Он требовал не вмешиваться в их дела, в их взаимоотношения с местными жителями и с партизанами. Я слушал и все более убеждался, что передо мной человек, продавшийся немцам, выполняющий их задание. Иначе зачем же он не пошел в партизаны как тысячи советских воинов, оказавшихся в окружении, почему не переходит к советским войскам, уже давно находящимся под Демидовом, почему готов стрелять в меня – офицера Советской армии, вместо того чтобы радоваться такой встрече и просить принять под свое командование? Да, передо мною враг. Возникла мысль первым применить оружие и тем достигнуть преимущества. Но что тогда будет с задержанными? Бандиты их уничтожат, как только услышат звуки стрельбы в доме. Кроме того, нет ли в доме или поблизости еще бандитов – их сообщников, ожидающих сигнала к определенным действиям. Не ожидает ли он здесь тех, кому назначено передать задержанных? Принимаю решение в такой обстановке освободить председателя и его товарища без применения силы, хитростью. Прерываю рассказ бандита, спокойно говорю, что приехал в Свистовичи с подразделением солдат и в ближайшие минуты сюда прибудут мои бойцы, а возможно, и партизаны; а если он сию же минуту не освободит задержанных, я передам его и сообщников на суд партизан. Я встал, давая понять, что разговор окончен. Руку положил за борт шинели, где находился приготовленный для стрельбы пистолет. Бандит еще с минуту сидел, затем положил в карман свое оружие и молча, как побитый, пошел к выходу. Выйдя на крыльцо, зло выругался в неопределенный адрес и приказал своим сообщникам отпустить задержанных. Они вышли из саней и вначале шагом, затем бегом устремились к дому. Я тоже пошел вслед за ними, а Рыкунин и комиссар вышли на дорогу и до нашего приближения держали оружие наготове.
Уже впятером ехали в Свистовичи, разговаривали мало, отдыхали от перенесенного нервного напряжения.
Председателю было лет 38–40, роста выше среднего, брюнет, стройный, приятный на лицо мужчина. Его товарищ постарше на 10–15 лет, с седыми волосами. Через полчаса езды видим – навстречу нам спешат две санные упряжки с людьми. Поравнявшись с нами, из саней выпрыгнули человек десять партизан, вооруженных разнообразным стрелковым оружием, окружили нас и возбужденно, наперебой начали расспрашивать о случившемся. Партизаны ехали выручать своих товарищей. Наши спасенные разговорились, рассказали, как их взяли бандиты, как угрожали, как неожиданно пришла помощь и спасение. Шесть человек партизан поехали в деревню, где остались бандиты. Что там произошло, мне неизвестно.
Уже было темно, когда приехали в Свистовичи. В единственную комнату сельсовета набралось полно народа, в основном партизан, обсуждали случившееся, многократно благодарили нас – спасителей. Председатель уже по-хозяйски сел за свой стол, посадил меня напротив, спросил, по какому случаю, откуда на его счастье забросила нас судьба в Свистовичи. Я умолчал о первоначальной цели своего приезда, так какубедился, что брать отсюда конный транспорт для перевозки воинских грузов идея неосуществимая. Сказал, что в связи с большой удаленностью от баз снабжения в воинской части, где я служу, бывает нужда в продовольствии, особенно в картофеле. «Сколько нужно картофеля?» – спросил председатель. «Сколько сможете», – ответил я. «Двадцать подвод хватит?» – поинтересовался он.
Я рассчитывал всего на несколько мешков, чтобы загрузить одни свои сани, и, конечно, с благодарностью согласился, но высказал желание всё исполнить завтрашним днем. Долгая отлучка могла обеспокоить Николая Грудина и других моих товарищей. «Рано утром здесь, у лесной посадки будут собраны двадцать подвод, а картофель будете брать в селе, что на шоссе между Демидовом и Холмом. Картофель там заготовлен по указанию немцев, для их войск. Возьмем его с помощью партизан и местных жителей. Обоз должен выехать еще до рассвета», – сказал председатель. Такой сложный и хлопотный для партизан вариант добычи картофеля не входил в мои намерения, но отказываться от подарка было нельзя. По моей карте он показал маршрут поездки туда и обратный маршрут к Заборью. Ехать предстояло в тыл немцев, и я задумался, имею ли на это право, не упрекнут ли меня за самовольство дивизионные начальники. Как бы отвечая на мои мысли, председатель сказал, что мелкими группами немцы по шоссе не ездят, а о появлении подразделений партизаны предупредят. Закончили деловой разговор, и он пригласил меня вместе поужинать. В доме, недалеко от сельсовета, собралось 10–12 партизан, в их числе две или три женщины. Много расспрашивали о разгроме немцев под Москвой, о нашем наступлении от Осташкова, о боях и перспективе наступления под Демидовом и Велижем. Партизаны знали, что немецким войскам удалось пробить коридор к их гарнизону в Демидове. В связи с исключительностью произошедшего события выпили за здравие и долголетие спасенного и за нас – спасителей. Внимание к нам, двум молодым парням, от пожилых людей было оказано очень большое. Мы даже стеснялись от слов похвалы и уважения. Тосты были сказаны за Советскую Армию, за скорую победу. Я произнес тост за храбрых партизан и пожелал им успехов.
