«Почему это иностранцы хозяйничают на нашей земле, как им вздумается? Почему из тюрьмы до сих пор не выпускают Сато-сенсея? У кого и где японцам искать защиты?»
Масато сжал кулаки. Как жаль, что он ещё не взрослый. Почувствовали бы они тогда и его силу!
Он завернул за угол и прошёл мимо ярко освещённого двухэтажного дома Такахаси.
Здесь обычно собирались иностранные офицеры, чьи подразделения стояли вблизи Одзи. Из открытых окон второго этажа неслась музыка, слышались женский смех и громкие голоса.
Масато захотелось посмотреть, как проводят вечера у них в Одзи эти надменные чужеземцы. Он оглянулся. На площади перед домом никого не было, только у главного подъезда стояли американские «джипы».
Сквозь стекло парадной двери мальчик увидел дремавшего на стуле японца-швейцара.
Мимо него сновали молодые японки в белых колпачках и передниках, толкая перед собой никелированные столики на колёсах. Столики были уставлены бутылками и тарелками с едой.
Масато тихо взобрался на выступ стены и заглянул в окно. В щель занавеса он увидел небольшой зал с большим столом посередине, за которым сидели американские военные. Они играли в карты. Масато собрался было спрыгнуть с выступа, когда его внимание привлекла одна из чужеземок. Она стояла, опираясь на спинку стула около радиолы, и курила. В её движениях, в том, как она вскидывала голову, мальчику почудилось что-то знакомое.. К ней подкатили столик с бокалами, наполненными вином. Она взяла бокал и, вставив в него соломинку, стала пить. Масато узнал её: это была мисс Уитни. «Вот так учительница!» - подумал он.
Но в комнате были не только чужеземцы. Масато увидел Кадзуо, сына владельца лесопилки Ямады, военного переводчика Суму и старшего брата Тада Хитоси. Они сидели в креслах с американскими офицерами и курили сигары.
Вдруг что-то зашуршало внизу. Масато соскочил с вы ступа и оглянулся. Он увидел за углом дома сидящего на корточках Тэйкити. В руке он держал длинные щипцы из бамбука.
- А я думал… что собака, - прошептал Масато, - или американский полицейский.
Ты почему так поздно здесь ходишь?
- Собираю… - тихо сказал Тэйкити.
- А что собираешь?
- Около этого дома иногда можно кое-что подобрать… Иногда они выбрасывают в окно…
Заметив в траве пустую консервную банку, он привычным движением зажал её щипцами и бросил в плетёнку, затем подобрал кожуру бананов и пробормотал:
- Плохо, что во двор к ним нельзя… там около кухни большой цинковый ящик… Да во дворе бегают собаки: в прошлый раз порвали мне халат…
Тэйкити встал и, взяв подмышку плетёнку, пошёл к соседнему дому - там тоже жили американские офицеры.
Масато молча проводил взглядом сгорбленную фигурку в коротеньком халате.
Ещё в прошлом году ветер сорвал с крыши дома вдовы Уэды Тоёко кусок полусгнившей кровли, и в этом месте сейчас зияла дыра. Когда шёл дождь, вдова обычно подставляла под неё деревянное ведро. Но сегодня дождь начался на рассвете, когда все, кроме маленькой Умэ-тян, спали.
Шестилетняя Умэ-тян, вдоволь отсыпавшаяся днём, услышала мягкие звуки падающих на цыновку капель.
Скованная тяжёлым недугом, она не поднималась со своего дзабутона - подушки для сиденья, - на котором свободно умещалось всё её маленькое, истощённое тельце.
Дзабутон этот был очень стар, из его давно порвавшейся зеленоватой обивки во все стороны вылезали клочья потемневшей ваты.
Сумрачный рассвет уже пробивался в дом сквозь натянутую на окно бумагу, и Умэ-тян увидела на полу маленькую лужицу.
Сначала она была почти незаметна на темно-желтой цыновке. Капля за каплей лужица всё увеличивалась и наконец пустила крошечный ручеёк. Он весело побежал по ложбинке между двумя цыновками к спящему Тэйкити.
Брат Умэ-тян спал прямо на цыновке, подложив под голову подушку, набитую бобовой шелухой. И мама тоже спала. Вот уже несколько дней, как ей стало совсем плохо; ночью она часто жалобно стонала и всхлипывала.
Умэ-тян с трудом дотянулась до руки Тэйкити. Он сразу же проснулся и, увидев лужицу, взял тряпку - остатки изодранного на днях собаками халата - и вытер цыновки. Но мать продолжала лежать в постели. Это было необычным для неё: она всегда поднималась раньше всех. Тэйкити подсел к её тюфяку. Лицо матери пылало нездоровым румянцем.
- Мама, мамочка! - тихо окликнул её Тэйкити.
Она с трудом приподняла опухшие веки и посмотрела на сына тяжёлым, затуманенным взором.
- Воды… - с трудом сказала мать.
Она попыталась приподняться, но тут же снова легла и закрыла глаза.
Тэйкити молчал. Он смотрел на мать, и ему казалось, что её маленькое лицо стало ещё меньше, дыхание у неё было прерывистое, в горле что-то булькало.
Тэйкити бросил взгляд в сторону сестрёнок Фуми и Умэ. Фуми спала, спрятав голову под рваным одеяльцем. Умэ, приоткрыв рот, прижалась щекой к своей любимой глиняной куколке. Бледная кожа на осунувшемся личике Умэ-тян словно просвечивала.
