Константинович, находившийся на участке обороны роты капитана Свинцова, своевременно передал данные для открытия огня по атакующим немцам. Загремели залпы артиллерийских батарей. К ним присоединились «катюши-РС». Атака была отбита. Наступившей ночью противник еще раз повторил атаку, но также был отбит с большими потерями. В последующие пять дней его атаки повторялись ежедневно по несколько раз, но всегда отбивались. За неделю боевых действий были разгромлены батальон 251-го пехотного полка, находившийся в обороне в день нашего наступления, и батальон 257-го пехотного полка 83-й пехотной дивизии немцев, пытавшийся контратаками восстановить прежнюю позицию.
187 участников боя, солдат, сержантов, офицеров и политработников были награждены орденами и медалями. Павел Леонов был награжден орденом Александра Невского.
17 января в 16 часов 30 минут противник неожиданно атаковал нашу оборону в районе Ночевки. Группа немцев, численностью до 40 человек, ворвалась в первую траншею третьего батальона 1115-го СП. В это же время из Саксон по лощине встык с 1117-м СП наступала группа немцев, численностью до 100 человек. Эти действия противника, вероятно, были рассчитаны на отвлечение наших сил из Велижа. Подразделения 1115-го СП и первый батальон 1117-го СП вступили с немцами в огневой бой. В это время группа автоматчиков 1117-го СП находилась в засаде вблизи немецких траншей. Заметив опасное продвижение противника, наши автоматчики ударили по ним с тыла. Завязался траншейный бой. Немцы бежали, оставив убитыми около 80 солдат.
1. Боевые действия в Велиже в январе 1943 года описаны по рассказам участников событий: Т. Н. Назаренко, П. И. Леонова, А. К. Рака, С. Н. Кирилловского и других, а также по материалам ЦА МО СССР.
2. По данным ЦА МО, в результате боя 17 января 1943 г. были освобождены от оккупантов 26 кварталов города Велижа. Бывший в то время командиром 332-й СД Т. Н. Назаренко назвал 22 квартала.
В январе, феврале, марте 1943 года на участке обороны 1117-го стрелкового полка было относительно спокойно. Изредка обменивались короткими артиллерийско-минометными обстрелами, рейдами разведчиков, совершенствовали оборонительные сооружения. В каждом подразделении постоянно имеются дела местного значения, занимались ими. В батареях в зимнее время трудновато было с обеспечением кормом лошадей. Встречался по этому вопросу несколько раз с помощником командира полка по снабжению майором Леонтьевым Павлом Александровичем. Тылы полка были на правом берегу Двины километрах в трех от хозвзвода батареи. Он частенько сам заглядывал в хозвзвод батареи, интересовался содержанием лошадей, понимал наши трудности и оказывал помощь. По возрасту он был гораздо старше меня. Еще в Первую мировую войну окончил школу прапорщиков и воевал против немцев в Прибалтике. Я прислушивался к его советам, и возможно поэтому к моим просьбам он относился с вниманием. Ближайшими помощниками у П. А. Леонтьева были начальник обозно-вещевого снабжения полка лейтенант Бухмастов Петр Кузьмич и ветеринарный врач майор Гусев. Последний особенно часто донимал меня и комбата пушечной батареи Язычьяна различными претензиями, замечаниями, рекомендациями по содержанию лошадей. Он был специалист своего дела. После посещения хозвзвода всегда приходил на огневую, искал встречи со мной, чтобы переговорить. Когда позволяла обстановка, я приходил с наблюдательного пункта на огневую и выслушивал Гусева, принимая к исполнению его советы. Мы, батарейцы, понимали, что от состояния конского состава зависит во многом боеспособность батареи.
В зимние месяцы представилась возможность больше уделять внимания боевой подготовке личного состава. Мы, офицеры, совершенствовали знания подчиненных и свои собственные. В военных училищах все мы прошли ускоренный курс обучения и знали далеко не всё, что требуется офицеру-артиллеристу. Иногда инициатором занятий с командирами батарей был Г. З. Кравченко. Мы собирались в расположении батареи Г. Н. Язычьяна и тренировались в быстроте подготовки данных для стрельбы. После занятий всегда навещал П. И. Леонова. С февраля 1943 года он был командиром третьего батальона. Командиром минроты у него был Панков Михаил Назарович. Один раз при моем появлении он оказался на КП батальона. Втроем посидели, вспомнили совместную учебу в военном училище, посчитали, кто из нас продолжал службу в дивизии, кто погиб, кто ранен. Леонов похвалил Панкова и его минометчиков за быстроту и точность огня при отражении атаки немцев, пытавшихся в ночь на 4 февраля взять нашего солдата в плен. В ту ночь до тридцати немцев открыто подобрались к боевому охранению седьмой роты. Наших солдат было семь-восемь человек. Наблюдатель заметил немцев, когда от них до окопов боевого охранения оставалось метров 15–20. Открыли огонь по ним из пулемета и автоматов. Немцы залегли. Через несколько минут минрота Панкова включилась в бой. Место перед боевым охранением было пристреляно, мины точно накрыли немцев. Они обратились в бегство. Наши подобрали одного, раненного осколком мины, но наКП седьмой роты он скончался.