Ночевать ушли в дом одного из партизан. Часа в четыре утра меня разбудили, покормили завтраком. Хозяйская дочь проводила до сельсовета. Рыкунин ночевал в другом доме, но тоже был там. Подошел председатель, пошли к лесопосадке, где виднелись подводы, готовые к поездке. Председатель сообщил, что меры по обеспечению безопасности поездки уже принимаются по всему маршруту. На головной подводе вместе со мной поедет человек, знающий маршрут. Рекомендовал по прибытии к назначенному селу не скапливаться у буртов с картошкой всем обозом, а подъезжать по одной подводе, нагружать и быстро отправлять на сборный пункт в деревню в сторону Свистовичей, где будет находиться партизанский пост. Чувствовалось, что он сам переживает за благополучие нашей поездки. В пять часов утра, как и намечалось, выехали. Рыкунина я поставил замыкающим в обоз, на всякий случай.
Путь был не близкий, но по снежной дороге, на морозе, ехали быстро. Проезжали несколько деревень, но в них не останавливались и ни с кем не разговаривали. В пути дважды встречались с партизанами. Ближе к полудню была еще одна встреча. Нас обогнали на хорошей лошади, запряженной в легкие санки, два молодых партизана с немецкими автоматами. Сказали, что разыскивают немецкого пособника, побывавшего ночью в одном из сел. Примерно через полчаса партизаныуже возвращались, уступая нам дорогу, ехали целиной. Позади санок трусцой бежал мужчина средних лет, видимо, тот, которого разыскивали.
Кисти его рук были перевязаны веревкой, привязанной к санкам, чтобы не убежал. «Что с ним сделают?» – спросил я старика-ездового. «Война… что заслужил, то и получит. Если бы таких гадов не было, немец в наши места нос не казал», – не спеша ответил он.
Здесь, в партизанском районе, я воочию увидел и убедился, что население оккупированных областей не покорилось оккупантам. Вспомнилось прочитанное о партизанах Смоленщины в далекие времена первой Отечественной войны. Ныне партизанское движение развернулось еще в больших масштабах, неизмеримо больших.
Во второй половине дня приблизились к назначенному селу. Возле зарослей кустарника придержали свой обоз. На двух подводах подъехали к крайним домам cелa. Здecь нас уже ожидала пожилая женщина, тепло поздоровались, узнали, что ни немцев, ни полицейских в селе нет. Можно грузить картошку, сказала она. Бурты с картофелем оказались поблизости, в этой же части села, и уже раскрыты. Здесь же виднелась груда пустых мешков, собранных для нас жителями села. Группа женщин и несколько пожилых мужчин после взаимных приветствий начали проворно загружать мешки отличным картофелем. Пять минут, и первая подвода ушла загруженная. Подошла вторая, третья. Быстро наполнялись мешки и загружались подводы.
Мы знали, что в это время кто-то обеспечивает нашу безопасность, но все же оба – я и Рыкунин внимательно наблюдали вокруг, чтобы не оказаться в ловушке. Два часа, и все подводы были загружены. Как все было до деталей продумано и четко организовано от сбора подвод в дальнюю поездку до сбора мешков и их погрузки! А оповещение партизан по маршруту поездки и обеспечение охраны! Значит, реальна советская власть в партизанском районе, работает связь и выполняются распоряжения.
Когда отошла к сборному пункту последняя груженая подвода, все работавшие на погрузке жители села обступили меня, задавали массу вопросов, спрашивали, когда прогоним немцев, просили передать добрые пожелания всем советским воинам. Почти у всех из них кто-то из близких был в армии, сражались против немецких оккупантов. На продолжительную беседу не было у нас времени, поблагодарили всех, попрощались и поехали догонять обоз. Переночевали в одной из деревень, рекомендованной председателем. Рано утром продолжили поездку. Рыкунина поставил в голове обоза, а сам поехал замыкающим на последней подводе. Ехали все время спокойно. Через три-четыре часа должны достигнуть освобожденной территории. Замечаем, нас стремится догнать какая-то одинокая подвода. Придержали свою лошадь, сошли на дорогу. Подъезжают две молодые женщины, здороваются, начался разговор. Оказалось, мы проезжали деревню, где они живут. Жители узнали, кто мы и куда едем. За короткое время собрали подарок для солдат, сражающихся под Демидовом – два мешка льняных полотенец. По поручению односельчан, женщины просили передать их скромный подарок по назначению. Невелик подарок, но от души. Перегрузили мешки в наши сани. Поблагодарил женщин, сказал в их адрес шутливый комплимент и поехали догонять обоз.
Начался лес, через который пару дней тому назад мы въезжали в партизанский район. Как и тогда, справа, слева, впереди изредка постреливали. Видимо, партизанские патрули постоянно контролировали «окно» в линии фронта и при этом давали о себе знать командованию условными выстрелами.
К вечеру достигли деревни Заборье. Обоз с картошкой передал представителю продснабжения дивизии. В течение нескольких недель она была ценной добавкой к питанию раненых в дивизионном медсанбате. Полотенца тоже долго и хорошо служили солдатам.