С мельницы обзор переднего края немецкой обороны был хороший, но очень слаба была защита наблюдателя от поражения. Деревянная стена защищала только от пуль и осколков. Усилили ее бревнами и отрыли щель у фундамента, чтобы укрыться в случае сильного артобстрела.
Минометные роты в тот период в стрелковых полках объединялись в батальоны. Командиром минометного батальона в 1117-м СП был старший лейтенант Колмогоров, лет двадцати трех, высокого роста, стройного телосложения, всегда опрятно одетый мужчина. Он мне нравился за культуру обращения и реальность мышления. Он тоже был выпускником Московского Краснознаменного военного училища имени Верховного Совета РСФСР, двумя годами ранее нас. Отношения с ним сложились хорошие. Его командный пункт был на северной окраине Велижа. Бывал он в нашей минроте и особое внимание обращална организацию взаимодействия с пехотой.
В июне Колмогоров провел беседу с личным составом роты и зачитал опубликованное в газете сообщение о состоявшейся договоренности между Великобританией и СССР о совместных действиях в войне против гитлеровской Германии. Это обрадовало всех. У людей появилась надежда получить реальную помощь в борьбе против фашизма. В окопах и в штабах заговорили о возможности открытия Второго фронта в Европе.
Из офицеров штаба батальона в тот период иногда бывал в роте младший адъютант – младший лейтенант Раткевич Иван Викентьевич. Он тоже был новичок в батальоне. Войну начал рядовым солдатом пехоты. В январе, после артподготовки, с винтовкой в руках шел в цепи стрелков по широкому заснеженному озеру Волго от северного берега к южному, где засел в укреплениях враг-оккупант. Немецкие пули со свистом пролетали справа, слева, над головой. Падали на снег товарищи, раненные и убитые, но все быстрее шли вперед солдат Иван Раткевич и многие его однополчане. Враг в том бою был разгромлен.
Были в январе 1941 еще жестокие бои, посчастливилось, уцелел солдат, и направили его учиться на курсы младших лейтенантов-минометчиков. Так, вкратце, рассказал о себе при знакомстве Раткевич И. В. Боевой офицер, проверенный огнем, подумал я про него, такой неподведет.
Позади огневой позиции наших 82-миллиметровых минометов, в деревне Лаврентьево еще оставались малоразрушенные дома. На чердаке одного из них был оборудован наблюдательный пункт батареи 891-го артполка. Побывал у соседей, познакомился. Глубина обороны противника отсюда просматривалась лучше, чем с нашего пункта на мельнице. Кроме того, у артиллеристов наблюдение велось с помощью стереотрубы 10-кратного увеличения, а у нас простым глазом и с помощью бинокля. Перенял у них кое-что полезное в ведении документации, в инженерном оборудовании наблюдательного пункта. Огневая позиция артиллерийской батареи находилась в лесу километрах в двух восточнее. Стреляли они тоже редко и отчитывались перед командованием дивизиона за израсходованные снаряды. Запас боеприпасов на огневых был создан и у нас, и у артиллеристов, но берегли, знали, что самые серьезные бои впереди.
В результате личных наблюдений и бесед с другими офицерами пришел к выводу, что оборонительная позиция противника имеет значительные преимущества перед нашей позицией. Каменные здания, церкви и иные прочные сооружения, которые сами по себе представляли защиту от минометного и артиллерийского огня, будучи дооборудованными, превращались в настоящие долговременные оборонительные сооружения. Прикрываясь строениями, противник незамеченным совершал передвижения по фронту обороны. Со стороны противника, с высоких зданий, с церквей хорошо просматривалась наша оборона от переднего края на глубину нескольких километров.
Мы в мае-июне активно вели оборонительные работы. Левее, по рубежу Ляхово – Ночевки – Саксоны укреплял свои позиции 1115-й СП. Командный пункт дивизии из деревни Большая Ржава переместился в деревню Додоны, поближе к Велижу.
На юге советско-германского фронта, в Крыму немцы начали наступательные операции крупными силами. Советские войска были вынуждены оставить Керченский полуостров и Севастополь. В конце июня врагу удалось прорвать большими силами оборону войск Брянского и Юго-Западного фронтов. Летняя кампания 1942 года приносила успехи противнику.
С чувством тревоги и озабоченности за судьбу Родины читали мы сообщения о продвижении врага вглубь нашей страны. В начале июля бои проходили на подступах к Воронежу, на сталинградском направлении.
А на нашем участке фронта продолжалась позиционная война.
Отражение немецкого наступления. Июль – август 1942 года
В ночь на 11 июля 1942 года 1119-й СП передал участок обороны по северо-восточной окраине Велижа 1117-му СП. Я показал сменщику передний край обороны противника, его огневые точки, рассказал о поведении немцев на сдаваемом участке и иные сведения, которые могут пригодиться. Ночью отошли в тыл на пять-шесть километров, гадали, какая нам будет поставлена новая боевая задача. Ждать долго не пришлось. Нам поручили оборону левого фланга дивизии на широком фронте юго-восточнее Велижа. Один стрелковый батальон занял оборону по западным скатам высоты, где расположена деревня Большая Ржава. Здесь был и командный пункт полка. Второй батальон – южнее километра четыре, в деревне Шакоры.
