Меня подташнивает. В прямом смысле. Моя сестра – самый нетактичный персонаж на планете. Это даже хуже истории про тошницву. Да плевать мне на тошницву. А вот сейчас… Он решит, что я хочу с ним замутить. Что я в него влюблена. Что я от него без ума.
Извините, конечно, но ведь я осторожничаю не без причины. Парням вроде Уилла не нравятся девушки вроде меня. И когда эти парни узнаю́т, что нравятся нам, они становятся жестокими. Всегда.
Дышать. Вдох через нос. Выдох через рот.
– Может, послушаем новый альбом Florence and the Machine? – говорит Мина. – У меня на ноуте. Очень крутой.
Внезапно Макс смотрит на Уилла и говорит:
– Чувак, нам пора. Давай.
– Почему? Я хочу послушать Florence.
– Да он наверняка есть на ютьюбе, – бормочет Макс. – И это я нас привез, так что…
– Какой же ты мудак, Маккон.
Макс поигрывает ключами – а потом, к моему огромному удивлению, с самой что ни на есть обаятельной улыбкой обращается ко мне:
– Молли, тебя подбросить к метро?
Наверное, насчет шляп и жирух я погорячилась.
– Э-э… Да. Спасибо. Было бы замечательно. – Я поворачиваюсь к Кэсси. – Кэсс, ты готова?
Небольшая пауза.
– Эм. Я, пожалуй, останусь и послушаю альбом. Ты не против?
Чувствую легкий укол в груди.
– Нет! Конечно, не против. – Пауза. – Так что… Мне остаться или?…
– Нет-нет, все в порядке, – быстро отвечает Кэсси. – Поезжай.
Мина кивает:
– Я ее подвезу.
А-а-а.
Вот, значит, что творится.
– Хорошо! – говорю я, стараясь не выдать волнение.
Внезапно я чувствую, как что-то давит в голове, прямо возле глаз. Наверное, это адреналин, потому что я не стерва. Раз моей сестре хочется замутить с этой девочкой, пускай все идет по плану. И если ради этого мне надо прокатиться до метро с двумя симпатичными парнями… Так тому и быть.
По идее, я должна быть в восторге. Правда же? Не один. ДВА. Целых два милых хипстера.
Мы поднимаемся за Максом по лестнице, и я уже знаю, что мне предстоит. Парни будут со знанием дела что-то обсуждать и по-дружески шутить. А я замкнусь в своем стеснении. Стану кубиком льда.
Не то чтобы Уилл уже пьян, но ведет он себя развязно и весело. Ругает Макса за то, что тот заставил его уйти, но я чувствую, что на самом деле он нисколько не злится. Весь путь до машины Макс улыбается.
– Ну и куда же, мать твою, ты так торопишься? – спрашивает Уилл, запрыгивая на пассажирское кресло.
Я сажусь сзади и аккуратно закрываю дверь. Интересно, они помнят, что я все еще здесь?
– Пристегнитесь, – просит Макс. Уилл щелкает ремнем безопасности. – Мы никуда не поедем, пока все не пристегнутся, – настаивает Макс и поворачивается, чтобы проверить меня.
Я пристегнулась и демонстрирую ему это. Забавно. И довольно мило. Не ожидала, что Макс из тех, кто парится из-за ремней безопасности. Но не уверена, что в целом его понимаю. И уж точно не понимаю, почему они дружат с Уиллом. Поначалу я решила, что альфа здесь Уилл. Все-таки он больше болтает. А теперь не знаю. В Максе есть энергия, какой-то напор. От этого мне не по себе.
– Ты так и не ответил, – напоминает Уилл, толкая Макса в плечо.
– Лично я никуда не спешу. Просто выполняю приказ.
Он передает Уиллу телефон.
– Вот блин, – говорит Уилл.
Макс смеется. Кажется, я что-то пропустила.
– Они… решили замутить? – медленно спрашиваю я.
– Ну… Мина попросила нас убраться, – отвечает Макс. Он заводит машину и смотрит на меня в зеркало заднего вида. – На красную ветку?
– Да, спасибо. – У меня слегка кружится голова.
Значит, Мина все это спланировала. Написала Максу, когда мы были в подвале. И теперь мы с парнями в изгнании.