В нашей батарее в зимнее время боевых потерь не было. Но по различным другим причинам личный состав постепенно менялся. Кроме русских-ивановцев, появились украинцы, белорусы, узбеки. Вновь прибывшие довольно быстро усваивали установившийся в батарее порядок. В начале 1943 года на пополнение прибыли два узбека, слабо знающие русский язык. По этой причине я сомневался, включать ли их в расчет, не перепутали бы команды при ведении огня. Опасения оказались напрасны, месяца через три один из них – Курбанов Аслан – был уже прекрасным наводчиком.
Однажды, при посещении хозвзвода, встретил там возвращающегося после ранения солдата-пехотинца. Наши солдаты-ездовые кормили его обедом и слушали рассказ о жизни в тылу. Присоединился и я к слушателям. Солдат мне понравился своими толковыми суждениями. Пригласил его служить в батарею. К моему удивлению он, не раздумывая, отказался, хотел возвратиться только в свою роту. Не помогли обе- щания о преимуществе службы батарейцев по сравнению с пехотинцами. «Не могу я изменить друзьям-товарищам, с которыми вместе прошел от Осташкова до Велижа, которые писали мне в госпиталь и ждут возвращения», – сказал он. Крепка солдатская дружба, родившаяся в боях и походах. У скромного простого солдата была великая бескорыстная душа. Поблагодарив за обед, он ушел в свою стрелковую роту.
Произошли перемещения и в офицерских должностях. В конце января Георгия Климова неожиданно вызвали в штаб дивизии. Вернувшись, он сообщил, что едет пока в штаб армии, а затем в какую- то вновь формируемую часть. Всегда тяжело расставаться с друзьями, а с фронтовыми-боевыми – особенно. Кроме того, мы считали, что новой встречи не будет, прощались навсегда, так нам тогда казалось. Всю ночь в офицерской землянке не спали. Днем, когда Георгий уходил, все батарейцы желали ему успехов на новом месте службы, провожали его взглядами, пока переходил Двину, скрылся в лесу за хутором Макуни.
Заместителем командира батареи был назначен старший лейтенант Бабий Ефим Яковлевич. Его положительные деловые качества мне были известны. Можно было надеяться – порядок на огневой позиции будет обеспечен. Ефим знает, что и как нужно делать, и с других сумеет потребовать.
26 февраля 1943 года 1117-й СП передал правый фланг участка обороны учебному батальону и переместился левее в район деревни Колотовщина. Протяженность участка обороны полков и дивизии в целом увеличилась на пять-шесть километров. Это соответственно уменьшило плотность наших боевых порядков. Появилась необходимость получить сведения о противостоящем противнике, его численности, намерениях; провести работы по совершенствованию оборонительных сооружений; организовать взаимодействие пехоты с артиллерией и много еще других задач.
Наша минометная батарея пока оставалась на прежней огневой позиции, так как должна была помимо своего полка поддерживать огнем учебный батальон. Все возникшие проблемы, задачи постепенно решались. Через неделю после занятия полком нового участка обороны на нашу сторону перебежал немецкий солдат, принадлежавший к кавалерийскому эскадрону 330-й пехотной дивизии. Необходимость взятия «языка» временно откладывалась. Перебежчик сообщил ценные сведения о пехоте, но о группировке противостоящей нам артиллерии почти ничего не знал.
Для выяснения огневой мощи противника перед участком обороны 1117-го СП командование дивизии решило провести на этом участке имитацию нашего наступления. В полдень 21 марта перед нашим передним краем в районе Наумовка – Кривка и несколько левее пехота и саперы поставили плотную дымовую завесу. Артиллерия и минометы открыли огонь по обороне немцев с последующим углублением. В ответ противник открыл сильный пулеметный, минометный, артиллерийский огонь. Только снарядов 105-миллиметровых и больше выпустил не менее двух тысяч. Наша пехота в это время находилась в укрытиях и потерь почти не несла. Наш внезапный штурм, несомненно, нанес противнику ощутимый урон. А нам удалось узнать расположение огневых точек немцев, позиций артиллерии и минометов.
Нашей батарее в этом огневом налете было поручено обстрелять передний край обороны, а затем перенести огонь на два ДЗОТа в глубине. Как обычно, я находился на наблюдательном пункте, управляя огнем. Ефим Бабий после назначения на должность заместителя командира впервые исполнял обязанности старшего при стрельбе всей батареей. В таких случаях на огневой позиции поддерживается стро-
го определенный порядок, никто не имеет права разговаривать, только подаются команды, нельзя ходить по огневой, нельзя чем-то отвлекать расчеты минометов. Все батарейцы эти правила знали. Артподготовка началась, все шло по плану. Капитан Кучин[3] стоял невдалеке от телефонистов и наблюдал за происходящим. Ветеран дивизии, он не раз ходил в бой с пехотными подразделениями, воодушевлял бойцов личным примером. Здесь же все заняты делом, а он вроде в стороне, не участвует в бою. Не привык к такой роли политрук-пехотинец. Минут десять он терпел, затем, когда батарея перешла на беглый огонь, достал из кобуры наган и начал быстро ходить между расчетами с криками «Ура!» и т. п. Ефим Бабий от неожиданности растерялся. Как раз наступил момент переноса координат. Замечаю, что на огневой задерживается выполнение команд. Приглашаю Ефима к телефону и узнаю причину. Долго потом сам капитан Кучин шутил по этому поводу: «Политрук-то хотел повести батарейцев в атаку…»