ывалось. Звуков боя не было слышно. Вступать в бой с многократно превосходящими силами немцев было действительно бессмысленно. На такой случай, надо полагать, у партизан был предусмотрен заранее план действий. Скорее всего, они ушли в лес «Касплянская дача». Еще с полчаса ожидал обратной переправы солдат, но их не было. Может, переправились в другом месте. Оставаться в Понизовье далее было нельзя. Возвращаясь в дивизию, я наблюдал появление в ранее пустовавших деревнях подразделений наших солдат. Линия фронта становилась сплошной.
1. Описание боевых действий 332-й СД в феврале-апреле 1942 г. произведено на основе личных воспоминаний, бесед с участниками событий: Климовым Г. С., Пархомовским П. М., Покровским И. К., Кирилловским С. Н.; сведений ЦА МО СССР фонд 1117-го СП, опись 10095, дело 7, стр. 38, 58, 63, 66. Опись 171468, дело 3, стр. 29, 31. Фонд 1646, опись 20, дело 1, стр. 37, 39, 52, 55, 61.
2. После войны в деревнях Н. Секачи, Миловиды, Беляево оставались жить некоторые граждане, проживавшие в названных деревнях в период боев зимой 1942 г., в их числе Кондратьева Валентина Григорьевна, 1932 г.р., Кондратьев Александр Никитич, 1928 г.р., Вавилова Полина Сергеевна, 1904 г.р. Их воспоминания также использованы. Кроме того, они сообщили:
А. Н. Кондратьев: «В феврале ночью слышу, кто-то стучит (житель Н. Секачей). Входит группа людей в белых халатах со звездочками на шапках. Говорят: мы русские. Вдруг появились немцы на машине, наши их побили. Дней пять наши держали дорогу на Витебск под обстрелом, побили тогда много немцев. Когда нас выгнали из дома и вели по дороге, мы видели возле дороги груды убитых немцев и наших солдат».
П. С. Вавилова: «В Миловидах в феврале несколько дней были наши. Затем немцы снова пришли. В Миловидах немцы организовали ремонт своих танков. Наши в феврале били из артиллерии по Миловидам, Секачам и по Козьему. Везде были немцы. Побили их много. В Беляево был немецкий штаб. Один немец сказал мне: придут русские, а нам капут!».
Емельянов Александр Никифорович и его жена Мария Ивановна жили в Беляево. Они рассказали: «В нашем доме жили немцы, а нас с детьми выгнали жить в баню. Немцев было много. Когда в 1943 г. они отступали, то наш дом сожгли, а нас погнали отступать. По пути мы спрятались в болото и дождались своих. Немцев в Беляево побито очень много».
Бои под Велижем. Минометная рота
Весеннее распутье несколько повлияло на ход боевых действий. На участке дивизии их активность уменьшилась. Обе стороны готовились к летним боям. Каждый из нас, советских людей, интересовался положением дел не только на своем участке, но и у соседей, на всем гигантском фронте от Баренцева до Черного морей, о работе промышленности и выпуске вооружения и боеприпасов. Тяжело было нашей стране, нашему народу вести войну по существу в одиночку против фашистской Германии и ее союзников: Италии, Румынии, Венгрии, Финляндии, в распоряжении которых были экономические ресурсы оккупированных стран Европы. Все это мы понимали, и каждый старался внести большой личный вклад в потенциал нашей борьбы против фашизма. Мы на фронте знали, что предстоят жестокие сражения, но в конечном итоге победа будет за нами. Это нас воодушевляло.
Противостоящая Калининскому и Западному фронтам центральная группа армий противника к лету 1942 года продолжала оставаться самой сильной на советско-германском фронте. 79 дивизий врага все еще находились в 180–200 километрах от Москвы. Против одной из них – 205-й пехотной дивизии – мы стояли «лицом к лицу», готовясь к решительным сражениям.
По решению командования армии дивизия в начале мая заняла новый рубеж обороны. От 48-й стрелковой бригады 1119-й стрелковый полк принял участок по северо-восточной окраине города Велижа, начиная от Западной Двины, далее передний край шел к мельнице, затем к ручью Велижка и западнее его по полю к улице Володарского. Полком командовал майор Литвинов Василий Петрович, положительно проявивший себя в боях ранее. Молодой, лет 30–32, выше среднего роста энергичный мужчина был немного похож на грузина. В командование полком только вступил, но уже имел среди подчиненных авторитет и уважение.
От улицы Володарского шли далее юго-восточнее деревни Боровлево городские кварталы: часть 65-го, 66-го, 67-го, 83-го, часть 84-го – занял оборону 1115-й стрелковый полк. Командир полка майор Самарский А. Т. (Самарский Алексей Терентьевич, командир 1115-го СП с15.01.42 по 15.07.43 гг.)
1117-й стрелковый полк занимал оборону во втором эшелоне батальонными и ротными опорными пунктами по деревням Малая Ржава, Большая Ржава, Шакоры, Курбатовщина, Карпеки. Командир полка майор Карака Марк Григорьевич.
На стыке и несколько впереди левого фланга 1115-го СП занимал оборону прикрепленный к 332-й СД 3-й армейский стрелковый батальон в деревнях Рябинка, Ачистка, Проявино. Командный пункт – в деревне Щеткино.