Наверное, они с Кэсси сейчас целуются. Буквально в эту секунду. И так как я не стерва, я за них безумно рада.
8
Кэсси ведет себя загадочно, и это офигеть как странно.
Обычно Кэсси не заткнуть, она буквально фонтанирует подробностями своих похождений. Она умеет и целоваться, и рассказывать о поцелуях. Кто-то решит, что это ужасно, но что поделать: для нее болтовня – неотъемлемая часть процесса. Однажды она заявила, что поцелуй – не поцелуй, пока она мне о нем не поведает. Именно мне.
Мне было приятно это слышать.
Пожалуй, то же самое с моими влюбленностями. Рассказывать о них Кэсси означает делать их реальными.
Но в этот раз происходит что-то странное. Я такого не ожидала. Со среды она выглядит счастливой – постоянно улыбается и слушает новый альбом Florence. Но о Мине – ни слова. Совсем. Спрашивать самой как-то не хочется. Раньше-то этого делать не приходилось.
Я просыпаюсь в пятницу и вижу ее лицо: Кэсси нависает надо мной и глупо таращится.
– Боже, – говорю я и резко поднимаюсь.
– Просыпайся. Давай замутим завтрак.
Я протираю глаза и убираю с лица челку.
– Секундочку.
Она считает до одного. Если бы я не знала, что мы родились в один день, то решила бы, что ей девять.
Никогда не видела ее такой сияющей.
А еще собранные в пучок волосы и эти розовые пижамные штаны… Для Эбби – обычный утренний наряд. Но для Кэсси – ни в какие ворота.
Я следую за ней на кухню и стараюсь спускаться по лестнице как можно тише. Наш дом – стодвухлетнее бунгало[24], и даже если постараешься не разбудить мам, ловушки будут подстерегать тебя на каждом шагу. Скрипящие двери, скрипящие ступеньки, скрипящее все – и ненавидящий сон братик со сверхъестественно острым слухом.
Повар из Кэсси ужасный, так что я беру инициативу на себя. Признаюсь: я люблю чувствовать себя нужной. Кэсси подключает телефон к нашей маленькой колонке, и мы опять слушаем Florence and the Machine.
Но она даже не упоминает о Мине.
Вместо этого она в счастливом блаженстве открывает и закрывает шкафчики, перемещается из кухни в столовую и обратно, носит тарелки, красиво складывает салфетки…
Да, мы проснулись с рассветом на заднице, и Кэсси еще не до конца пришла в себя. Допустим. Но все же. Нельзя оставлять меня в неведении. Это вопиющее нарушение всех заповедей сестринства.
Я уже почти проглотила гордость и превратилась, как говорит Эбби, в «Мамзель Длинный нос», но тут раздается оглушающий крик Ксавье. Спальня мам расположена над столовой, поэтому мы слышим гулкие шаги, шепот и хлопок двери ванной. Для Надин каждый день начинается с кормления, так что первой к нам спускается Патти.
Забавно: у Патти такой же возбужденный взгляд, как и у Кэсси. Неужели та уже с ней поделилась? Но нет, она бы так не поступила. Никогда. Кэсси рассказывает мне о девочках. И вообще она обо всем мне рассказывает.
Так мне кажется.
– Как вкусно пахнет! – говорит Патти, поглаживая меня по волосам.
Через пару секунд спускается Надин с Ксавье.
– Пресвятая матерь деликатесов! Что это?
– Прямое доказательство того, что у нас лучшие дети на свете.
Надин передает Ксавье Патти и улыбается.
– Так вы видели новости!
Мы с Кэсси переглядываемся.
– Нет… – отвечаю я наконец.
– Что? – визжит Надин. – Тинейджеры, называется. Сейчас же в интернет!
Ее улыбка настолько заразительна, что я не могу не улыбаться в ответ. Что-то случилось. Кэсси уже вовсю скроллит и вскоре охает от удивления.
Мой телефон заряжается. Я вытаскиваю шнур из розетки и снимаю блокировку.
– А где искать?
– Да где хочешь, – улыбается Патти.
– В фейсбук зайди! – говорит Кэсси.
С замиранием сердца я открываю приложение. Листаю ленту – всё в радуге. Буквально все обсуждают одно и то же.