Третий стрелковый батальон убыл в резерв командира дивизии далеко от участка обороны полка. Минометной роте, где я был командиром, приказали занять огневую позицию на южной окраине большой красивой деревни Крутое, расположенной на возвышенности, господствующей над окружающей местностью. Замечательный вид местности открывался на деревни, поля, леса в западном и южном направлениях. Жили в хуторе до войны хорошо. Дома добротные, с приусадебными постройками, садами. В центре деревни выделялось новое двухэтажное здание школы. Только на краю села одиноко стоял маленький старенький домик, хозяином которого был мальчик лет десяти – сирота Ваня. Недалеко, в овраге, стояли на позиции наши минометы, и Ваня был частым гостем у солдат.
До батальонных опорных пунктов от нас было около трех километров. Юго-западнее, примерно в двух километрах, в деревне Осиновка находилось боевое охранение – стрелковый взвод. В первый же день прибытия в Крутое я побывал в Осиновке в боевом охранении. Жителей в деревне не было. Командир взвода сообщил, что противник находится километрах в двух-трех западнее, ничем себя не проявляет. Вдали виднелась опушка леса Касплянской дачи. Вспомнилась апрельская поездка в Понизовье, партизаны: «Где они сейчас, как живут в приютившем их лесу, окруженном врагами?»
Связи телефонной с батальонами, а также и с боевым охранением в роте не было. Договорились на всякий случай о сигналах ракетами. С моего наблюдательного пункта на вершине возвышенности, что западнее деревни Крутое, сигналы будут хорошо видны.
Неделю жили спокойно, как в глубоком тылу, помылись в деревенской бане, привели в порядок обмундирование, написали письма родным и близким. Питались получше, в дополнение к пайку жители снабжали нас овощами, молоком. Вечерами деревенские девушки подходили к нашему расположению, слышался оживленный разговор, шутки, задушевные русские песни. После декабря 1941 года, после морозной зимы, заполненной маршами и боями, после окопов и землянок, свиста пуль и осколков снарядов – этот отдых был заслужен. Я это учитывал и не очень загружал солдат службой и работами. Но бдительности не теряли. На ночь выставляли парные посты на позиции и на подходе к ней, а в светлое время суток постоянно наблюдали за местностью в сторону противника и интересовались, не появляются ли в деревне подозрительные люди. Погода все дни стояла солнечная, сухая.
24 июля, рано утром, только что взошло солнце, как обычно я вышел с огневой позиции на наблюдательный пункт, что в полукилометре на высоте. Отошел метров двести, вижу – с юго-запада в нашем направлении летит девятка немецких бомбардировщиков. Прошли над деревней, развернулись, построились в круг и один за другим начали пикировать и бомбить фугасами и зажигательными бомбами мирное, еще спавшее Крутое. Нам нечем было им помешать. Я лежал на спине и наблюдал эту картину жестокости, совершаемую людьми, именующими себя высшей расой. Минут через десять все дома были объяты пламенем, в котором метались обезумевшие женщины, дети, старики. От деревни уцелела лишь одна избушка сироты Вани. Солдаты минометной роты, материальная часть, лошади – всё уцелело, потерь не было. Овраг и предусмотрительно отрытые в земле укрытия-щели уберегли роту от потерь.
Такой налет не мог быть случайным. Мы привели себя в полную боеготовность, усилили наблюдение. Враг мог появиться из любого места, так как сплошной линии обороны не было.
Вскоре вижу, дальше и южнее боевого охранения, от деревни Старое Село по направлению к левому соседу пошли автомашины с немецкой пехотой, артиллерия. Это происходило на расстоянии четырех- пяти километров от нас, вне досягаемости 82-миллиметровых минометов. Откуда-то издалека по двигающимся немецким войскам открыла огонь наша артиллерийская батарея, но движение их не прекращалось. Непосредственно на Крутое противник не наступал. Не исключено, что он посчитал ее сильно укрепленным пунктом и решил обойти с флангов. Этим же можно объяснить и налет авиации на деревню.
Ближе к полудню из района Большой Ржавы начали доноситься звуки учащенной артиллерийской стрельбы и разрывов снарядов. Все говорило о том, что там идет бой. Волновало, что нам в такой обстановке не поступало никаких распоряжений. Наконец, во второй половине дня прибежал посыльный с приказом следовать для поддержки стрелкового батальона в деревню Большая Ржава. Шли не по прямой дороге, уже контролируемой противником, а в обход, перелесками и посевами. При подходе к Большой Ржаве оказались на своем же минном поле. Ограждение по чьему-то недосмотру не было снято, и рота благополучно преодолела минное поле. Батальон, значившийся на второстепенном участке, не имел серьезной артиллерийской поддержки. Наше прибытие было весьма кстати. Выбежав на высотку, что на южной окраине деревни, увидел в километре или чуть дальше продвигавшиеся из леса в направлении деревни длинные цепи немецкой пехоты. За первой цепью метрах в двухстах шла вторая цепь. Солдат в этих цепях было много, несколько сотен. Быстро под