Части дивизии совершенствовали оборону, пополнялись за счет выздоравливающих, изучали противостоящего противника.
В конце апреля 1942 года я получил назначение в 1119-й СП на должность командира минометной роты. В начале мая, пройдя несложное оформление в штабе полка, пришел в роту. Огневая позиция минометов располагалась западнее деревни Лаврентьево, в неглубоком овраге, где протекал Велижка-ручей шириной 4–5 метров. Впереди за бровкой берега оврага ровное поле, где в 300 метрах, параллельно оврагу, проходила наша линия обороны с траншеей к окопам. За ней восточная окраина Велижа с немецкой траншеей и окопами, землянками и блиндажами. Левее, в километре, виднелись дома улицы Володарского. Правее, в 200–300 метрах – разбитая мельница и еще чуть дальше – кладбище. Первое, что привлекало внимание при взгляде на восточную часть города, это несколько высоких каменных церквей, возвышавшихся над домами. Некоторые дома и постройки хозяйственного назначения были кирпичные. Ручей Велижка и овраг возле мельницы поворачивали влево и еще метров через двести уходили в кварталы города, занятые противником. В овраге возле мельницы была огневая позиция еще одного взвода – 50-миллиметровых минометов. В тот период войны они состояли у нас на вооружении. На втором этаже мельницы был ротный наблюдательный пункт. Телефонная связь от него шла на обе огневые позиции. Всех людей в роте насчитывалось около 30 человек вместе с двумя офицерами и старшиной. Вся позиция роты, особенно наблюдательный пункт, постоянно простреливались ружейно-пулеметным и минометным огнем. Артиллерия противника обстреливала часто деревню Лаврентьево. Снаряды перелетали через нас и рвались метров за двести на противоположной стороне оврага. Окопы для минометов были вырыты в заниженной части склона оврага, чтобы противнику не были видны вспышки выстрелов. Землянки для расчетов, обслуживающих миномет, врыты в стенку оврага, чтобы не было прямых попаданий снарядов в них. Такая же маленькая землянка занималась офицерами. Условия жизни и быта для солдат у минометчиков были, конечно, лучше, чем у пехоты, и значи- тельно. Горячую пищу с батальонной кухни доставлял старшина роты два раза в день в термосах. При этом, бывало, попадал под обстрелы, но кормил нас регулярно, хотя не очень питательно. В первые же дни познакомился с офицерами и солдатами, побеседовал с каждым. Большинство были ивановцы, прошли до Велижа с боями.
В последующие дни ходил в наши передовые траншеи, знакомился с командирами стрелковых рот, которые мы поддерживали огнем минометов. Из оврага к первой траншее вел ход. Траншея не везде была глубокая, приходилось местами пригибаться. В ответвлениях мы оборудовали места для пулеметов, для наблюдателей: через перископ внимательно рассматривал немецкие окопы. До них было 70–100 метров, а местами и того меньше. Между нашими и немецкими окопами со времени зимних боев лежали трупы людей – наших, в валенках, и немцев, а также оружие. Вся эта «ничейная зона» была напичкана минами противопехотными и противотанковыми. Перед немецкими окопами виднелись проволочные заграждения на столбах. Перед нашими окопами таких заграждений пока не было. Наблюдатели и снайперы не теряли все время бдительности. Стоило на короткое время подняться выше бруствера – следовал выстрел, или пулеметная очередь, или прилетало несколько мин. Землянка у командира роты имела размеры два на два метра и глубиной метра полтора, имела два наката бревен, покрытых слоем земли, окон не было, стены не обшиты. В углу землянки – маленькая металлическая печка, похожая на цилиндрическое ведро. В ночное время землянки зимой отапливались. Днем большая часть солдат отдыхала, а с наступлением темноты занималась работами по совершенствования окопов, траншей, ходов сообщений. Пища готовилась в тылу и в термосах доставлялась на передовую. Таковы были условия жизни и быта у пехоты в обороне.
Траншея и землянка, этим и ограничивалось пространство для жизни солдата-пехотинца, а его верхняя граница – высота бруствера. Отдыхали на земляном «топчане», покрытом травой или ветками деревьев. Грязь постоянно, а после дождя еще и вода по дну траншеи. Согласовал с командирами стрелковых рот порядок вызова огня минометов по их сигналам, наметили ориентиры в обороне противника, чтобы быстро и правильно понимать друг друга при телефонных переговорах.
Бóльшую часть светлого времени суток мне приходилось находиться на наблюдательном пункте. Изучал оборону противника, выявлял расположение его огневых точек, корректировал стрельбу из минометов. Стреляли чаще и больше из 50-миллиметровых минометов. Для 82-миллиметровых минометов мин выделялось очень мало, и мы берегли их на случай отражения атаки немцев или на обеспечение частных боевых операций, проводимых по инициативе нашего командования.
50-миллиметровые минометы стреляли очень кучно, и мин на них давали достаточно. Как только на переднем крае противника замечалось движение или начинал активничать пулемет, мы открывали огонь из этих маленьких минометов. Немцы, как правило, отвечали из своих минометов или орудий. Тогда в «дело» включалась одна из батарей 891-го артполка. И так почти ежедневно и по несколько раз шел огневойбой.