Вечером 12 ноября получили приказ полку переместиться несколько левее и к рассвету 13 ноября быть готовыми наступать в направлении деревни Михалово. Наблюдательный пункт пришлось тоже перемещать в полосу наступления. Выбирать удобное для наблюдения и руководства боем место в ночное время было трудно. Солдаты взвода управления совместно с полковыми саперами на гребне высоты вырыли в мерзлой земле неглубокую траншею длиной метров пятнадцать. Протянули связь к огневым позициям. Рано утром, было еще темно, на наблюдательный пункт пришли П. К. Прохно, начальник артиллерии полка Г. З. Кравченко и еще несколько офицеров.
Когда рассвело, открылась панорама начинающегося сражения. Впереди в полукилометре по гребню возвышенности проходила сплошная линия немецких окопов. Что было за ними – с нашей стороны не просматривалось. Так же, как перед Павлюченками, наша позиция была значительно ниже позиции противника. Немцы наблюдали наше расположение на всю глубину, от переднего края до огневых позиций артиллерии и дивизионных тылов, в этом было их большое преимущество. Местность – чистое поле с подъемом в сторону противника. С нашего наблюдательного пункта отлично видны и немецкие окопы, и наши стрелковые батальоны на исходном положении для наступления, и левее нас подразделения 1119-го СП, также приготовившиеся для прорыва обороны противника. 1115-й СП должен был наступать во втором эшелоне. Вся дивизия приготовилась к бою.
Артиллеристы отдельными выстрелами уточняли пристрелку по заданным целям. Я тоже несколькими выстрелами пристрелял немецкие траншеи. Немцы, конечно, видели сосредоточение нашей пехоты, но пока молчали. Я искал взглядом участок наступления батальона Леонова и его самого. Цепи пехоты лежали впереди нас метрах в двухстах, но конкретных лиц определить было невозможно. За ночь солдаты выкопали в земле неглубокие индивидуальные ячейки, прикрывавшие от осколков снарядов и мин. Свежая земля отчетливо выделяла ячейки на фоне припорошенной снегом поверхности поля. Свежевскопанная земля демаскировала и наш наблюдательный пункт, где скопилось более десятка офицеров и, кроме того, два радиста, три телефониста. Мы представляли хорошую цель для артиллерии противника, но дооборудовать наблюдательный пункт или сменить место было уже поздно. В 9 часов утра командующий артиллерией дивизии полковник Калягин С. Я. передал сигнал начала артподготовки. Взметнулась земля над первой линией немецких окопов. Точно били артиллеристы и минометчики по целям, которые были видны. Под прикрытием артогня со стороны озера, лощиной, подошли к боевым порядкам пехоты восемь наших танков Т-34.
С этого момента активно включилась в бой немецкая артиллерия. Стена рвущихся снарядов преградила путь танкам. Наша артиллерия перенесла огонь вглубь немецкой обороны. Пехота поднялась и пошла в атаку. Прошли сто-двести метров, преодолевая заградительный огонь артиллерии и минометов. Танки тоже немного продвинулись, но по ним начали вести огонь немецкие пушки прямой наводкой. Заработали немецкие пулеметы. Пехота залегла, танки отошли несколько назад задним ходом и вели огонь по противотанковым пушкам.
Атака не удалась, но бой продолжался. Я со своей батареей продолжал вести огонь по проявившим себя противотанковым орудиям противника. Майор Харитошкин тоже вел редкий огонь пушечной батареей по переднему краю обороны немцев. Постреливали и батальонные минометы, прикрывая от огня вражеских пулеметов нашу пехоту. Командир 76-й полковой пушечной батареи старший лейтенант Язычьян Григорий Нессесович пришел к нам узнать, какую боевую задачу предстоит выполнять в создавшейся обстановке. Его орудия на прямой наводке находились невдалеке от наблюдательного пункта.
Задержав атаку пехоты и танков, немцы перенесли артогонь вглубь наших боевых порядков. По наблюдательному пункту, где наблюдалось оживленное движение телефонистов, посыльных из батальонов и нас самих, пристрелялась их 105-я батарея. С промежутками в 10–15 минут следовали артналеты с перелетами и недолетами снарядов. Прямых попаданий в траншею не было, но осколки прижимали нас ко дну укрепления. Связь с огневыми позициями батареи, с батальонами, со штабом полка, наблюдательным пунктом командира дивизии нарушалась ежеминутно. Телефонисты вылезали из траншеи и бегали по линиям связи, устраняли повреждения. Ответственна и опасна работа связистов-телефонистов. Нет связи – замолкают артиллерийские батареи, теряется управление войсками. Одного полкового телефониста, исправлявшего обрыв кабеля, ранило еще в начале боя. В штабе полка в тот период было несколько телефонисток-девушек.
У нас в батарее на огневой позиции тоже были две телефонистки: Ветчинкина Софья и Курдюкова Валя. Их не посылали на линию исправлять повреждения, но иногда они уходили на это опасное дело самовольно. В этом бою, после очередного артналета со стороны штаба, вышла на линию молодая телефонистка Маша. Она нашла место повреждения кабеля, срастила перебитые осколками его концы, связь заработала. Решила добежать до наблюдательного пункта, попала под артналет. Осколок снаряда попал девушке в ногу, повредил кость. Вытащили Машу из-под обстрела, оказали первую помощь, унесли в медчасть. Ближе к полудню командир дивизии принял решение повторить атаку на позиции противника.
