– Господи, – вырывается у Кэсси. – Вы же встречались с гребаного восьмого класса!
– Знаю. – Оливия пожимает плечами.
– А потом что?
– Ну, скандалить я с ним не собиралась.
– Поверить, блин, не могу.
– А, и еще, – добавляет Оливия. – Все это время я молчала, а он без конца повторял, что его очень беспокоит, что я никак не реагирую.
– Что, конечно, неправда, – вставляет Мина.
– Думаешь? В общем, наконец он сказал, что оставит меня одну, чтобы я все это обдумала.
Кэсси фыркает.
– Но перед уходом он повернулся ко мне и сказал: «Но если захочешь переспать, я не против».
Я охаю.
– НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
– Еще как может.
– Гребаный Шульмейстер, – возмущается Кэсси. – Ему предстоит переспать с моим кулаком. Вот ведь мудак конченый.
Боже. Я и забыла, как страшна Кэсси в гневе. Такой я ее не видела со средней школы – с тех времен, когда мальчики изображали звуки опадающего стояка: «Вуа-вуа-вуа». Кэсси такая. Она не терпит подобной жестокости и готова ни секунды не раздумывая навалять парням.
Есть в этом что-то героическое, за что я ее и люблю.
Кэсси перехватывает мой взгляд – может быть, случайно, но я чувствую, как уголки моих губ ползут вверх. Не могу удержаться.
Она улыбается в ответ. Так, слегка.
И я испытываю облегчение.
Когда я проснулась в воскресенье, Кэсси не было дома. Мамы попросили меня сходить на рынок. Что я и сделала – одна.
Сегодня здесь нереальная толпа. Я сажусь на край лавочки, скрещиваю ноги и перебираю фенечки.
Повсюду бегают детишки: мечутся между палатками с овощами и свежесрезанными цветами. Обычно в такой обстановке я начинаю ностальгировать.
Но сегодня с самого утра я чувствую жуткую усталость.
В общем, сейчас я тот самый персонаж, который в идеальную погоду сидит на лавочке с другими людьми и рассеянно пялится в айфон.
Пишу Эбби:
Слышала про Шульмейстера? – злое эмодзи.
А потом нахожу фотографию тарелки Оливии и отправляю ее Риду. Как раз перед тем, как успеваю себя от этого отговорить.
Это моя подруга Оливия нарисовала. Любишь такое?
Странно писать парню «любишь» – даже в таком нейтральном контексте. Теперь я не могу отвести взгляд от этого слова, будто написала его жирным и с сердечком после.
Очень люблю, – мгновенно отвечает он.
И сразу же добавляет:
Как тебе рынок?
Так. Секундочку.
Он пишет снова:
Куку, оглянись!
А вот и он. Стоит передо мной.
– Привет! Ты что здесь делаешь?
– Овощи покупаю? – говорит он вопросительно и показывает сумку для продуктов.
– Ясно. – Я улыбаюсь.
Боже, он выглядит так по-ридовски. На нем коричневые шорты и футболка с «Игрой престолов». Другая футболка с «Игрой престолов». Это значит, что у него их целая коллекция. А еще кроссовки – белые-пребелые.
В животе все сжимается.
– Знаешь что?.. – говорю я быстро.
Естественно, он и вправду пытается угадать.
– Ты нашла в шоколадном яйце маленького шоколадного цыпленка?
Я смеюсь:
– Да нет.
– Очень жаль. – Он садится рядом. – Тогда что же?
– Что же что?
– Ну, что я угадываю?
– А, ну теперь ответ тебя разочарует. Просто хотела сказать, что вспоминала о тебе вечером. Кое-что напомнило.
– Что?
– Слово «флакон» рифмуется с «дракон». Ты замечал?
– Э-э, да, – отвечает он с улыбкой.
– В пятницу это звучало забавнее. Говорила же, ты разочаруешься.
– А по-моему, очаруюсь!
Очаруюсь. Ну и словечко. Господи Иисусе. И почему я так краснею? Нельзя так себя вести рядом с ним.
– Слушай, вопрос, – внезапно говорит Рид и прочищает горло. – Не хочешь сегодня поработать?
– О. Почему бы и нет. Тебя надо подменить? – я убираю волосы за ухо.
– Нет, хочу, чтобы ты составила мне компанию.
– Правда?
– Правда. И, – добавляет он, – заплачу я тебе шоколадными яйцами.
– Ты решил, что я готова ради них на все?
– Да.
Я улыбаюсь во весь рот. Даже не знаю, как объяснить, что я чувствую… Я испытываю одновременно ужас и удовлетворение. В равных долях. И сама понимаю, что эти ощущения не очень-то совместимы.
– Только мамам напишу, чтоб были в курсе.
– Какая ты ответственная.
Пока мы идем по Кэрролл-авеню, Рид рассказывает мне про новые поступления в «Бисселе». Только я почти ничего не слышу. Честно говоря, меня волнует исключительно моя рука. И его рука. И пространство между ними. Не знаю, куда девать руки – размахивать ими, сцепить их или так и оставить их болтаться?.. Каждое мое движение чересчур осознанно. Все-таки это смешно… Если превратить меня в круговую диаграмму, одержимость вопросом «Что делать с руками?» займет внушительную ее часть – получится своего рода Пакман.
– И в итоге мы оказались в комнате с самым большим количеством пупырчатой пленки на свете, – заканчивает он.
– А как же фабрики пупырчатой пленки?
