В сентябре в основном завершили оборудование огневой позиции и наблюдательного пункта. Землянки для личного состава построили просторные с перекрытием в три наката, с печками, нарами из досок. Стены и пол обложили досками и сосновыми жердями. С наступлением осенних похолоданий построили баню с парилкой, для чего вкопали в берег сарай и соответственно его дооборудовали. Чудесная получилась баня, прославилась на весь полк. Приходили иногда помыться Павел Леонов, Игорь Покровский, кое-кто из офицеров штаба полка. Регулярное мытье личного состава батареи вошло в норму нашего быта. Наблюдательный пункт оборудовали на склоне высоты деревни Белоусово, за оврагом и речкой, уже не ручьем, Чернавкой, совместно с командиром пушечной батареи 391-го артполка капитаном Листарковым Михаилом. Это был грамотный артиллерист, энергичный, никогда не унывающий, веселый и добрый человек, по возрасту – мне ровесник. От нас просматривался почти весь передний край обороны противника перед участком сосредоточения полка, за исключением правого фланга, прикрытого лесом. Нас противник тоже отлично видел. Вывести из строя нaблюдaтeльный пункт означает лишить батарею управления. Поэтому всеми нами на наблюдательном пункте строго соблюдался режим маскировки. К месту, где велось наблюдение, подходили скрытно, сначала оврагом, а затем глубокой траншеей. Землянка, где жили и отдыхали разведчики-наблюдатели, была построена на обратном скате оврага. Много дней, ночей, недель, месяцев нам пришлось провести здесь, на высоте Белоусово, многое видеть, пережить, передумать. Батарейное хозяйство, а это около тридцати лошадей, кухня, повозки, расположили на правом берегу реки в лесу, за небольшой, покинутой жителями деревушкой Макуни. Возглавлял хозвзвод старшина Прохоров, очень инициативный и предприимчивый человек. Содержать в порядке три десятка лошадей и в мирное время непросто. За каждыми двумялошадьми был закреплен один ездовой, как правило, из пожилых солдат, бывших крестьян. Когда я бывал в хозвзводе, с каждым из них здоровался индивидуально, за руку. Берегли они лошадей больше себя. Для лошадей были выкопаны укрытия, сделан в них деревянный настил и потолок. В них было сухо и тепло.
Добросовестно выполнял старшина Прохоров и свою главную задачу – обеспечение личного состава батареи питанием, обмундированием, подвоз боеприпасов. Ближайшим помощником старшины был повар Богданов. Гражданская его специальность была другая, но готовил так, что все были довольны. Мы, офицеры, питались со всеми из одного котла, что, не сомневаюсь, нравилось солдатам.
Становление батареи, как боевого подразделения, проходило одновременно в бою и труде. Люди, знавшие только винтовку и гранату, вскоре стали наводчиками, разведчиками-наблюдателями, телефонистами, командирами расчетов. В этом заслуга не только офицеров, но и самих солдат, стремившихся овладеть быстро и качественно определенной специальностью. С самого начала я и командиры взводов стремились создать боевой коллектив на основе сознательной дисциплины, уважения достоинства подчиненных. Солдаты ценили такое отношение, и это проявлялось во всем.
Осенью 1942 года прибыл в батарею еще один мой товарищ Георгий Климов. Все мы, офицеры, жили в одной землянке и относились друг к другу как братья, но не в ущерб службе. Ординарцем я выбрал себе солдата Еремина Леонида Михайловича, по возрасту намного старше меня. Он много помогал мне в организации личного быта, о чем самому часто не было возможности позаботиться.
Несколько особое положение в батарее занимал взвод управления. Его деятельность создает командиру батареи возможность управлять огнем батареи, направлять мощные снаряды во врага в нужный момент. Я всегда старался укомплектовать этот взвод лучшими солдатами во главе с грамотным, инициативным и смелым офицером. В составе взвода было отделение разведчиков-наблюдателей и отделение связистов. Фактически они овладевали той и другой специальностями и были взаимозаменяемы. В их основные обязанности входило: оборудование наблюдательных пунктов, организация круглосуточного наблюдения за противником, своевременное оповещение командира батареи о появлении цели, в некоторых случаях – корректирование стрельбы, установление и поддержание в рабочем состоянии связи между наблюдательным пунктом и огневой позицией. Образ жизни и боевой деятельности командира взвода управления и его солдат в значительной степени отличался от жизни остальных батарейцев. Они всегда были ближе к противнику, видели его, и их противник видел. Если немцы обнаруживали наблюдательный пункт, то считали его важнейшей целью, не жалели снарядов на его уничтожение. Да и мы так поступали. Разведчики и связисты всегда находились в большей опасности и в худших условиях быта. Это учитывалось мной и понималось всеми батарейцами. На наблюдательный пункт посылали пищу чуть лучше, почаще выделяли фронтовые сто граммов водки, новее давалось обмундирование. Часто приходилось развертывать два наблюдательных пункта, основной и передовой. Основной находился, как правило, на возвышенности с возможно бóльшим обзором местности перед фронтом полка. Передовой находился в стрелковых ротах, возле их командиров. Он обеспечивал взаимодействие с пехотой во всех видах боя. Мы замечали, сам факт присутствия артиллерийского наблюдателя положительно действовал на настроение пехотинцев. Взводом управления командовал лейтенант Чушков Петр Георгиевич, постарше меня лет на пять, уроженец города Серова, Свердловской области, скромный и исполнительный человек. Он хорошо усвоил свои обязанности и не нуждался в моих напоминаниях. Бóльшую часть времени он находился на наблюдательном пункте. В зимнее время, когда не проходили активные боевые действия, я занимался делами на огневой позиции, или в хозвзводе, или бывал на командных пунктах стрелковых батальонов, или в пушечной батарее, где находилось постоянное местопребывание начальника артиллерии полка. В летнее время, когда опасность активных действий со стороны немцев была больше, я находился почти постоянно на наблюдательном пункте. Чушков П. Г. в таких случаях был на передовом наблюдательном пункте или на огневой позиции.