Нашей пехоте оставалось преодолеть каких-то две сотни метров, и открывалась возможность прорвать оборону противника. Но эти метры были самые трудные, да и противник находился в полной готовности. Мы уже из опыта прошедших недавно боев знали, что во время нашей артподготовки немцы укрывались во второй линии траншеи, сохраняли свои силы, а по окончании артподготовки занимали позиции в первой траншее и отбивали наши атаки. Видимо, такой маневр им здесь удался. Как раз об этом вели разговор находившиеся возле меня майор Кравченко Г. З. и Язычьян Г. Н. Здесь глубина обороны противника обрабатывалась во время артподготовки наугад, по площади, так как не просматривалась не только с нашего, но и со всех других наблюдательных пунктов. Система огня противника не была подавлена по этой причине. По этим соображениям повторять атаку пехоты на участке нашего полка, казалось, не имело смысла. Однако ком- див по телефону сообщил Прохно П. К., что наступавший левее нас
1119-й СП в 11.00 силами пехотных подразделений на узком участке преодолел немецкую оборону, ворвался в деревню Михалово, захватил 4 пленных и отражает контратаки противника. В такой ситуации стал понятен приказ о повторной атаке немецких позиций на нашем участке.
Вижу без бинокля, как по фронту залегшей пехоты перебежками перемещаются командиры подразделений, готовятся к повторению атаки. По огневым точкам противника в это время ведут редкий огонь батальонные минометы, препятствуя вести прицельную стрельбу по нашей пехоте. «Вижу твоего друга Леонова», – сказал Кравченко, смотревший в бинокль. Явзял бинокль и действительно увидел Павла и командира одной из рот его батальона. Они сидели в воронке от разорвавшегося снаряда, что-то говорили. Командир роты при этом указывал рукой в сторону немецких окопов.
Артиллеристы тоже готовились к повторению артподготовки. Язычьян Г. Н. через посыльного передал приказ на орудия о повторном обстреле тех же целей. Вскоре 891-й артполк начал артподготовку. В нее включилась наша батарея, минометные роты. Танки вновь пошли вперед, но встретили еще более мощный огонь артиллерии противника, особенно с закрытых позиций. Тяжелые снаряды рвались стеной перед танками, взметая глыбы земли. Прямых попаданий, к счастью, не было.
В конце нашей артподготовки, после переноса огня в глубь немецкой обороны, пехота поднялась и пошла в атаку довольно дружно, но продвинулась всего на два-три десятка метров и залегла под огнем пулеметов и автоматов противника.
В 12.30 в Михалово немцы, при поддержке самоходных орудий, контратаковали еще незакрепившуюся пехоту 1119-го СП. Наши отошли. Настроение у всех нас было неважное.
Отразив вторую атаку, немцы возобновили артобстрел наших позиций. Очередной артналет – и крупный осколок снаряда разбил телефонный аппарат, по которому я управлял огнем батареи. Опытный телефонист Захаревич, переждав артналет, побежал на огневую позицию за новым телефоном. Я передвинулся в выемку траншеи на его место, а Язычьян – на мое. Еще несколько минут мы вместе наблюдали за нашей пехотой, за маневрами танков, по которым продолжала постреливать с закрытых позиций артиллерия противника, обменивались мнениями о создавшейся ситуации. Чувствовалось по всему, что без дополнительного изучения системы обороны противника с имеющимися у нас cилaми успеха здесь не получится.
Два дня назад в бою за Павлюченки батарея Язычьяна также вела огонь прямой наводкой и подверглась артобстрелу. Был ранен командир огневого взвода старший лейтенант Бобылев Василий Васильевич и выбыл в госпиталь. Его замещал командир расчета. Язычьян беспокоился за этот взвод и намеревался идти на позиции его орудий. Бой, по существу, закончился, новых боевых задач не ожидалось, можно было ему уйти с нашего наблюдательного пункта, зачем без нужды находиться под обстрелом? Его, видимо, удерживало чувство солидарности с нами, не хотел покидать товарищей в момент повышенной опасности.
Как известно, человек не слышит полета «своего» снаряда, так как скорость звука меньше скорости полета. Очередная серия снарядов начала рваться вокруг нашей траншеи. Прижимаюсь к стенке траншеи в выемке, где было место телефониста. Чувствую, что кто-то сзади тяжело наваливается на меня. Поворачиваюсь и вижу Язычьяна, а по его голове течет густая кровь. Осколок снаряда угодил в левый висок. На плащ-накидке быстро оттащили его до оврага, а затем на носилках в санроту. На следующий день, не приходя в сознание, он скончался.
С наступлением вечера командир полка ушел в штаб. Там тоже ждало его немало дел. За ним и я покинул несчастливую высотку, перенес свой наблюдательный пункт по фронту правее метров на двести. Обзор был хороший и в сторону Михалово, и на Павлюченки. В последующие две ночи построили там землянку с перекрытием в два наката бревен и ход сообщения к оврагу. Полагаясь на мой выбор, полковые саперы вблизи построили небольшой блиндаж для командира полка Прохно П. К. Он бывал на наблюдательном пункте частенько, изучал оборону немцев и иногда наблюдал, как батарея стреляет по ДЗОТам и другим оборонительным сооружениям. Немцы совершенствовали оборону и рассчитывали на этом рубеже перезимовать, а мы не давали им закрепляться. Боеприпасами нас снабжали хорошо, и батарея не давала фрицам покоя. На огневой позиции бывал редко. Там хорошо справлялся мой заместитель старший лейтенант Бабий Ефим Яковлевич.