– Мы даже фабрики обогнали.
Я изображаю, как сжимаю пупырышки между пальцами. Пух.
– Пух, – говорит Рид.
Я смотрю на него, и он улыбается.
Мы проходим мимо Кэсси: пока она меня не окликает, я ее даже не замечаю. Они с Миной и Оливией сидят на лавочке. У каждой по стаканчику мороженого с маленькой пластиковой ложечкой. Кэсси скрестила ноги по-турецки.
– Эй! Куда спешите?
– Я развел Молли на лишний рабочий день, – хвастается Рид.
– Ага, это я его развела на то, чтобы он решил, будто развел меня.
Мина хихикает, а Кэсси карикатурно закатывает глаза.
– А вы знакомы? – уточняю я. – Оливия, это Рид.
– Привет.
Рид улыбается Оливии, и она отвечает ему тем же. А мне становится тревожно. Может, из-за того, как он улыбнулся, а может, из-за ее порозовевших щек.
– Вау. Крутая футболка, – отмечает Оливия.
– Погоди. Ты любишь «Игру престолов»? – довольно спрашивает Рид.
– Люблю ли я «Игру престолов»? – повторяет она скептически. – Человек ли я? Бьется ли мое сердце?
Рид победно сжимает кулак.
А мой легкий испуг мутирует в жуткую панику. Потому что я уже была свидетелем чего-то подобного. И его последствий. Клуб «9:30». Кэсси и Мина в футболке Georgie James.
Оливия одна. Впервые за четыре года.
Нет. Нет. Нет.
Раньше у меня никогда не было потребности кому-то вмазать.
Нет, я не представляю, как смачно бью Оливию по лицу.
Мою милую, волшебную, спокойную, как океан, Оливию! Которой только что разбили сердце. Не кто-то, а сам Эван Шульмейстер. Наверное, я схожу с ума.
Это же Оливия.
Ревновать к ней было бы полным мудачеством.
– Ну, нам пора, – выпаливаю я. Рид кивает.
– Так, погодите, – игриво говорит Кэсси. – Мы тут хотим устроить вечеринку с ночевкой. Завтра. Мы, Уилл и Макс. Присоединитесь?
Даже не глядя на Кэсс, я понимаю, какое у нее сейчас выражение лица.
Я смотрю на Рида. Он пожимает плечами:
– Да, хорошо.
И улыбается.
Оливия тоже улыбается.
А у меня екает в груди. То ли от предвкушения, то ли от ужаса.
20
Патти и Надин думают только о нашей вечеринке с ночевкой. Мне кажется, если бы к нам пришла одна только Мина, они бы ужасно нервничали. А так они понимают, что мы те еще обломщики и не дадим им с Кэсси замутить.
То, что я буду в окружении парней, их не заботит. От чего немножко грустно.
Надин откопала в бельевом шкафу старые спальники. По сути, это официальное одобрение взрослых.
– У вас такие крутые родители, – подняв брови, замечает Мина.
– Как и твои! – говорит Кэсси.
– Мои все-таки посдержанней, – замечает Мина. – Не настолько крутые. А пить вам разрешают?
Мы с Кэсси переглядываемся.
– Технически нет, – говорит она.
Мина закусывает губу.
– Так что, сказать ребятам, чтобы не брали водку?
– Нет, мы провернем все незаметно. – Кэсси ухмыляется, а мое сердце начинает биться быстрее. Никогда еще не ощущала себя настолько семнадцатилетней.
Мы расстилаем спальники на полу в комнате у Кэсси. Когда-то второй этаж был чердаком, так что здесь не очень много места. Эта спальня даже меньше других, но мне кажется, что для вечеринок она подходит как нельзя лучше – все-таки это единственная комната, где потолок достаточно высокий, чтобы уместить двухъярусную кровать.
Мина остается на ужин. Стараясь произвести на нее впечатление, Надин ставит на стол огромные хрустящие крылышки по-корейски из «Бончона»[55]. И, если честно, я уже не понимаю, выглядит это со стороны мило или по-расистски в духе бабушки Бетти. Впрочем, Мина в ответ смеется:
– Очень круто!
– Ну а для нас крутая ты, – отвечает Надин.
Но всем все равно немного неловко. Кроме Ксавье, который исполняет барабанное соло при помощи пластиковой ложки и своего стульчика. Однако все остальные… Сложно объяснить.
– Так кто там к нам придет? – уточняет Патти. – Оливия, а еще?..
– Уилл, Макс и Рид, – перечисляет Кэсси.
– Столько пацанов! – говорит Надин.
Какое-то время мы молчим.
– Ага, – наконец выдает Кэсси.
– Вы уже готовы к свадьбе? – спрашивает Мина.
– Наверное. – Надин пожимает плечами. – Мы не планируем ничего особенного. К нам придет тридцать пять человек, так что мы думаем только о том, как бы их всех накормить.
– Будет кошерное, веганское, безглютеновое – все что душе угодно, – добавляет Патти.
И снова тишина. Не понимаю почему. Может, мы пока не притерлись к Мине.
– Аренду столов возьмет на себя наш племянник, – говорит Патти.
– Айзек? – спрашиваю я.
Это брат Эбби. Трудно представить, как он заказывает по телефону свадебную мебель. Он ужасно умный – достаточно умный, чтобы получить стипендию в Говардском университете. Вечеринки он, конечно, любит, но на заказ итальянских стульев эта любовь вряд ли распространяется.