Отделением связи командовал сержант Захарович, белорус, лет девятнадцати, прибывший в армию с оккупированной территории весной 1942 года через «окна» в линии фронта. Он имел среднее образование, быстро усвоил технику связи и «давал связь» в любой обстановке.
На огневой позиции с делами хорошо справлялись заместитель командира батареи – старший на огневой лейтенант Климов и командиры взводов лейтенанты: Бабий Е. Я. и Мурычев С. С. Когда были закончены работы по оборудованию огневой позиции, они стали уделять больше внимания боевой и политической подготовке личного состава. Занятия по некоторым темам проводил и я. Солдаты проявляли живейший интерес к событиям на фронтах. В то время, в сентябре-октябре 1942 года, особенно тревожные сообщения шли из района Сталинграда и с Кавказа, где наши войска сдерживали бешеный натиск врага.
Какое-то внутреннее чувство подсказывало, что скоро и там наступит изменение обстановки в нашу пользу.
В начале октября в батарее ввели еще одну должность – политрук, на которую прибыл Кучин Александр Васильевич, бывший комиссар расформированного минометного батальона, сорока лет, образование – начальная школа и курсы политсостава. Недостаток образования сглаживался жизненным опытом и умением устанавливать с людьми доверительные отношения.
Примерно в это же время, в конце сентября – начале октября, командир полка поинтересовался у Кравченко Г. З., как идут дела в 120-миллиметровой батарее? Он ответил, что батарея полностью укомплектована личным составом, хорошо оборудовала в инженерном отношении наблюдательный пункт, огневые позиции и хозвзвод; принимает активное участие в боевых действиях. Батарея стала полноценным боевым подразделением.
Чушков П. Г. командир взвода с 03.44 г., комбат с 30.07.44 г., ранен под Полоцком
Минометчики берут «языка»
Передний край немецкой обороны перед участком обороны нашего полка проходил по северному скату высоты, где ранее была деревня Кривки, затем пересекал овраг с речкой Чернавка, поднимался на возвышенность южнее Наумовки, пересекал дорогу, идущую в сторону Западной Двины, и далее по полю и мелколесью отклонялся в сторону деревни Саксоны.
Передний край обороны нашего полка проходил севернее, на удалении от немецких окопов 100–150 метров в районе Кривки и Наумовки, и до 500 метров на правом фланге. Речка Чернавка, шириной до шести метров и глубиной до метра, с оврагом шириной до пятидесяти метров, поросшим местами кустарником, делили позицию полка на две части: левая около одного километра, правая до пяти километров по фронту. Оборону в районе Кривки, и немецкую и нашу, с наблюдательного пункта Белоусово мы просматривали отчетливо. Здесь еще в августе батареей пристреляли передовые немецкие окопы и рубеж для заградительного огня перед нашими окопами. Наш передний край от Наумовки правее, в сторону Саксонов, на большом протяжении не просматривался.
В сентябре за два дня прошел весь этот участок по переднему краю, побывал на командных пунктах стрелковых батальонов и рот, на огневых позициях полковой 76-миллиметровой пушечной батареи, в двух минометных ротах. Наш передний край точно нанес на карту, познакомился с командирами, согласовал порядок вызова ими огня батареи. За месяц нахождения в обороне наша пехота многое сделала в смысле оборудования позиций в инженерном отношении. К передовым окопам из тыла выкопаны ходы сообщений. В ротах, взводах сделаны землянки, перекрытые в два-три наката и хорошо замаскированные. В нескольких местах построены ДЗОТы для станковых пулеметов. Перед передним краем на опасных направлениях установлены минные заграждения. Инженерное оборудование участка полка энергично продолжалось.
Третий стрелковый батальон оборонял участок, включающий дорогу к Двине. На опушке леса, прикрывая это танкоопасное направление, стояли на огневой позиции: четыре орудия полковой 76-миллиметровой пушечной батареи под командованием старшего лейтенанта Язычьяна Григория Несесовича. Зашел к нему в землянку, познакомились. Он армянин, но родился в Сочи, там и жил до войны.