В комнате было тихо. За окном продолжал идти дождь. Ветер врывался в комнату сквозь дыры в бумаге на окнах и входной двери. В углу над нишей обвалилась штукатурка, отверстие было заткнуто соломой; она тоже пропускала ветер.
«Чем же их покормить сегодня! - подумал Тэйкити. - Вчера ночью ничего не удалось собрать… ничего, кроме одной банки с остатками паштета. Но его оказалось на дне слишком мало, а кожура бананов была испачкана табачным пеплом. Если мама заболела и не пойдёт стирать бельё, то в доме сегодня не будет никакой еды.
Остаётся одно: пойти к Фудзите и попросить взаймы что-нибудь».
Вспомнив маленькие, колючие глазки владельца «Дома журавля и черепахи», мальчик поёжился: «Обязательно выгонит. Что тогда делать?»
Он ещё раз взглянул на пылающее жаром лицо матери и на сестрёнок и, потуже затянув пояс на халатике, вышел из дома.
Небо над посёлком было обложено низко нависшими тучами. Они укрыли всю вершину Одзиямы, и сейчас, из-за тонкой сетки моросящего дождя, еле проступали обесцвеченные склоны гор.
Прежде чем войти в магазин Фудзиты, Тэйкити долго топтался у входа. Чем бы разжалобить отца Синдзо?
Толстого, коротконогого, краснолицего Фудзиту мало кто любил в Одзи. Особенно не любила его детвора бедняков, которую обычно посылали к Фудзите перед получкой попросить в долг бадейку соевого теста или бобов.
В таких случаях владелец магазина никогда не забывал напомнить маленькому просителю о том, что по вине должников он терпит сплошные убытки и что все они неблагодарные свиньи и скоты…
Фудзита был очень предприимчивым человеком. Он тайно покупал у солдат и офицеров иностранного гарнизона пайковые консервы и сигареты и продавал их втридорога японцам. Кроме торговых операций, он извлекал большие барыши от посредничества по поставке детей владельцам текстильных фабрик, которым требовались такие рабочие, которым можно было бы платить вдвое меньше, чем взрослым.
Фудзиты не оказалось в магазине. Приказчик, не удостоив мальчика взглядом, буркнул, что хозяин во дворе на складе.
Переступив порог большого оцинкованного склада, Тэйкити в изумлении остановился.
Все сказки, в которых рисовались богатство и изобилие, меркли перед тем, что предстало перед его взором.
На полках вдоль стен всеми цветами радуги переливались консервные банки с иностранными этикетками, висели связки сушёных каракатиц и морской капусты, а кадки были наполнены пропитанными соей мелкими устрицами, лангустами и тонко нарезанными ломтиками баклажанов и редьки. А сколько здесь было такого, что Тэйкити видел впервые в жизни и не знал даже, как оно называется! Ему показалось, что он попал в сказочный дворец изобилия, огромный и бесконечный, как мир…
Тэйкити жадно проглотил слюну. Только бы получить маленькую частицу того, что есть в этом складе, и тогда каким бы счастьем озарился их дом! Может быть, и маленькая Умэ-тян встала бы тогда на ноги. Ведь говорила же мама, что Умэ-тян может вылечить хорошее питание..
- Чего тебе? - услышал он тонкий голос Фудзиты.
Тэйкити вздрогнул и повернул голову. В глубине склада, за столиком, он увидел хозяина этих несметных сокровищ. Рядом с ним сидел какой-то незнакомый, хорошо одетый господин.
- Добрый день, Фудзита-сан! - Мальчик отвесил низкий поклон. - Я Уэда Тэйкити…
- Что нужно?
- Мама моя очень больна. Два дня, как мы почти ничего в рот не брали. Сестрёнка моя Умэ тоже больна… - Тэйкити немного помедлил, собираясь с силами, чтобы сказать главное. Он ещё раз поклонился: - Мама очень просила в долг немного бобов… Как только она встанет, Фудзита-сан, обязательно отдаст наш долг…
Тэйкити с замиранием сердца ждал ответа. Фудзита отвернулся, отсчитывая что-то на счётах.
- Ничего не отпущу, - сказал он. - Так и передай своей матери. Иди. Видишь, я занят.
Тэйкити постоял некоторое время, опустив голову, по-том медленно пошёл к выходу.
- Подожди-ка! - вдруг раздался голос за его спиной.
Фудзита начал что-то нашёптывать незнакомому господину. Тот молчаливо кивал головой и не спускал глаз с мальчика.
- Подойди сюда, мальчик! - сказал незнакомец.
Мальчик нерешительно подошёл к столу.
- Сколько тебе лет?
- Десятый год, господин.
- Здоров? Трахомы нет?
- Нет… Меня в школе осматривали недавно. Здоров.
- Его мать вдова? - спросил незнакомец у Фудзиты.
Тот молча кивнул головой.
Незнакомый господин оглядел Тэйкити с головы до ног и покачал головой:
- Уж очень тощ мальчонка. Явный дистрофик. А впрочем… - Он побарабанил пальцами по столу. - Да… Очень, конечно, плохо, когда отца нет и есть нечего.
Вот что, Фудзита-сан, - незнакомец небрежно облокотился на стол: - отпустите малышу, что просит. Я заплачу.
От неожиданности Тэйкити растерялся. Он даже забыл поблагодарить благодетеля.
Когда Фудзита сунул мальчику записку к приказчику, на глазах у Тэйкити появились слёзы:
- Большое спасибо, господин! Никогда не забудем вашей доброты! Спасибо!